Кстати, по нашим данным, за ним пара трупов числится. Своих же. Говорят, сферы влияния не поделили. Только разве что докажешь? Впрочем, по мне, если каждый Бланш зарежет по паре отморозков, а их братва — по паре Бланшей — нам спокойнее: лишь бы других не трогали…
По словам оперативника сейчас Бланш «легализовался», держал довольно приличный ресторан и сам лично уже руки старался не марать.
— И еще, — руоповец, как бы раздумывая, полез в сейф и достал оттуда светло-коричневую папку, — есть еще одна мулька. Так сказать, на закуску… Нет, к папке руки не тяни. Дело агентурное… А вот зачитать кусочек рукописи — пожалуйста. Наш источник еще где-то в начале 91-го узнал, что некий Шварц по пьянке хвастал, дескать, ему удалось «разжиться «стволом» и замочить каких-то дембелей»…
Ким напрягся. Уловив его реакцию, оперативник махнул рукой: «Ты не радуйся. У меня только словесный портрет есть, да и то весьма приблизительный. Сам понимаешь, когда эти «терки» проходили, нашей службы и в помине не было. Сколько лет прошло. А ты действуй, если есть желание. Только безо всяких там»… — Опер неопределенно помахал пальцами на уровне головы.
Ким усмехнулся: «Все будет путем» и отправился по адресу Бланша…
Пару дней бывший особист аккуратно «пас» бандита, успев предварительно удостовериться, что у того охрана годиться только наводить страх на посетителей ночных клубов. Обычные быкующие качки со стороны выглядели, конечно, внушительно. Но толку от них при направленной атаке было бы мало. Ким был уверен: в их узколобые головки даже не закрадывалась мысль, что за охраняемым объектом может кто-то следить. Он дождался своего «звездного» часа, когда Бланш вылез из очередного казино, где, судя по всему, проигрался в пух и прах и, послав охрану к определенной маме (чему «быки» были страшно довольны), отправился отсыпаться домой.
Ким попал в квартиру Бланша, буквально на плечах хозяина. Дождавшись, пока бандит отопрет дверь, бывший особист ударом по затылку втолкнул его внутрь и вошел следом.
Бланш попытался было что-то проверещать о правах помощников депутатов и про обрывание погон с ретивых стражей порядка, но довольно быстро скис, сообразив, что гость не имеет отношения к милиции. Во всяком случаю, по мнению Бланша, ни одному руоповцу не пришло бы в голову, приковав хозяина квартиры наручниками к батарее и залепив скотчем рот, начать деловито разыскивать утюг или, на худой конец, паяльник.
Бланш расширившимися от ужаса глазами смотрел, как невысокий и довольно крепкий мужчина с ничего не выражающими раскосыми глазами деловито «накрывал» на пол. При этом гость недовольно бурчал, что в квартире не найти даже иголки, так что придется обойтись заточенными спичками, потом посетовал, на отсутствие упомянутого утюга и, оборвав шнур от торшера, старательно оголил его концы.
Бандит, отличавшийся завидной храбростью только, когда чувствовал рядом поддержку таких же отморозков, а в руках — приятную тяжесть «ТТ», вдруг отчаянно понял: сейчас жертвой будет именно он. И ни братва, ни милиция не сумеют помешать тому, что должно случиться. Он попытался что-то промычать, предложить денег, но мешал скотч, накрепко заклеивший рот. К тому же гость, недовольный поведением хозяина, походя двинул ему ногой под ребра, отчего у бандита перехватило дыхание. А азиат тем временем ножом распорол на нем брюки и потянулся к оторванному шнуру от торшера.
«Жить. Только бы остаться жить», — Бланш уже ни о чем другом не в состоянии был думать. И Ким уловил момент, когда хозяин квартиры был окончательно сломлен. Сорвав скотч с его рта, гость зловеще произнес, стараясь придать голосу сильный южный акцент:
— Будэш жить, если говорыть будэш. Якши?..
Жить очень хотелось, и уже вскоре Ким узнал, некий Шварц («Я правду говорю — знаю только его «погоняло», — заверял Бланш), ныне исчезнувший в неизвестном направлении, однажды хвастался. Дескать, здорово удалось грохнуть солдатиков и при этом разжиться оружием.
— Шварц, — каялся Бланш, — человек опасный. Он одним ударом сумел отправить к праотцам такого авторитета как Федот и при этом остаться в живых. Но, наверное, испугался все же — залег где-то под корягу…
«Значит, я все-таки был прав, — думал Ким, — предположив, что не Керимбаев стрелял в своих товарищей. И «барабан» руоповский не соврал — виновник смерти солдат — из бывших офицеров части. (Надо бы списки уволенных и переведенных в другие конторы посмотреть!). А еще надо найти бывшего прапорщика Тишко и душевно выяснить у него, кто дал приказ стрелять — этот «кто», судя по всему, убил и караульного с разводящим, и виновен в смерти Керимбаева-младшего. Да и других грешков, вроде «арендованного» бандитами танка и хищения оружия у него предостаточно»…
Вернувшись в Алма-Ату, Ким доложил о результатах работы директору и Керимбаеву-старшему, после чего получил указание лететь в Петербург, «разобраться» с бывшим помощником военного прокурора и найти Тишко.
