В тишине комнаты громко раздался смех доктора Руфуса Боттомли.
– Послушайте, сэр, и мы должны относиться ко всему этому всерьёз? В конце концов, Уорр, я никогда не подозревал, что вы невротик. Я думал, что вы скорее уж адски раскрепощены.
– Интересный комплекс преследования, – согласился Харрисон Ридгли. – В его состоянии – которому, могу абстрактно добавить, я завидую – можно ожидать историй о человечках с зелёными бородами и пурпурными кольцами в носу. Вместо этого мы обнаруживаем в ролях его преследователей себя. Живописно.
Лицо Стивена Уорра скривилось в уродливой ухмылке.
– Почти так же живописно, как быть осиротевшим братом, Ридгли, а? Конечно, все вы заметили эту маленькую повязку на руке – которую, согласно "До упада!", должно носить хорошо одетому скорбящему?
Лейтенант Джексон осторожно пробирался сквозь толпу. Ситуация наполнилась динамитом, и ему следовало, хоть он и не при исполнении служебных обязанностей, следить, чтобы не произошло ничего слишком прискорбного.
– Пораскиньте мозгами, – продолжал Уорр, – и поймёте, зачем им убирать меня с дороги. Прежде всего, я слишком много знаю о политической деятельности мистера Вейнберга. Антинацизм – красивая маска для многих совсем некрасивых вещей; и комитету Дайса[41], наверное, хотелось бы узнать кое-что насчёт старины Ф. Х. и его русских товарищей.
– Чушь, господа! – фыркнул мистер Вейнберг. – То есть, если я ненавижу Гитлера, я коммунист? Я двадцать лет голосую только за республиканцев. В кампанию Синклера[42] я был правой рукой Майера[43]. И теперь этот... этот...
– Конечно, он всё отрицает. Как же иначе, если он думает, что у меня нет доказательств? Он забывает, как много знает его маленькая подружка и как болтлива она под чудесным тёплым пледом.
А потом всё произошло разом. Не говоря ни слова, Морин приблизилась с видом суровой экзальтации святой Агнессы в борделе и нанесла по рту Уорра холодный и яростный удар наотмашь. Её кольцо разрезало пухлую губу. Не замечая крови, он хладнокровно прижал ладонь к её лицу и одним толчком опрокинул Морин вниз спиной.
– Видите, ребята? – бессердечно заметил он. – Отстой!
И посреди этого слова на него замахнулся Дрю Фернесс. Это был бесполезный, дилетантский замах, оставивший нападающего безнадёжно открытым для ответной атаки. Но в попытке её осуществить неуверенная нога Уорра поскользнулась. Его жёсткий удар левой промазал мимо цели, развернулся и угодил точно в глаз детективу-лейтенанту Джексону.
Ответом послужил эффективно профессиональный толчок прямо в полное виски брюхо Уорра.
Лейтенант Джексон стряхнул с рук воображаемую грязь.
– Он в отключке, – объявил он. – Кто-нибудь хочет выдвинуть обвинения?
Молчание.
– Тогда, мистер Вейнберг, думаю, вам лучше прервать вечеринку.
Но едва ли это было необходимо. Не меньше половины гостей уже бросились вон на розыски телефонов.
Глава 5
Лейтенант Джексон лишь смутно слышал шум и даже не удосужился заметить время. Он не раз профессионально гневался на свидетеля, слышавшего роковой выстрел и думавшего, что это просто автомобильный выхлоп или иной знакомый и цивилизованный звук; но после этого дела он стал более понимающим. Полицейскому, рассматривающему всё дело позже, чётко зная, что совершено убийство, кажется невозможным, что кто-либо мог не заметить резкий треск посреди ночи; но когда вы присутствуете там сами, глубоко поглощённые в основательное наслаждение беседой и (в этом деле) криптографией, кажется столь же невозможным, чтобы по соседству с вами могло произойти нечто более зловещение, нежели уродливый механический шум.
Вечеринка развалилась быстро. Казалось, даже доставщики еды занимались уборкой с необычайной быстротой, движимые мыслью вернуться домой и рассказать о странных событиях, случающихся на голливудских вечеринках. Совсем скоро в усыпанной цветами комнате осталась лишь горстка людей: пятеро "Иррегулярных", Морин и лейтенант, чувствовавший определённую ответственность за то, чтобы всё прозшло гладко. Ф. Х. снаружи по телефону отчаянно задействовал все силы, каким был наделён, побуждая газеты забыть об истории Уорра, в чём, судя по неистово возвысившемуся голосу, едва ли преуспел.
Стивен Уорр со своим портфелем были отнесены в запасную спальню наверху, где брошены соответственно на кровать и на пол. Удивительно тяжёлый портфель, по-видимому, твёрдо выдержал все передряги этого вечера. Он по-прежнему выглядел аккуратным и деловым, но хозяину его, несомненно, требовалось несколько часов забвения, прежде чем он сможет вступить хотя бы в дискуссию. Что с ним делать, когда он полностью оправится, не знал никто, но эта проблема была молча отложена до тех пор, пока ей не придётся заняться вплотную.
