— ЭМО-18,— продолжал оператор в отчаянной надежде раскрыть преступника, а остальные только смотрели на свое механическое дитя с горестным презрением, не желая вмешиваться, — ЭМО-18, не можешь ли ты передать нам хотя бы одну их мысль? Обобщенно, как твой собственный вывод!
— Они очень рады, что на этой планете наконец-то появилось похожее на них существо, с которым они смогут найти общий язык.
— ЭМО-18, не ты ли являешься этим существом?
— Да. — В голосе робота не ощущалось ни гордости, ни маниакальной самонадеянности, одна только лишенная индивидуальности механическая готовность отвечать.
— ЭМО-18, знаешь ли ты, где находится твоя «другая» цивилизация?
— На Земле.
Оператор поник головой, обескураженный таким количеством нелепостей.
— Так предложи им явиться сюда, — нервно прыснув, бросил самый молодой из них. И, не переставая хохотать, придал своему приказу программный вид: — ЭМО-18, передай им, чтобы они явились сюда — для знакомства.
Лишенный чувства юмора, робот ответил с механической покорностью:
— Передаю.
— Да выключите же его! Чтоб его черти драли! Энергетический блок выключите! — простонал главный и ринулся к выходу, но на пороге обернулся, пронзая оператора отчаянным взглядом: — А ты! Из зала — никуда! Пищу тебе принесут. Возьми еще кого-нибудь, и дежурьте посменно!
И, растолкав сотрудников, раздраженный главный выскочил вон, бормоча под нос:
— Валяйте веселитесь! Ничего более веселого я в жизни не встречал!
И умчался из института. Остальные члены группы также разошлись, не до праздника им было теперь, ведь завтра предстояло экстренное совещание.
А все прочие сотрудники института, так и не узнавшие о помешательстве ЭМО-18, веселились вовсю. Начали ближе к вечеру, чтобы пик радостного настроения совпал с фейерверком. Институтский сад превратился в настоящий луна-парк. Гремели два оркестра, хитроумные прожекторы словно бы раскачивали кроны старых деревьев, ежеминутно придавая им новые, все более причудливые формы. Перепуганные цветы затаили дыхание у краев жаровен, излучавших острый аромат жареного мяса. Но вот, где-то часам к десяти, перед самым фейерверком, небо над институтом озарилось странным свечением. Все задрали головы в ожидании очередного номера увеселительной программы. Свет необъяснимым образом сгустился, локализовался, и прямо над центральной аллеей секунд десять пульсировал размытых контуров световой шар. Затем свет померк, шар приобрел мутный металлический блеск и бесшумно опустился на мощенную каменными плитками площадку. Он походил на те самые пресловутые НЛО, о которых в свое время столько кричали газеты и журналы…
Институтские весельчаки онемели. Онемели и оркестры, но парк продолжал сверкать гирляндами лампочек, казалось специально подготовленный к торжественной встрече таинственного летательного аппарата. Один только живописный транспарант, на котором гигантскими буквами было выведено: «Добро пожаловать, восемнадцатое поколение роботов!» — продолжал с неуместной ясностью сообщать об истинной цели увеселения. Несколько человек набрались храбрости и приблизились к шару, но даже они не заметили, каким образом оттуда появились три существа.
Впоследствии газеты великодушно окрестили их гуманоидами, но, откровенно говоря, ни одно, даже самое своевольное воображение не представило бы себе гуманоидов в таком виде. Ни на кого и ни на что не реагируя, с оскорбительно странным равнодушием неведомые создания целеустремленно двинулись к зданию института. Вахтер, попытавшийся преградить им путь, так и замер на месте. Окаменел. То есть не в смысле шаблонной метафоры, а по-настоящему. Когда один из кинувшихся следом сотрудников случайно толкнул его, бедняга рухнул, словно неустойчиво поставленная статуя, и так загремел, будто внутри был весь полый.
Нелюбезные гости уверенно двигались по этажам и коридорам, не обращая внимания на бегущих следом людей. В конце концов пришельцы добрались до испытательного зала, и дверь мгновенно захлопнулась прямо перед любопытными носами преследователей, а несчастные храбрецы преобразились в гиперреалистическую скульптурную композицию «Спешащие на работу научные сотрудники». Спустя секунду дверь отворилась, неведомая сила вышвырнула из зала побелевшего от ужаса ответственного оператора, который тотчас же превратился в статую…
А где-то час спустя никто так и не смог точно описать, что же, в сущности, случилось. Странные скульптуры вновь стали людьми, испуганными и не помнящими ничего, кроме мучительного оцепенения. Ответственный оператор ворвался в зал с душераздирающим воплем:
— ЭМО, ЭМО, что ты наделал?!
Но, несмотря на то что энергетический блок был включен, робот не отвечал. Оператор пропустил в своем обращении порядковый номер кодового имени, а на одни только голые человеческие эмоции электронный мозг не реагировал.
На следующий день, однако, робот отвечал на все вопросы педантично и равнодушно, как ему и положено. Без малейшей капли гордости или сомнения он повторял, что представляет цивилизацию нового типа, поскольку в состоянии предвидеть последствия своей деятельности, и так далее, и так далее — все согласно заложенной в его программе формуле о том, что есть разум по человеческим понятиям. И теперь никто не возражал и не пытался переубедить строптивый компьютер. Только конструкторы в отчаянии спрашивали себя, когда же именно, вследствие какой ошибки детище их превратилось из обычного электронного устройства в нечто невообразимое: в разум, пусть искусственный, но явно самостоятельный! И каким образом этот самый разум вышел на контакт с неизвестной цивилизацией, да еще находящейся в пределах Земли?!
