– Не в том, что зарезали его. О, они убили этого испашку, это точно.
– Тогда в чем же они невиновны?
– В убийстве, – сказал Диабло.
– Понятно.
– Тот парень наставил на них нож, разве вы не знаете?
– Да, мне говорили, – устало произнес Хэнк.
– Это правда. Я выяснял. Понимаете, я знаю несколько нейтралов среди испашек, они нормальные ребята.
– Нейтралов?
– Они не состоят ни в одном клубе.
– Как Дэнни?
Диабло не ответил.
– Я говорил с нейтралами, – продолжал он, будто не слыша вопроса Хэнка, – и они сами видели нож. Что вы на это скажете?
– Очень интересно. Так Дэнни Дипаче был одним из Громовержцев?
– Вот что я вам скажу. – Диабло опять проигнорировал вопрос. – Это была самозащита со стороны Амбала и Дэнни. А что касается Бэтмена… – Он пожал плечами. – Бэтмен немного того, понимаете?
– Сумасшедший, что ли?
– Ну, не совсем сумасшедший. Но… какой-то заторможенный! Глупый, что ли… Знаете, он из тех, кому все время нужно подтирать нос, и совершенно не отвечает за свои поступки.
Вот оно! Кармин Диабло Дегенеро, не знакомый с юридическими тонкостями, только что неосознанно подсказал Хэнку, какую линию защиты изберет противная сторона: они постараются доказать умственную неполноценность Бэтмена Апосто. Парень просто не понимал, что делает, поэтому-де не может нести ответственности за свои действия. А в отношении Амбала Рейрдона и Дэнни Дипаче постараются доказать убийство при смягчающих обстоятельствах – ребята убили в целях самозащиты. Короче говоря, они попытаются оправдать их всех.
«Спасибо тебе, Диабло Дегенеро, – подумал Хэнк. – Что-то я сегодня плохо соображаю».
– Хочешь помочь своим друзьям? – спросил он.
– Естественно. Ведь они не виноваты.
– Тогда ответь мне на несколько вопросов.
– Я готов.
– Амбал состоит в клубе?
– Да.
– А Бэтмен?
– Да.
– А Дэнни?
– Какое это имеет значение?
– Это может иметь огромное значение.
– Для вашего дела? То есть вам легче будет отправить его на электрический стул, если он окажется одним из нас?
– Если он виновен, он понесет наказание, – сказал Хэнк. – Независимо от того, состоит он в клубе или нет. Вероятно, тебя это удивит, но мне просто хочется знать правду.
– Да, меня это удивляет, – ухмыльнулся Диабло. – Мне вообще кажется странным, что кого-то, связанного с законом, может интересовать правда. Всех местных законников интересует только одно: засадить нас к чертовой матери.
– Дэнни был членом клуба?
– И да, и нет.
– Как это понимать?
– Вы хотели правды. Вы ее получили.
– Так он состоял в клубе или нет?
– Я же сказал. И да, и нет. Он не был нейтралом, но не был и Громовержцем. Он был вроде… черт, даже не знаю, как его назвать. Ну, к примеру, если намечалась драка, он шел драться вместе с нами. Но иногда и отказывался, мы никогда его не заставляли.
– Как же он добился такого статуса? – полюбопытствовал Хэнк.
– Что? – не понял Диабло.
– Судя по твоему описанию, он занимал особое положение. Он пользовался привилегиями как все члены банды, но в то же время не подчинялся ее правилам. Я спрашиваю, как он этого добился?
Диабло ответил не сразу.
– Есть парни, с которыми лучше не связываться. Особенно если он один из вас. Только поймите меня правильно. Мы не трусы, нам хватает смелости. И если бы мы захотели прижать Дэнни к ногтю, мы бы это сделали. Но мы не хотим. То есть он проявил себя с самого начала, мы его за это уважали. И, как я уже говорил, он был как бы одним из нас.
– Но не совсем?
– Да, не совсем. Например, он не захотел купить себе куртку. У всех у нас есть одинаковые куртки, которые мы иногда надеваем. Правда, сейчас очень редко, потому что Всадники начинают нервничать, когда видят нас в этих куртках, и сразу затевают драку. Даже полицейским они не нравятся. Они всех раздражают. Мы их почти не носим. Но Дэнни ее даже и не покупал.
– Вы предлагали ему вступить в клуб?
– А как же? Много раз. Хотя он и так практически один из нас. Но в то же время и нет. Он просто хотел быть… – Диабло пожал плечами. – Не могу объяснить. Но он нормальный парень. Крутой. Мы это сразу поняли. Как только он сюда переехал.
– Когда? Я думал, что он жил в Гарлеме всю жизнь.
– Нет, нет, его мать жила здесь. И отец тоже. Но они переехали на Лонг-Айленд, когда он был еще совсем маленьким. Его отец работал там на авиационном заводе. Потом он потерял работу, и они вернулись сюда. Примерно года полтора назад.
– Ты знал Дэнни раньше?
– Нет. Они жили в другом квартале. Мы познакомились, только когда они переехали с Лонг-Айленда.
– Помнишь, как это произошло?
– Еще бы. Он был новичком в квартале. К тому же именно тогда он проявил себя. То есть занял свою позицию. Конечно, я помню. Мы все помним. Верно, ребята?
Ребята кивнули.
– Так что же произошло? – спросил Хэнк.
