– Я знаю, – прервал Ридгли, – что вы предполагаете. Что убийца тщательно подбросил улики из Холмса, чтобы вовлечь всех остальных, а улика, вовлекающая меня, не будучи частью холмсианской структуры, случайна и тем самым действительно показательна.
– Бегство к смерти, Ридгли, – проговорил доктор Боттомли. – Вы, кажется, полны решимости к худшему. К вам столь сладко взывает электрический стул – то есть, здесь это газовая гамера?
– Это старый ход, – устало произнёс Джексон, – так чернить обвинение против себя, чтобы следовател автоматически проигнорировал его. Проблема в том, что это не так уж часто работает. Но давайте ненадолго отбросим все эти улики.
– Мы не могли бы, – задумчиво спросила Морин, – отложить уже всё это до утра? Мы все просто умираем.
– Не могли бы, – твёрдо ответил Джексон. – Следующее, чего я хочу, это нечто приятное и солидное, а вовсе не учёное или дедуктивное. Мне нужно полное расписание этого вечера от каждого из вас.
Морин вздохнула.
– Миссис Хадсон, – взмолилась она, – можно нам ещё кофе?
Джексон, взяв карандаш и бумагу, расположился за столом, а остальные собрались вокруг него.
– Прежде всего, – проговорил он, – давайте разберёмся с топографией. Я не силён в архитектурной графике, но хочу сделать, насколько смогу, грубый набросок верхнего этажа. По всей его длине проходит коридор с тремя спальнями и ванной по каждой его стороне. Это спальни для каждого из вас и запасная, куда мы отнесли Уорра. У миссис Хадсон комната внизу. Верно? Далее, в конце коридора дверь, ведущая на веранду. Веранда тянется во всю ширину дома. Пальто поначалу оставляли в пустой спальне, но когда мы отнесли туда Уорра, их перетащили на веранду, и именно туда первым делом отправилась, поднявшись наверх, мисс О'Брин.
– Если быть точной, лейтенант, – вставила Морин, – туда я отправилась вторым делом.
Джексон начал было задавать вопрос, затем угадал ответ и смутился.
– С веранды, – продолжал он, – ведёт вниз лестница. Дверь внизу имеет пружинный замок. Думаю, это в значительной степени исключает из наших рассуждений постороннего. Хотя убийца и мог уйти с телом таким образом – собственно, он и должен был так уйти, поскольку мистер Вейнберг всё время стоял у телефона внизу парадной лестницы, – он не мог туда войти, если только не был жителем дома. Ключ от парадной двери открывает и ту дверь. Это всё резюме ваших показаний Финчу, и я повторяю просто для протокола, но хотел бы, чтобы вы поправили меня, если что-то не так.
– Хорошо, – проговорил доктор Боттомли. – Тогда неужели эта запертая дверь полностью исключает постороннего? Вы уверены, что она была заперта?
– Я проверила её в пять часов пополудни, – объяснила Морин. – Не хотела, чтобы кто-нибудь испортил вечеринку, пройдя там.
– И никто, – добавил лейтенант, – не признаётся, что входил или выходил через эту дверь. Она должна была быть запертой, если только её умышленно не открыли изнутри, что возвращает нас к обитателям дома. Итак, вот мой грубый набросок. Чтобы завершить его,не могли бы вы сказть мне, кто занимал какую комнату, помимо Уорра?
Они называли имена, и он записывал их карандашом. Когда он покончил с этим, вот какой набросок лежал перед ними:
Выполнив эту задачу, лейтенант Джексон взял ещё один лист бумаги и написал по краю его девять имён.
– Я записываю всех нас, – пояснил он, – в алфавитном порядке, без обид. Решающее время зафиксируем от 11 часов до 11:20. Доктор Боттомли сверил по часам время выстрела в 11:08, и это кажется убедительным. Примерно через десять минут Фернесс нашёл мисс О'Брин.
– А за эти десять минут, – протяжным голосом перебил Харрисон Ридгли, – тело исчезло? Вы адресуете это дело, лейтенант, не Дойлу времён Холмса, а последующему Дойлу психических исследований.
– Я хотел добавить, – сказал рассерженный лейтенант, – что тело вполне могли убрать после открытия Фернесса, пока все мы слушали мисс О'Брин. Один член группы тогда ещё отсутствовал.
Ридгли с улыбкой откинулся на спинку кресла.
– Даже при этом условии, – продолжал Джексон, – нам следует предполагать сообщника – кого-то в машине вне этого дома. Если бы тело сегодня ночью оставили где-нибудь рядом с этим домом, оно было бы найдено при обыске; кроме того, ни у кого не было времени отъехать на какое-то расстояние и вернуться. Но мы вернёмся к нашему расписанию: в течение этого двадцатиминутного периода я знаю про герра Федерхута, который в этой комнате вместе со мной расшифровывал пляшущих человечков, и мистера Вейнберга, чей разговор по телефону мы слышали. Признаю, мы не слишком прислушивались, но если бы этот шум прекратился на продолжительное время, мы бы это заметили. Переходим к остальным из вас в принятом порядке: доктор Боттомли?
– Как вам известно, я сидел у себя в комнате и читал "Журнал Американской медицинской ассоциации". Точнее, пытался читать его. Большую часть времени я курил свой калабас; те, кто знают меня, расскажут вас, что я курю трубку, только когда тревожусь.
– И почему вы тревожились?
