Зверева досадливо отмахнулась платочком, который был у нее в руке.
— Как он мог его узнать, скажите на милость, если до этого ни разу не видел! Но приметы совпадают…
— Кстати, из материалов дела следует, что вор был не один, — сказал Бородин.
— Ну, разумеется! — охотно согласилась Зверева. — Как же тут обойтись без сообщника: одному ведь не под силу столько всего уволочь! Но вы разыщите Агаркова, а тогда и приятель его отыщется.
— Договорились: будем разыскивать вора, — улыбнулся Бородин.
Зверева была явно разочарована.
— Но все-таки я хотела бы знать, с чего вы начнете розыск. Мне кажется…
— Раиса Алексеевна, давайте уж не будем подменять друг друга. Как сказал Наполеон: один плохой полководец лучше, чем два хороших. Вот такие дела…
— Ну, пожалуйста! — с кислой миной согласилась Зверева, поднимаясь со стула. — А когда мне ждать результатов?
— Спросите что-нибудь полегче, — Бородин тоже поднялся, извлек из кармана связку ключей и подбросил на ладони. — Извините…
— Я вас не держу! — бросила Зверева с оскорбленным видом и вышла не попрощавшись.
Как только в коридоре смолкли ее шаги, Бородин опять уселся на стол и начал обзванивать свидетелей.
2.
Алексей Иванович Севастьянов, моложавый пенсионер («пока что бегаю трусцой, слава Богу, да мяском не злоупотребляю, больше на фрукты-овощи налегаю») рассказал, как семнадцатого ноября около трех часов дня, позвонила ему по телефону соседка Зверевой по этажу Ольга Ивановна Белова и, крайне волнуясь, сообщила, что двое каких-то незнакомых мужчин выносят вещи из квартиры Зверевой. На вопросы Беловой они ответили, что хозяйка наняла их пособить с переездом в другую квартиру. Беловой показалось странным, что самой хозяйки в квартире нет. Она на всякий случай спросила, как Звереву звать по имени-отчеству, и один из мужчин ответил, что Раисой Алексеевной, однако глаза у него при этом блудливо бегали.
Квартира Севастьянова на втором этаже. Он быстренько оделся, выскочил из дому и одного мужчину сумел догнать. Того, который тащил ковер.
— Я ему: «Ну-ка, стой!» Так он еще поднажал. А ковер-то большой, неловко с ним. Я раз — подножку. Парень хоть и удержался, но ковер выронил. И наутек! Тут я маленько промешкал: ковер прямо в ногах у меня развернулся… Гляжу, а парень уже через ограду деткомбината перемахнул и за бугром скрылся. У нас во дворе, если видели, бугры такие насыпаны, частные гаражи под ними. Ничего на той стороне за ними не видать. Но мне сдается, что вор либо к сто двадцать восьмому дому, по Бебеля, рванул, либо к соседнему…
Дежурный опер в своем рапорте отметил, что один из жильцов пустил по следу свою овчарку. Собака привела к подъезду сто двадцать восьмого дома. Поднялась по лестнице до четвертого этажа и там закрутилась, потеряла след.
— Вы смогли бы узнать этого мужчину, если бы опять увидели? — спросил Бородин.
— Какой разговор! — не задумываясь ответил Севастьянов. — Высокий такой, смуглый…
— Сколько лет вы ему дадите?
— Ну, тридцать! Может, чуть меньше.
— Глаза какого цвета?
— Вот этого не скажу! — расстроился ветеран. — Где там было вглядываться в глаза?..
Ольга Ивановна Белова заверила Бородина, что очень хорошо запомнила лицо одного из воров:
— Глаза голубые, а нос немного помятый, и щеки в светлой щетине..
Третья свидетельница, наблюдавшая описанную Севастьяновым сцену из окна своей квартиры, утверждала, что, возможно, смогла бы опознать вора, если бы увидела его вблизи.
Четвертый очевидец встретил спешившего к подъезду сто двадцать восьмого дома молодого коренастого мужчину с двумя большими сумками в руках. Одна сумка синего света, другая не то бежевая, не то светло-коричневая.
Глаза у мужчины были какие-то шалые, поэтому очевидец и обратил на него внимание.
Затем Бородин пригласил свидетелей в компьютерный класс и устроил просмотр видеофильмов, запечатлевших физиономии квартирных воров и грабителей. Однако никто не увидел среди этой публики знакомых лиц.
Что ж, вся оперативная работа еще впереди. А пока сами собой напрашивались три версии:
1. Кражу могли совершить лица, проживающие в соседних домах.
2. Либо сюда пожаловали гастролеры из какого-то другого района, воспользовавшись услугами местного наводчика.
3. Одним из участников кражи мог быть Агарков.
В пользу последней версии свидетельствовал способ проникновения воров в квартиру: похоже, что они воспользовались ключами-дубликатами, которые мог изготовить Агарков по слепкам.
С Агаркова Бородин и решил начать.
3.
Продавцы «Художественного салона» сказали ему, что резчик по дереву с фамилией Агарков им не известен, и посоветовали обратиться в Союз художников.
В Союзе художников, когда Бородин туда зашел, оказался человек, приятель которого увлекался резьбой по дереву и участвовал в недавней зональной выставке деревянной скульптуры. Созвониться с резчиком оказалось делом одной минуты. И вот: — Записывайте адрес!..