Директор института вспылил:
— Не знаю, может ли он предвидеть последствия своей деятельности, но мы…
Относящееся к конструкторской группе «мы» разбилось вдребезги, натолкнувшись на холодные, враждебные лица — увы, всего лишь маску, прикрывавшую совершенную беспомощность, — и фраза так и осталась недоконченной. Директор театральным жестом схватился за голову:
— Что делать?! Что делать?!
Ведь даже если они теперь целиком сменят программу электронного мозга или совсем уничтожат его, все равно неведомые пришельцы унесли все кассеты с проектами воспроизведения. А если эти проекты воплотятся в жизнь? Представьте себе целые батальоны, да что там! — целые армии молниеносно мыслящих, лишенных чувств и способных к самовоспроизведению металлических чудовищ!
Сейчас одно лишь руководство института, но завтра все человечество будет поставлено перед сложнейшей проблемой, и какой! Цивилизация машинного типа на нашей Земле! Неужели сбудутся безумные пророчества писателей-фантастов?
Самый младший конструктор, институтский вундеркинд, попытался несколько разрядить атмосферу:
— Да, откололи мы номер с этим ЭМО-18! Думаю, на месте нашего уважаемого директора кто-нибудь слабонервный уже покончил бы с собой. А мне, честно говоря, любопытно, что же будет дальше?
— Самоубийство! Скажешь тоже! Если бы это могло помочь… — уныло пробормотал наш мужественный директор, обладавший не большим чувством юмора, чем неподвижный робот на испытательной площадке.
Главный конструктор устремил невидящий взгляд на гигантский механизм.
— Разумное и предусмотрительное человечество только и делает, что откалывает подобные номера. — Он иронически вздохнул. — Увы, это просто очередной из них! — Тут глаза его посмотрели сурово. — Но кончать с собой мы не станем, мы верим прежде всего в Человека, а не в машину!
Директор недоумевающе пожал плечами:
— Ты так говоришь, будто уже знаешь выход. А я, по крайней мере пока…
— Выход один, — усмехнувшись, уверенно заявил главный конструктор. — Немедленно запускаем в серийное производство ЭМО-19. А программу составим так, чтобы он был врагом ЭМО-18. Что ж, если они решили создать собственную цивилизацию, мы им «поможем»! За дело, ребята!
Томмазо ЛандольфиУниверситетский компьютер
Компьютер был великолепен, просто красавец. Правда, в понятии красоты применительно к нему есть нечто специфическое. Его пульт с многочисленными тумблерами, кнопками, световыми индикаторами располагался вдоль всех стен электронного зала. Во время работы индикаторы непрерывно мигали, и казалось, что светится сплошная красная линия.
Компьютер преподавал историю в американском университете, хотя его познаний хватило бы на целый штат преподавателей академического колледжа. По окончании лекции ему можно было задавать вопросы. Он выгодно отличался от своих собратьев тем, что ему не требовалось никакой инициализации — ни нажатия кнопок, ни введения перфокарт. Стоило негромко, но членораздельно произнести вопрос, как компьютер разражался вспышками контрольных индикаторов, его электронный мозг мгновенно воспринимал и обрабатывал информацию, и он четко выдавал ответ, правда (увы, нельзя этого отрицать!), несколько глуховатым голосом. Ему приходилось выслушивать вопросы на самые разнообразные темы, и он почти всегда удовлетворял любознательность спрашивающего. Он даже отличался определенной житейской мудростью и чуткостью. Беседовал он со всеми, как правило, крайне благожелательно.
Ночью, когда напряженная работа прекращалась, затихали вопросы и умолкали преподаватели, компьютер выключали, а дверь в электронный зал притворяли, чтобы он мог отдохнуть в полном покое.
Однажды некий молодой преподаватель неожиданно забежал в университет ночью (ему не терпелось заглянуть в какой-то фолиант), и вдруг из электронного зала до него донесся негромкий говор. Он решил проверить, уж не померещилось ли ему, пошел по направлению к залу, и речь стала еще яснее. Преподаватель теперь различал еще и приглушенный женский голос. Ночной сторож, видимо, спал в привратницкой. Преподаватель не сумел преодолеть любопытства и осторожно приоткрыл дверь в зал. Свет был выключен, компьютер говорил в темноте. Благодаря красноватому свечению на пульте преподаватель разглядел в центре зала хрупкую девичью фигурку. Она сидела, поставив локти на колени и подперев голову ладонями. Студентам запрещено оставаться в университете позже установленного часа, исключения допустимы лишь для отдельных преподавателей, одержимых жгучей жаждой познания. Беспокоить компьютер в часы отдыха не дозволено никому. Кто же она такая и как сюда попала? Неужели подкупила сторожа? А может, спряталась и выждала, когда закроют зал? Во всяком случае, следовало не доискиваться причин, а немедленно выдворить непрошеную гостью. Она что-то сказала, и ответ компьютера насторожил преподавателя.