– Как по маслу. Я бы поймал обоих этих таксистов и привёл их туда. Они видели вас прямо на месте преступления.
– Верно, – рассудительно заметил Федерхут. – Их показания были бы весомы, не так ли? И поэтому, мой дорогой Ватсон, мне придётся просить вас освободить этот дверной проём, пока я выйду из дома, иначе, к сожалению, я вынужден буду выстрелить в вас, как иногда стреляют в замок. – Он повернулся ровно настолько, чтобы позволить всем увидеть пистолет в его руке. – Я не боялся, джентльмены, вашего коллективного ума. Вы так сильно напрягались, что я знал – столь простой истины вы не откроете. Но наш всеми любимый сержант изменил мои планы. К несчастью, он уничтожил работу, ради которой я сюда прибыл; пусть это будет для него утешением, если он достаточно мудр, чтобы отойти от этой двери и остаться в живых.
Никто не проронил ни слова, даже Харрисон Ридгли. Поворот произошёл столь внезапно, так тихо, что говорить что-то не имело смысла.
– Пусть послужит ему утешением и то, что он проницательно догадался. Всё даже, как он сказал. Я обнаружил, что Уорр имел некие документы в распоряжении. Их я изъял, а с ними некоторые другие. Я щедр, видите ли. Там были показания под присягой – не знаю, как полученные, – доказывающие, что мистер Эванс не настоящий Джон О'Даб; были и другие показания, которые могли бы заинтересовать герра Ридгли. Вы мне нравитесь, джентльмены, и я был рад служить вам. Но больше всего я рад тому, что служил Третьему Рейху и нашему Вождю. – Он проговорил это просто, без всякого фанатизма. – Вы слишком много говорите в этой стране о злодеяниях нацистов. Вы делаете из них людоедов и монстров. Мы люди, meire Herren, и вот чего вы не понимаете – мы желаем вам добра. То, за что мы боремся, и ваша борьба. Ваша борьба против евреев и международных ростовщиков, высасывающих из вас все соки. Мы не хотим войны и ненависти, хотя Чемберлены и Рузвельты, и другие поджигатели войны – мелкие тираны вроде Рыдз-Смиглого и Бека[127] – могут ещё подтолкнуть нас к этому. Но если начнётся война, помните, что мы сражаемся и за вас; и что, когда мы закончим, то поможем вам создать новую Америку, свободную Америку, очищенную, наконец, от своих угнетателей и осквернителей.
– Чёрт бы меня побрал, – пробормотал Ридгли. – Он верит в это.
– Конечно, – удивился Федерхут. – Из-за того, что я убил такую тварь, как Стивен Уорр, вы считаете меня злодеем? Я убил его, поскольку он разрушал мою миссию здесь. Теперь эта миссия, увы, совершенно разрушена. Вы все о ней знаете, и я не могу убить вас всех. Вы мои друзья. Кроме того, это было бы очень глупо. Теперь я должен спасаться.
– Не будьте глупцом, – проворчал Финч. – Вы не сможете уйти далеко.
– Вы не знаете нашей мощи, Herr Leutnant. Я действительно могу уйти очень далеко. Отто Федерхут навсегда исчезнет. Но я продолжу его работу где-нибудь ещё. Неважно, где. Что касается меня, я охотно заплачу за своё преступление. В дни моей молодости, будучи судьёй, я презирал бы человека, ищущего смерти, чтобы спастись. Но теперь я знаю, что у человека есть высшие обязательства, более важные, чем перед своей жизнью или даже перед своей смертью. Я должен идти дальше. И потому должен вновь просить вас, сержант, отойти от этой двери или быть застреленным.
– Я остаюсь здесь, – флегматично сказал сержант Ватсон.
– Опустите оружие, Федерхут, – предупредил Финч, – или я изрешечу вас.
– К тому моменту, как вы достанете пистолет, Herr Leutnant, ваш сержант будет мёртв. Вас тоже так мало заботит жизнь человека?
На мгновение Федерхут, отвечая Финчу, отвернулся. В этот момент всё и произошло. Фернесс и Ридгли шевельнулись одновременно, словно некое сверхъестественное чутьё руководило их действиями. Фернесс внезапно взмахнул правой рукой, и прикованный наручниками сержант упал на пол. В тот же момент свободная левая рука профессора схватила австрийца. Это был героический жест; но, принеся спасение сержанту, он стал бы гибельным для его узника, не вмешайся и Ридгли. Отчаянный рывок с дивана швырнул его прямо на правую руку Федерхута, державшую автоматический пистолет. Обе руки Ридгли схватили запястье австрийца, неподвижно его удерживая.
Но они не могли удержать палец на курке. Когда Фернесс уже повалил юриста на пол, а Финч стоял над ним с табельным револьвером наизготовку, этот палец шевельнулся, автоматический пистолет изверг весь свой заряд, и свежая кровь окрасила бинты Харрисона Ридгли III.
Федерхут с ужасом взирал на свою убийственную руку.
– Я не имел этого в виду, – выдохнул он. – Это мне не хотелось. Herr Leutnant! – восклицал он. – Почему вы не стреляете?
– Думаю, – вслух выразил свои мысли Финч, – что лучше я увижу вас в суде. Это поможет очистить Америку.
Глава 25
Гостиная в 221б вновь почти опустела. Финч и Ватсон исполнили свой долг; Отто Федерхут уже был на полпути в тюрьму округа. Прибыла и вновь удалилась скорая помощь; "До упада!" придётся искать нового редактора. Лишь Джексон, Фернесс и Морин задержались в этой битком набитой событиями комнате.