Спустя еще полчаса Бородин подходил к одиноко стоявшему среди заснеженных развалин и всевозможного хлама двухэтажному бревенчатому бараку, который казался необитаемым. Почти все оконные стекла были выбиты. Однако приглядевшись, Бородин приметил в одном из окон второго этажа кое-какие признаки цивилизованной жизни: раздернутые занавесочки, стакан, большой китайский термос и даже растение в горшке на подоконнике. Из трубы на крыше курился дымок.
Через разверстый дверной проем Бородин вошел в густой сумрак подъезда. Пригляделся. Нетренированному человеку нелегко было бы подняться по хлипкой лестнице без перил, с выбитыми через одну или две ступеньками. Но Бородин легко одолел это препятствие. Очутившись на площадке второго этажа, он постучал в единственную дверь. У остальных бывших квартир двери отсутствовали, и даже полы разобраны, остались одни лаги.
Кто-то крикнул из глубины единственной обитаемой квартиры:
— Открыто!
Бородин дернул на себя дверь и очутился в тесной прихожей, одна стена которой была сплошь увешана одеждой, а другая заставлена натянутыми на рамы холстами. Из дверей комнаты высунулась голова не то разночинца середины прошлого столетия, не то попика-расстриги: длинные нечесаные лохмы, жиденькая козлиная бородка и приветливо посверкивающие маленькие глазки.
— Проходи! — и никаких вопросов.
В прокуренной комнате, вся меблировка которой состояла из обшарпанного продавленного дивана, стола, двух табуреток, задвинутого в дальний угол мольберта и стеллажей с книгами, альбомами, иконами, глиняными и резными деревянными фигурами на полках, находились пятеро человек разного возраста, пола и обличия. Стены комнаты были плотно увешаны картинами, изображавшими что-то непонятное. В печи-голландке потрескивали дрова.
Бородин сразу положил глаз на смуглого синеглазого брюнета в изрядно потертом джинсовом костюме. Он примостился на корточках у ног полулежащей на диване женщины лет двадцати пяти, одетой в мужскую рубашку и широкие штаны с цветными вставками. Мужчина держал в руке стакан с густым дымящимся чаем. У женщины в тонких, без маникюра, пальцах дымилась сигарета.
— Ростислав Антонович? — обратился Бородин к брюнету, предварительно поздоровавшись со всеми присутствующими. Мужчина легко поднялся, поставил на край стола стакан с чаем и спросил:
— Чем обязан?
— Просили вам привет передать, — сказал Бородин.
— Что ж, передавайте, коли так, — разрешил Агарков и в свою очередь поинтересовался: — Сами-то кто будете?
— Старший оперуполномоченный уголовного розыска, — представился Бородин. — Мы можем поговорить наедине?
— Ого-о!.. — протянул кто-то.
А кто-то даже присвистнул. И только Агарков не изменился в лице, невозмутимо спокойном и слегка ироничном.
— Такого гостя у нас еще не было! — радостно воскликнул «разночинец» и, подойдя вплотную к Бородину, спросил с неподдельным радушием: — Хотите чаю?
— Спасибо, не надо, — Бородин выжидательно и требовательно смотрел на Агаркова.
— Уважьте хозяина! — не трогаясь с места попросил тот Бородина. — Чай превосходный, цейлонский. Участковому очень нравится, он частенько сюда заглядывает.
— По какому поводу? — спросил Бородин, принимая из рук «разночинца» стакан с чаем.
— Дом надо сносить, а я не выселяюсь! — словоохотливо пояснил «разночинец». — Электричество уже отключили, воду, канализацию. А теперь участковый за меня взялся. Но я тут законно живу, у меня ордер. Хотите, покажу?
— Ладно, Витя, успокойся. Разговор этот бесполезный, — сказал Агарков и спросил у Бородина: — Кухня нас устроит?
На кухне не на что было присесть. Агарков вернулся в комнату и принес оттуда обе табуретки.
— От кого привет? — поинтересовался он.
— От Зверевой Раисы Алексеевны, — сказал Бородин.
— Вот как!.. — озадаченно произнес Агарков. Вытянув из пачки сигарету, он предложил закурить и Бородину, но тот помотал головой. — Чего это она к вам обратилась? На розыск, что ли, подала?
— Вы не могли бы сказать, где были днем семнадцатого ноября? — спросил Бородин.
Агарков нахмурился.
— Что-то случилось?
Бородин молча, со значением кивнул.
— Надеюсь, жива-здорова? — снова спросил Агарков.
— Жива-здорова, — сказал Бородин. — Но вы мне не ответили, а уже столько вопросов задали.
— Да… Где же это я был тот день? — задумался Агарков и громко позвал: — Витя! — а когда тот нарисовался в проеме кухонной двери, спросил у него:
— Вить, не помнишь, где я был и что делал семнадцатого ноября?
— Ну, сразу-то… — хозяин квартиры зачесал затылок. — Это какой день был?
— Среда, — подсказал Бородин.
— Так-так… Постойте… — и вдруг встрепенулся. — Презентация ж была! Новую выставку открывали! Жени Макеева… — А, ну да! — вспомнил и Агарков. Презентация, — и пояснил Бородину: — Это мы так, между собой называем. Просто состоялось открытие выставки наших молодых художников. В фойе Дома работников культуры. Там у нас постоянно действующая, так сказать, картинная галерея…