На мгновение Федерхут, отвечая Финчу, отвернулся. В этот момент всё и произошло. Фернесс и Ридгли шевельнулись одновременно, словно некое сверхъестественное чутьё руководило их действиями. Фернесс внезапно взмахнул правой рукой, и прикованный наручниками сержант упал на пол. В тот же момент свободная левая рука профессора схватила австрийца. Это был героический жест; но, принеся спасение сержанту, он стал бы гибельным для его узника, не вмешайся и Ридгли. Отчаянный рывок с дивана швырнул его прямо на правую руку Федерхута, державшую автоматический пистолет. Обе руки Ридгли схватили запястье австрийца, неподвижно его удерживая.
Но они не могли удержать палец на курке. Когда Фернесс уже повалил юриста на пол, а Финч стоял над ним с табельным револьвером наизготовку, этот палец шевельнулся, автоматический пистолет изверг весь свой заряд, и свежая кровь окрасила бинты Харрисона Ридгли III.
Федерхут с ужасом взирал на свою убийственную руку.
— Я не имел этого в виду, — выдохнул он. — Это мне не хотелось. Herr Leutnant! — восклицал он. — Почему вы не стреляете?
— Думаю, — вслух выразил свои мысли Финч, — что лучше я увижу вас в суде. Это поможет очистить Америку.
Глава 25
Гостиная в 221б вновь почти опустела. Финч и Ватсон исполнили свой долг; Отто Федерхут уже был на полпути в тюрьму округа. Прибыла и вновь удалилась скорая помощь; «До упада!» придётся искать нового редактора. Лишь Джексон, Фернесс и Морин задержались в этой битком набитой событиями комнате.
— Тебе пора спать, Морин, — сказал лейтенант. — Финч хороший парень; он постарается хранить всё в тайне, пока сможет. Но репортёры тут скоро возникнут.
— Пожалуйста, — сказала Морин. — У меня всё ещё кружится голова и всё внутри звенит. А завтра мне предстоит встреча с Ф. Х. и прессой, а я всё ещё не знаю точно, что произошло. Не мог бы ты присесть на минутку и позволить мне задать вопросы?
— Не знаю, смогу ли я сам на всё ответить, — усмехнулся Джексон. — Но готов попробовать.
— Я всё ещё не могу поверить, что этот милый старик был шпионом и убийцей. Но он не оставил нам повода для сомнений, не так ли? Однако что я действительно не понимаю, это насчёт мистера Ридгли. Федерхут не мог застрелить его — он был в «Ратскеллере», когда это случилось. Мы все трое видели его там. Значит, это был доктор Боттомли, как сказал Ридгли? И зачем Ридгли так прыгнул на Федерхута? Он должен был знать, что это верная смерть. И я знаю, что мы должны говорить хорошо о… о мёртвых, но он мне не показался похожим на человека, который бы пожертвовал жизнью ради сержанта Ватсона.
— О-ох, — запротестовал Джексон. — Для начала хватит.
— Прости, Энди. Я всё ещё путаюсь. Но почему?..
— Думаю, вот в чём дело. Вспомни, что сказал сержант. Мы узнали, что три сфабрикованных Уорром разоблачения были истинными. Разве невозможно, что тогда верны и остальные? Отлично, тогда Федерхут был шпионом, а Ридгли убил свою сестру. Это не слишком приятная мысль, но она делает всё логичным. Русская старуха Эванса была поддельной, но её история была достаточно близка к правде, чтобы заставить Ридгли встревожиться. Он убил свою сестру из ревности и обнаружил, что жизнь без неё ничего не стоит. Отсюда вся его горечь и пьянство. Теперь всё выглядело так, что правда выйдет наружу. Поэтому он попытался покончить с собой; но его сардоническому чувству юмора льстила мысль, что это самоубийство будет похоже на убийство Уорра. К счастью для него, трюк из «Торского моста» сделал это возможным. Он порезал губу, написал «RACHE» на стене и застрелил себя из автоматического пистолета, к которому привязал за окном груз. Возможно, он держал пистолет сквозь чёрную траурную повязку, чтобы обмануть тест на отпечатки. Затем, по счастливой случайности, он выжил, и ему пришлось пройти через это, притворившись, что на него покушались. Бросаясь на Федерхута, он не жертвовал своей жизнью ради справедливости; он ухватился за возможность завершить самоубийство, которое не задалось.
Лицо Морин посерьёзнело, и она тихо промолвила:
— Бедняга.
— Всё это трагично, — проговорил Фернесс. — Розыгрыш Уорра никому не принёс ничего хорошего. Подумайте о той бедной девушке Ларсен и её рецидиве болезни.
— Ещё есть вопросы? — уточнил Джексон.
— Да. Один. Как, ради всего святого, Уорр провернул этот розыгрыш? Я видела его…
— О, — сказал лейтенант. — Так. Слушайте-ка — подождите здесь, как хорошие дети. Я смогу лучше объяснить, если схожу пока наверх.
Прошла почти минута с ухода лейтенанта, когда Дрю Фернесс нарушил тишину.
— Раз лейтенант ушёл, есть ещё вопросы, на которые я могу попытаться ответить?
— Да, Дрю. Один.
— И какой?
— Сегодня — ох, много лет назад — когда на тебя надевали наручники, ты сказал….
Фернесс отвёл от неё глаза.
— Это было нечестно, моя дорогая. Использование преимуществ эмоциональной обстановки. Ты никогда…
— Дрю! Посмотри на меня! Вот так. Ты имел в виду то — то, что не до конца сказал?