– Почему? Потому, что абсурдная сцена, разыгранная ранее мистером Уорром, по-видимому, указывала: приятный отдых, на который надеялся я, может обернуться жутким беспорядком.
– Можете это подтвердить?
– Полагаю, вы считаете – и, впрочем, совершенно справедливо, – что свет, увиденный мисс О'Брин под моей дверью, ничего не подтверждает? Мрмфк. Я так и думал. Тогда других доказательств предложить не могу.
Джексон что-то начертил на листочке и продолжил:
– Мистер Эванс, похоже, вы следующий.
– Боюсь, лейтенант, моя история чуть менее убедительна, чем даже у доктора Боттомли. Я просто бродил – наверху, внизу и даже, – тут он отвесил миссис Хадсон вежливый поклон, – в комнату леди.
– Нельзя ли поконкретнее?
– Я беспокоился. Меня, как и доктора Боттомли, встревожили действия Уорра. Когда наша группа распалась, я не знал, что с собой делать, а в калабасе я искать утешения не могу. Я ненадолго заглянул в комнату доктора Боттомли...
– Почему вы не упомянули об этом? – рявкнул доктору Джексон.
– Почему? Потому что это было за несколько минут до того, как я услышал выстрел; я думал, это ненужно для вашего расписания.
– Продолжайте, Эванс.
– Затем я вновь спустился...
– По какой лестнице?
– Парадной, конечно.
– Вы видели его, мистер Вейнберг?
Продюсер всплыл из глубин меланхолической озабоченности.
– Мой мир рушится вокруг меня, и вы хотите, чтобы я увидел маленького человечка на лестнице? Ха!
– Но вы сказали Финчу, что уверены, что убийца не спускался по этой лестнице.
– Лейтенант Джексон! Человека, несущего труп Стивена Уорра, я бы заметил, даже если бы мой собственный брат умирал у меня на глазах. Но если такой маленький человечек просто спускается вниз... Что тут сказать?
– Вы уверены, – снова повернулся Джексон к Эвансу, – что это была не лестница с веранды?
– Совершенно уверен, – невозмутимо ответил Джонадаб Эванс.
– Хорошо. А затем?
– Пошёл на кухню попить воды. Там была миссис Хадсон, и мы немного поболтали. Она рассказала мне, что горничная её сестры поступает в Миссурийский университет, и мы немного поболтали о Колумбийском.
Джексон посмотрел на деловитую экономку и с удивлением заметил на её лице почти человеческую улыбку.
– Это так, миссис Хадсон?
– Да, лейтенант.
– В какое время это было?
– Не знаю. Не подумала бы, конечно, что об этом будут спрашивать. Но, думаю, около четверти двенадцатого. Да, должно быть так, потому что я помню, что, когда мистер Эванс ушёл, я посмтрела на часы и сказала сама себе: "Осталось ещё полчасика поработать, и до полуночи я уже не заснул".
– И как долго он был с вами?
– Думаю, минут пять.
– Это значит, с 11:10 до 11:15 или с 11:15 до 11:20?
– В самом деле, не могу сказать. Ненавижу выглядеть столь неэффективной, но, Бой мной, просто невозможно замечать всё это.
– Всё в порядке, миссис Хадсон. Я сам не заметил время выстрела. А потом, мистер Эванс?
– Я вышел из кухни и пошёл в переднюю часть дома. Мог простоять там несколько минут; наверняка не скажу. Затем я увидел, как в дом вошёл довольно взволнованный мистер Фернесс, и заинтересовавшись, что происходит, я последовал за ним.
– Спасибо. С Федерхутом всё ясно, так что переходим к следующему имени в списке. Фернесс?
– Короткий и ничем не примечательный рассказ, – почти с сожалением промолвил Дрю Фернесс. – Я оставил вас, джентльмены, завёл машину, подъехал к дому, прождал, как показалось мне, очень долго, и, наконец, пошёл в дом посмотреть, что случилось с мисс О'Брин. Остальное вы знаете.
– Просто для проверки – вы, пока ждали, не видели, чтобы кто-либо входил в дом?
– Нет. И могу сказать это уверенно – естественно, я смотрел на парадную дверь, дожидаясь мисс О'Брин.
– А через кухню никто не входил, миссис Хадсон?
– Никто.
– Вы всё это время были на кухне?
– Да.
Джексон ещё что-то пометил в своих записях.
– Ваша история, мисс О'Брин, нам уже хорошо известна. Остаётся только мистер Ридгли.
– Как обычно, – самодовольно заметил Ридгли.
– Мистер Ридгли, – продолжал Джексон, – вероятно, просто жаждет вновь показать мне, насколько он виновен, но не думаю, что нам нужно вдаваться во всё это снова. Он бродил по улицам, и никак это не проверишь. Вот так вот. – Он ещё что-то черкнул на бумаге и сложил листок.
– Можно ли увидеть ваши записи, лейтенант? – попросил Боттомли.
Джексон немного подумал.
– Окей, – наконец, сказал он. – Вреда в этом не будет. Но не воспринимайте колонку "Очищен?" слишком серьёзно. Это лишь предварительный список.
Расписание переходило по всей жадно любопытствующей группе из рук в руки и, наконец, вернулось к Джексону. Он сложил его, убрал в карман и встал.
– Сержант, – проговорил он, – будет присматривать за вами всю ночь. Финч, полагаю, вернётся утром, я, возможно, тоже. Пока что, доброй ночи вам всем. Пожелать и приятных снов мне не хватит духу.