– Тебе пора спать, Морин, – сказал лейтенант. – Финч хороший парень; он постарается хранить всё в тайне, пока сможет. Но репортёры тут скоро возникнут.
– Пожалуйста, – сказала Морин. – У меня всё ещё кружится голова и всё внутри звенит. А завтра мне предстоит встреча с Ф. Х. и прессой, а я всё ещё не знаю точно, что произошло. Не мог бы ты присесть на минутку и позволить мне задать вопросы?
– Не знаю, смогу ли я сам на всё ответить, – усмехнулся Джексон. – Но готов попробовать.
– Я всё ещё не могу поверить, что этот милый старик был шпионом и убийцей. Но он не оставил нам повода для сомнений, не так ли? Однако что я действительно не понимаю, это насчёт мистера Ридгли. Федерхут не мог застрелить его – он был в "Ратскеллере", когда это случилось. Мы все трое видели его там. Значит, это был доктор Боттомли, как сказал Ридгли? И зачем Ридгли так прыгнул на Федерхута? Он должен был знать, что это верная смерть. И я знаю, что мы должны говорить хорошо о... о мёртвых, но он мне не показался похожим на человека, который бы пожертвовал жизнью ради сержанта Ватсона.
– О-ох, – запротестовал Джексон. – Для начала хватит.
– Прости, Энди. Я всё ещё путаюсь. Но почему?..
– Думаю, вот в чём дело. Вспомни, что сказал сержант. Мы узнали, что три сфабрикованных Уорром разоблачения были истинными. Разве невозможно, что тогда верны и остальные? Отлично, тогда Федерхут был шпионом, а Ридгли убил свою сестру. Это не слишком приятная мысль, но она делает всё логичным. Русская старуха Эванса была поддельной, но её история была достаточно близка к правде, чтобы заставить Ридгли встревожиться. Он убил свою сестру из ревности и обнаружил, что жизнь без неё ничего не стоит. Отсюда вся его горечь и пьянство. Теперь всё выглядело так, что правда выйдет наружу. Поэтому он попытался покончить с собой; но его сардоническому чувству юмора льстила мысль, что это самоубийство будет похоже на убийство Уорра.К счастью для него, трюк из "Торского моста" сделал это возможным. Он порезал губу, написал "RACHE" на стене и застрелил себя из автоматического пистолета, к которому привязал за окном груз. Возможно, он держал пистолет сквозь чёрную траурную повязку, чтобы обмануть тест на отпечатки. Затем, по счастливой случайности, он выжил, и ему пришлось пройти через это, притворившись, что на него покушались. Бросаясь на Федерхута, он не жертвовал своей жизнью ради справедливости; он ухватился за возможность завершить самоубийство, которое не задалось.
Лицо Морин посерьёзнело, и она тихо промолвила:
– Бедняга.
– Всё это трагично, – проговорил Фернесс. – Розыгрыш Уорра никому не принёс ничего хорошего. Подумайте о той бедной девушке Ларсен и её рецидиве болезни.
– Ещё есть вопросы? – уточнил Джексон.
– Да. Один. Как, ради всего святого, Уорр провернул этот розыгрыш? Я видела его...
– О, – сказал лейтенант. – Так. Слушайте-ка – подождите здесь, как хорошие дети. Я смогу лучше объяснить, если схожу пока наверх.
Прошла почти минута с ухода лейтенанта, когда Дрю Фернесс нарушил тишину.
– Раз лейтенант ушёл, есть ещё вопросы, на которые я могу попытаться ответить?
– Да, Дрю. Один.
– И какой?
– Сегодня – ох, много лет назад – когда на тебя надевали наручники, ты сказал....
Фернесс отвёл от неё глаза.
– Это было нечестно, моя дорогая. Использование преимуществ эмоциональной обстановки. Ты никогда...
– Дрю! Посмотри на меня! Вот так. Ты имел в виду то – то, что не до конца сказал?
– Ты знаешь, что да.
– Тогда, ради спасения моей души, веди себя так, как будто ты это имел в виду!
– Думаю, – промолвил Дрю Фернесс спустя счастливую вечность, – кто-то нас зовёт.
– Чёрт, – сказала Морин и прислушалась. – Это сверху. Наверное, Энди – похоже, он нашёл что-то.
– Полагаю, нам лучше...
– Думаю, да. Но, пожалуйста, дорогой, не забудь стереть эту помаду. Боюсь, – задумчиво проговорила она, – с тобой нам придётся взламывать собственный дом.
Из двери пустой комнаты, которую они всё ещё воспринимали комнатой Уорра, падал свет. В нескольких футах от двери стоял, пьяно перебирая ногами, лейтенант Джексон.
– Энди! – выдохнула Морин. – Что ты задумал?
Внезапно лейтенант как будто пошатнулся и ухватился за воздух перед собой. В этот момент раздался звук выстрела. Он рухнул, прижав руки к сердцу. Между его пальцами сочилась влажная краснота.
Морин побледнела и схватила Дрю Фернесса за руку.
– О Боже, он... – И вдруг она рассмеялась. – Здорово, Энди! Великолепно.
Открылась ещё одна дверь, и оттуда выбежал доктор Боттомли с калабасовой трубкой в руке.
– Только не говорите, – восклицал он, – что опять стреляли!
– Я подумал, – пояснил Джексон, вставая с пола, – что будет более впечатляюще продемонстрировать, а не просто рассказать вам. Морин, это то, что ты видела в вечер, когда Уорр был якобы убит?