— Ты знаешь, что да.
— Тогда, ради спасения моей души, веди себя так, как будто ты это имел в виду!
— Думаю, — промолвил Дрю Фернесс спустя счастливую вечность, — кто-то нас зовёт.
— Чёрт, — сказала Морин и прислушалась. — Это сверху. Наверное, Энди — похоже, он нашёл что-то.
— Полагаю, нам лучше…
— Думаю, да. Но, пожалуйста, дорогой, не забудь стереть эту помаду. Боюсь, — задумчиво проговорила она, — с тобой нам придётся взламывать собственный дом.
Из двери пустой комнаты, которую они всё ещё воспринимали комнатой Уорра, падал свет. В нескольких футах от двери стоял, пьяно перебирая ногами, лейтенант Джексон.
— Энди! — выдохнула Морин. — Что ты задумал?
Внезапно лейтенант как будто пошатнулся и ухватился за воздух перед собой. В этот момент раздался звук выстрела. Он рухнул, прижав руки к сердцу. Между его пальцами сочилась влажная краснота.
Морин побледнела и схватила Дрю Фернесса за руку.
— О боже, он… — и вдруг она рассмеялась. — Здорово, Энди! Великолепно.
Открылась ещё одна дверь, и оттуда выбежал доктор Боттомли с калабасовой трубкой в руке.
— Только не говорите, — восклицал он, — что опять стреляли!
— Я подумал, — пояснил Джексон, вставая с пола, — что будет более впечатляюще продемонстрировать, а не просто рассказать вам. Морин, это то, что ты видела в вечер, когда Уорр был якобы убит?
— В точности, — сказала Морин.
— Вы имеете в виду, — вмешался доктор Боттомли, — что раскрыли суть розыгрыша?
— Похоже, что так. Входите, и я покажу вам. Кстати, где Эванс?
— Полагаю, на кухне с нашей славной экономкой. Мрмфк. Но мы можем сообщить ему потом.
Меланхолия доктора Боттомли постепенно рассеивалась под дуновением этого нового достижения дедуктивного мастерства.
— Кресло для вас, доктор, — сказал Джексон. — Вы двое можете сесть на кровать.
Морин тут же это сделала. Фернесс колебался, пока она не взяла его за руку и не усадила рядом с собой.
— Ты привыкнешь, — прошептала она. — А теперь, Гордость Полиции, поясни.
— Основной подсказкой стал тот осколок стекла. Помните, что было на нём написано?
— Да, — сказал Боттомли. — Буквы OV, а над ними часть арки.
— И где, — потребовал Джексон, — можно найти стекло с надписью OV? Где, как не на электрической лампочке! О — это не буква; это цифра 0, часть надписи 120V или какое там напряжение. Прибавьте к этому, как Уорр ухватился за воздух прямо перед тем, как его «застрелили», и всё очевидно. Смотрите, — он триумфально приступил к демонстрации, говоря так быстро и с таким жаром, какого Морин и представить в нём не могла. — Берёте тонкую нитку и протягиваете её вот так через всю комнату. (Видите на стене два скола — туда вбивались гвозди.) Затем наматываете вторую нитку на лампочку и крепите к ней колечко. Пропускаете сквозь колечко нить, натянутую сквозь всю комнату, и сдвигаете его так, чтобы лампочка свисала прямо над металлической корзиной для мусора. Потом хватаетесь за воздух, рвёте нить, лампочка падает в корзину, и — бум! Хватаетесь за сердце, разрываете мешочек в нагрудном кармане (я использовал просто чернила; Уорр, вероятно, использовал настоящую кровь — её можно купить в лаборатории, это по вашей части, доктор), и готово.
— Я всё ещё не уверен, что я… — нахмурился Фернесс.
— Смотрите. Вот заметки, которые я набросал по дороге сюда сегодня вечером. Вот вид сверху:
— А вот вид устройства, если смотреть на него со стороны двери:
— Ты, конечно, ничего этого не видела. Дверь скрывала лампочку, а светлую нитку ты не заметила. Затем Уорр всё убрал, оставив только сколы на стене и стеклянный осколок в корзине.
— Лейтенант, — промолвил Дрю Фернесс, — это великолепно.
— И, следовательно, — добавил доктор Боттомли, — это подходящий повод для торжества несмотря на всё, случившееся сегодня вечером. Если вы пройдёте в мою комнату, где имеется бутылка…
Вернувшись в свою комнату, доктор Боттомли осторожно поместил калабас обратно на подставку, взял одну из своих злодейских чёрных торпедок и радостно разжёг её. Доктор Уизерс возрадовался бы этому поступку; лучшего признака успешного психического выздоровления и быть не могло. Перемежаясь радостными, хотя и зловонными затяжками, доктор Идеальным Хозяином засуетился, расставляя пепельницы и стаканы.
— Наши Подзаконные акты, — объявил он, когда напитки были разлиты, — указывают, что первый тост следует поднимать за «Эту Женщину» — Ирен Адлер, вызвавшую, поясняю специально для вас, лейтенант, «Скандал в Богемии». Но в нынешних обстоятельствах я предлагаю тост, не включённый, как ни странно, в наш обычный ритуал. Джентльмены — и мисс ОʼБрин — за Ватсона!
— Дрю, — запротестовала Морин, — ты едва пригубил.
— Не из неуважения к имени Ватсона, — заверил он её, — ныне вдвойне святого для нас. Лишь потому, что я могу представить себе только один тост, достойный моего первого глотка чистого виски.