— Этого прапорщика хорошо бы привезти сюда, — заявил директор, — пусть уважаемый господин Керимбаев сам поговорит с ним…
«Легко сказать «привезти», — промелькнуло в голове Кима, — это же не мешок алычи в соседний кишлак забросить, а человека на самолете за границу отправить». Но горячиться бывший особист не стал и как обычно внимательно выслушал все пожелания руководства.
Впервые шеф пошел наперекор воле начальника СБ и навязал ему помощника. Более того, велел взять его с собой в Питер, мол, человек уже в обстановке сориентировался, пусть еще себя покажет. Тем более что его отец…
Ким знал, что дальше последует тирада, какой уважаемый человек очередной отец, как давно знаком с директором и как много сделал для дружбы.
— Шайтан с ним, пусть едет, — кивнул Ким, — только если будет самодеятельностью заниматься — я его все равно выгоню.
— Не будет, я поговорю с ним, — директор примирительно похлопал начальника СБ по плечу и велел собираться в дорогу, — а встретитесь вы непосредственно перед вылетом, в аэропорту…
Каково же было негодование бывшего особиста, когда в Алма-Атинском аэропорту перед его глазами предстал этот самый помощник в облике девушки, которой на вид вряд ли можно было дать больше двадцати-двадцати двух лет.
— Айгюль, — представилась она. Уважаемый директор сказал, что мы будем работать вместе…
…Грохнулось вдребезги зеркало. Лишков рухнул на пол, вниз вмиг посиневшим и распухшим лицом. Звон осколков и глухой удар, донесшиеся из квартиры, заставили замереть человека, притаившегося у ее дверей. Некоторое время он еще прислушивался, затем зачем-то поправил кепку — «жириновку», не снимая кожаных перчаток, достал из кармана ключ и осторожно вставил его в замок.
Из квартиры не доносилось ни звука. Мужчина, отперев дверь, осторожно пробрался внутрь помещения и, начал медленно двигаться вдоль стены. Видимо хозяева не очень-то заботились о поддержании образцового порядка или спешно собирались уезжать: сначала гость чуть не споткнулся о чемодан, брошенный в прихожей, потом о сумку, также не нашедшую постоянного места в квартире. Осторожно ступая, мужчина подумал, что его визит оказался своевременным — хозяин определенно навострил лыжи, а допускать бегство чиновника нельзя.
С этой мыслью незнакомец тихонько приоткрыл дверь, ведущую в ближайшую комнату и, не переступая порог, заглянул внутрь. Увиденное заставило его выхватить из наплечной кобуры пистолет и решительно шагнуть вперед. На ковре, устилавшем весь пол, в мерцающих осколках разбитого зеркала лежал хозяин квартиры — Владимир Иванович Лишков, с которым так рассчитывал встретиться визитер.
Быстро поведя стволом пистолета по разным углам помещения и убедившись, что никого постороннего здесь нет, гость, убрал оружие и уже спокойнее осмотрелся по сторонам еще раз. Он, удивленно присвистнув, уставился на распахнутый пустой сейф, на валяющиеся женские вещи, которые будто кто специально раскидывал по всей комнате и еще раз констатировал про себя, что едва не упустил хозяина. То, что Лишков был сейчас мертв (а его перекошенное судорогой лицо и посиневшие губы укрепляли эту уверенность) значения не имело. Главное, чиновник не успел сбежать. Даже встреть он нежданного гостя живой и невредимый — конец был бы тот же самый, разве что более болезненный. Незнакомец не собирался оставлять свидетеля живым, разве что на время, пока тот бы рассказывал о некоторых интересующих визитера делах.
Гость поморщился от запаха перегара, плотно обосновавшегося в помещении. Тут его взгляд упал на стол, на котором лежали какие-то бумаги. Первые же прочитанные строки, адресованные в прокуратуру, заставили мужчину присвистнуть еще раз: «Ну и с…»! Через мгновение бумаги исчезли в кармане незнакомца. На всякий случай он попытался нащупать ниточку пульса на шее Лишкова, потом приподнял ему веко. Зрачок был полностью расширен и помутнел, словно у уснувшей рыбины. Убедившись, что хозяину не грозит воскрешение, гость осторожно выбрался из квартиры, плотно прикрыв дверь.
Через пару кварталов от дома чиновника мужчина в кепке-»жириновке» обнаружил телефон-автомат.
— Первый номер готов, — сообщил он абоненту на другом конце провода, — подробности при встрече.
Выбравшись из-под стеклянного колпака, скрывающего телефон, мужчина юркнул в ближайшее метро и растворился в толпе…
На набережной Невы, неподалеку от памятника Крузенштерну, казалось мирно, беседовали двое. Один, коренастый, смуглолицый с раскосыми глазами, втолковывал стоящей рядом с ним стройной девушке, по возрасту больше походившей на дочь.
— Я тебе последний раз повторяю: никакой самодеятельности, — смуглолицый пристально посмотрел на собеседницу, — здесь все решаю я, и поэтому именно я определю, что имел в виду шеф, говоря о необходимости «разобраться»: выяснить все толком или тупо выстрелить в спину. Твое дело — выполнять мои приказы. Так что, дуй по этому адресу, — он протянул бумажку с координатами разыскиваемого человека, — но только понаблюдай издали. Встретимся вечером в гостинице. Все…