– Дело было зимой, – начал рассказывать Диабло. – Намело много снега. Проехали снегоуборочные машины и сгребли снег в сугробы по краям тротуара. Все проклинали этот снег. Машины не могли проехать несколько дней. Нам нечем было заняться. И в тот день мы сидели здесь, в этой самой кондитерской. По-моему, в точно такой же компании. Нет. Ники с нами не было. Были я, Кончо, Бад и парень, которого сейчас нет, – мы зовем его Ботч. Мы сидели здесь, в этой кабинке, и пили горячий шоколад. Кажется, мы обсуждали девчонок…
Диабло. Послушайте, что я вам скажу. Когда никого из наших нет рядом, можете сколько угодно трепаться об испанских девчонках, мне плевать. Но если кто-нибудь из вас хоть раз вякнет что-нибудь об испашках при Кэрол, клянусь Богом, я разобью ему голову. Клянусь.
Кончо. (Худой парнишкас темно-карими глазами и черными кудрявыми волосами. Он страшно гордится своими залысинами, которые, по словам его матери, являются отличительным признаком настоящего мужчины. Кто-то рассказал ему, что один известный киноактер специально выщипывает волосы у себя на лбу, чтобы подчеркнуть залысины. Кончо хотел последовать его примеру, но побоялся, что ребята узнают и будут над ним смеяться. Его очень волнует проблема мужественности, потому что его отец – пьяница и все его мужские поступки заключаются в регулярном жестоком избиении матери Кончо. Кончо переживает из-за своей худобы. Будь он поплотнее, он бы так отделал отца, что тот и близко бы не подошел к матери. Но он лишь может в бессильной ярости смотреть, как отец – этот громила – совершает недостойный мужчины поступок, избивает женщину. Настоящее имя Кончо – Марио. Он стал называть себя Кончо после того, как посмотрел вестерн, в котором шериф по имени Кончо голыми руками разделался с целой бандой. В уличных драках Кончо ведет себя как безумный. Он никогда не идет на драку без оружия, что бы там ни постановили военные советники. Он точно знает, что лично порезал четырнадцать испанцев в различных заварушках. Он не знает, что, порвал связки на правой руке одному из своих противников, и тот больше никогда не сможет пользоваться этой рукой. А если бы знал, то хвастался об этом на каждом углу. Он говорит грубым, вульгарным языком, пересыпанным псевдомузыкальным жаргоном. Он аккуратно одевается и гордится тем, что у него всегда чистый носовой платок.) Я вот о чем говорю. Вы можете себе представить парня, который бы женился на испанской курочке? По-моему, так может поступить только псих.
Диабло. Какая разница? Женщина есть женщина. Ведь испанцы на них женятся?
Кончо. Конечно, но, наверное, быстро сходят с ума. Ведь они все нимфоманки.
Диабло. Откуда ты знаешь?
Кончо. Знаю. Мне рассказывали. Испанскую девушку невозможно удовлетворить. Им всегда мало. Они хотят еще и еще.
Диабло. Ты не способен удовлетворить даже свою руку, щенок. Какого черта ты можешь знать об испанских девчонках?
Кончо. Говорю тебе, я знаю. Скажи, Ботч?
Ботч. Конечно. Он знает.
(Ботчу семнадцать лет, у него репутация ловеласа. Это привлекательный мальчик с точеным профилем и пухлыми губами, благодаря которым он и получил свое прозвище, – сокращенное от Bacia mi – поцелуй меня. Его отец работает в ресторане в районе Уолл-стрит. Его мать умерла. Хозяйством занимается старшая сестра. У него есть еще младший брат, которому он грозится «переломать руки», если тот ввяжется в разборки между бандами. Он заслужил репутацию опытного любовника благодаря тому, что переспал с молодой замужней женщиной. Потом ее муж пытался поквитаться с Ботчем, но банда его избила. С тех пор Ботч регулярно наведывался к ней. Он считает, что она боится его и поэтому не прогоняет, но он никогда не говорил об этом ребятам. Для них он – этакий светский лев, и он ни за что на свете не разрушит эту иллюзию.)
Диабло. Ты спал когда-нибудь с испанкой, Ботч?
Кончо. Нашел кого спрашивать. Знатока!
Ботч (с достоинством). Я не люблю говорить о том, с кем я спал и с кем не спал.
Кончо. Он спал со всеми, что ходит на двух ногах и носит юбку. Он скромный. Он джентльмен.
Ботч (с таким же достоинством). Если бы ты был девушкой, тебе бы понравилось, что какой-то парень рассказывает, как он спал с тобой?
Кончо. Нет, но, слава Богу, я не девушка. К тому же все знают про тебя и Элис. Даже ее придурок муж.
Ботч. Есть вещи, малыш, о которых не говорят. Просвети его, Диабло.
Бад. Эй, кстати о придурках.
(Он кивает в сторону двери. В кондитерскую только что вошел Дэнни Дипаче. Бад смотрит на него с нескрываемой злобой. Эти два мальчика разительно отличаются друг от друга внешне, и, вероятно, антагонизм Бада вызван именно этим отличием. Дело в том, что Бад – настоящий урод, парень, который – в шестнадцать-то лет! – уже начинает лысеть. Его лицо усыпано прыщами. У него кривой нос – в очередной уличной драке ему его сломали, и кости не правильно срослись. Он маленький и коренастый, и одно время ребята звали его Обезьяной. Но быстро отказались от этой клички после того, как он поколотил троих членов банды. Теперь его называют Бад, и это прозвище кажется ему более эффектным, чем настоящее имя Чарльз или уменьшительное Чарли. Ему не нравится говорить о сексе. Он ни разу не целовался с девушкой. Потому что девушки считают его уродом, он в этом уверен. Глядя на четырнадцатилетнего Дэнни Дипаче, который стоит в дверях кондитерской, стройный и высокий, с аккуратно причесанными рыжими волосами и тайной уверенностью в своей неотразимости, Бад рад, что разговор о сексе окончен, рад, что здесь появился этот нарывающийся на неприятности незнакомец.)