И даже небольшая оставшаяся группа в свой черёд распадалась. Харрисон Ридгли III, быстро приближавшийся к состоянию, наличию которого он, по его словам, завидовал в Уорре, объявил, что прогуляется по вечернему холодку, провожаемы предупреждениями Морин, что на Ромуальдо-драйв и соседних извилистых улочках легко заблудиться. Доктор Боттомли удалился в свою комнату выкурить трубку. Джонадаб Эванс просто исчез, так что никто, похоже, не заметил его отсутствия. Оставшиеся четверо вяло переговаривались (Джексон до тех пор никогда в полной мере не осознавал значения слова "бессвязный"), пока Морин вдруг резко не встала.
– Слушайте, – сказала она. – Я работающая девушка, и если я знаю репортёров, завтра у "Полли" будет напряжённый день. Я иду домой.
Джексон посмотрел на часы.
– Подвезти вас, мисс О'Брин?
– Всё в порядке. Я могу спуститься в Хайленд, если не наткнусь в ночном воздухе на нашего домашнего циника, и поймаю там красный вагон[44]. А тот довезёт меня почти что до дома.
– Мисс О'Брин... – застенчиво предложил Дрю Фернесс. – Я... у меня привычка дышать свежим воздухом по вечерам. Собственно говоря, я собирался забрать свою машину.Если бы я мог совместить заботу о здоровье и услугу подвезти вас... – Он задумался, что сказала бы об этой только что выявленной привычке тётя Белль, с религиозным пылом ругавшая его за то, что он мало гуляет.
– Хорошо, – загадочно улыбнулась Морин. – Никто не скажет, что представитель О'Бринов чего-то не попробовал. Пойду заберу пальто и попудрю носик.
– Заверяю вас, мисс О'Брин, что ваш нос ничуть не блестит.
Морин поймала взгляд Джексона и ухмыльнулась.
– Когда-нибудь, мистер Фернесс, я преподам вам краткий вводный курс английских идиом. Выводите машину, я сейчас спущусь. – И она легко побежала по ступенькам.
– Хорошего вечера, господа, – сказал Фернесс. – Увидимся позже, полагаю... или, возможно, утром.
– Пока, – помахал Джексон, а Отто Федерхут буркнул:
– ...n Abend[45].
– Полагаю, – заметил Джексон, оставшись с эмигрантом наедине, – в ходе своей юридической работы в Вене вы часто сталкивались с методами европейской полиции?
– Jawohl, Herr Leutnant[46]. – Федерхут кивнул лохматой седой головой. – И, надеюсь, сегодня вечером вы не чувствуете, что должны немедленно уйти. Я хотел бы немного поговорить с вами о полиции.
– Я свободен до завтрашнего полудня. И нет особых причин торопиться в постель. – Джексон лениво мерил шагами комнату. – Ну, давайте – залпом!
– Залпом?
– В смысле – вперёд.
– Если даже у профессора вашего языка, – улыбнулся Федерхут, – проблемы с вашими идиомами, как можно винить такого бедного иностранного учёного, как я? Я помечаю в своём уме: "залп" не всегда значит "выстрел"!
И тут откуда-то снаружи комнаты раздался громкий хлопок.
Отто Федерхут вытаращил глаза.
– Этот дом отвечает мне эхом, – вскричал он, – или это был...
– Автомобиль, должно быть, – покачал головой Джексон. – Просто Фернесс пригнал свою машину.
Юрист с облегчением откинулся на спинку кресла.
– Порой я забываю, что нахожусь в Америке, где громкий шум означает лишь удовольствия жизни, а не внезапный конец этих удовольствий. Но спросить я вас хотел вот о чём: верно ли – до меня дошёл слух, – что здесь, в Лос-Анджелесе, у вас есть что-то вроде гестапо герра Гиммлера?
– Гестапо?
– Вновь эхо, Herr Leutnant? Гестапо – это Geheime Staats-Polizei, Тайная государственная полиция, которая выслеживает коммунистов и евреев. Нет ли у вас здесь подобной банды преследователей?
– О, вы про Красную команду[47]. Да, было у нас такое. Новая городская администрация в значительной мере уничтожила её; но иная мокруха сошла им с рук. Я всегда был рад, что занимаюсь такими приличными вещами, вроде убийтсва. Не хотел бы пускать кровь какому-нибудь бедолаге только потому, что он... – Джексон вдруг оборвал фразу.
– Да?
– Посмотрите. Что, чёрт возьми, это такое? Похоже, Уорр выронил.
Он поднял белый конверт – в котором в этот момент что-то тихо застучало – с машинописным адресом:
СТИВЕНУ УОРРУ, ЭСК.
ЧЕРЕЗ "ИРРЕГУЛЯРНЫЕ СИЛЫ С БЕЙКЕР-СТРИТ"
РОМУАЛЬДО-ДРАЙВ, 221Б
На обороте была надпись карандашом:
Мистер Уорр –
Звонил мужчина – иностранный голос – просил передать вам, что это "касается Эми Грант".
Отто Федерхут безразлично посмотрел на конверт.
– Признаю, странно, что мистер Уорр получает сообщения там, где его не ждут, но меня это не слишком заботит.
– И меня интересует больше не это, – сказал Джексон. – Посмотрите вот на что. – Он держал в руках визитную карточку.
Федерхут молча созерцал её, а в телефонной трубке вдали пронзительно визжал взволнованный голос мистера Вейнберга.
– Странно, – наконец, проговорил австриец. – Риколетти. Мне что-то вспоминается, но слишком абсурдное, чтобы это упоминать.