Гениальность Карреля подчеркивает и тот факт, что в следующие 43 года никто не решился повторить его операцию по установке шунта. В 1953 году два хирурга в противоположных уголках земного шара придумали похожую методику подсоединения новых кровеносных сосудов к коронарным артериям. Владимир Демихов, ученый-исследователь из Московского института экспериментальной и клинической хирургии, подвергаемый в свое время гонениям, приобрел известность благодаря серии странных экспериментов по трансплантации органов. Ему удалось провести ряд операций по установлению шунта на собаках — некоторые из этих животных прожили потом более двух лет. Гордон Мюррей, ничего не знавший о его работе, работая у себя в Торонто, использовал участки сонной артерии, чтобы пустить кровь из аорты собаки в коронарное кровообращение. Он высказал предположение, что эта методика может оказаться полезной и для людей, однако большинство его коллег отнеслось к этой идее скептически, полагая, что коронарная артерия, шириной всего в два миллиметра, слишком мала, чтобы к ней можно было что-то прикрепить. С оборудованием того времени проводить подобный анастомоз было действительно чрезвычайно сложно: в распоряжении хирургов была лишь довольно грубая и толстая плетеная нить из хлопка или шелка. В следующие десять лет появилось новое поколение хирургических нитей из полимерных материалов, которые были тоньше человеческого волоса и прочнее стали, они-то и сделали возможным наложение швов с невиданной прежде точностью.
Хирурги обычно дорожат своим первенством в той или иной сфере медицины и очень ревностно следят за тем, чтобы их место никто не занял. Тем не менее по поводу того, кто первым провел аортокоронарное шунтирование, существует масса разногласий. В 1960-х годах не менее пяти хирургов независимо друг от друга разработали и применили на практике данную процедуру, прооперировав несколько человек. При этом хирург, считающийся ее общепризнанным изобретателем, сделал это последним. Подобная путаница стала следствием того, что пионеры кардиохирургии работали в изоляции друг от друга и ничего не знали про своих коллег, которые занимались похожими исследованиями где-нибудь в другой стране. Кроме того, некоторые хирурги недооценивали значение своего, как им казалось, незначительного нововведения.
Первым из них был Роберт Гец, малоизвестный хирург из Нью-Йорка, который 2 мая 1960 года с помощью металлического кольца соединил внутреннюю грудную артерию пациента с его правой коронарной артерией. Эта операция требовала невероятно слаженной работы сразу четырех хирургов, каждый из которых играл четко отведенную роль, потому что на то, чтобы сшить артерии вместе, у них было всего семнадцать секунд. Но в результате спешка только все замедлила, так как в суматохе хирурги случайно разорвали анастомоз, и на устранение повреждений ушло еще полторы минуты. Пациент прожил после этого год, но все равно большинство коллег Геца выступало с резкой критикой сделанной им операции. Все упоминания об операции таинственным образом исчезли из больничной документации, и Гецу так и не разрешили провести ее повторно. Два года спустя Дэвид Сабистон, хирург из Северной Каролины, использовал ножную вену, чтобы обойти закупоренную коронарную артерию, однако его пациент умер вскоре после этого от инсульта.
Следующая операция в этой серии «первых» стала скорее захватывающей импровизацией, чем спланированной манипуляцией. В ноябре 1964 года Эдвард Гаррет из Хьюстона, младший коллега Майкла Дебейки, оперировал водителя грузовика сорока двух лет, чьи коронарные артерии были на 85 процентов закупорены жировыми отложениями. Попытки выскоблить бляшки привели к повреждению сосудов, и в отчаянии Гаррет принял решение применить методику, которую прежде пробовал лишь на животных. Он поспешил сделать надрез на ноге пациента, удалить участок его подкожной вены, а затем сделал из нее шунт в обход закупоренного участка. Хотя это и было существенное достижение в хирургии, Гаррет, судя по всему, недооценил его значимость. Он не делал никаких публичных заявлений по поводу проведенной им операции и сообщил о ней лишь семь лет спустя, когда пациент был все еще жив и по-прежнему не испытывал неприятных симптомов.
Работа российского врача Василия Колесова тоже оставалась незамеченной — во всяком случае, на Западе — в течение нескольких лет. Колесов был военным хирургом, он лечил людей в блокадном Ленинграде и не понаслышке знал о всех ужасах войны. Он продолжал оперировать — а делал он это в самых простых условиях, — даже когда немецкие бомбы, как дождь, сыпались на больницу. Порядка миллиона людей умерло во время блокады — большинство от голода. А у многих, кто выжил, развились серьезные сердечно-сосудистые заболевания, что неудивительно, с учетом ужасной нехватки в осажденном городе продовольствия. Колесов заинтересовался этим диагнозом и, узнав про работу Демихова, решил на ее основе разработать операцию, которую можно было бы делать людям. Свой первый коронарный шунт он установил 25 февраля 1964 года, пришив внутреннюю грудную артерию к ответвлению левой коронарной артерии. Пациент поправился, и Колесов продолжил делать такие операции на регулярной основе — следующие три года он был единственным хирургом в мире, который этим занимался. При этом специалисты за пределами России впервые узнали о его систематических успешных результатах лишь в 1967 году, когда его статьи были переведены и опубликованы в американском журнале[24].
К своей первой пациентке — женщине средних лет — Фавалоро применил методику, несколько отличавшуюся от тех, что были в ходу до него. Вместо того чтобы прикреплять новые сосуды к коронарным артериям, он просто использовал отрезок подкожной вены, чтобы обойти закупоренный участок — вырезал его, а затем поставил на его место сосудистый трансплантат. Хотя впоследствии он и применял эту методику на более чем пятидесяти пациентах, она была до невозможности хлопотливой, и в конце концов он решил от нее отказаться. Он решил, что будет одновременно и проще, и эффективнее использовать сосудистый трансплантат, чтобы перенаправлять кровь под большим давлением из аорты в коронарные артерии напрямую, — точно такой же метод использовался пятью годами ранее в Хьюстоне, однако из-за молчания Гаррета Фавалоро про ту операцию узнать никак не мог.
Однажды вечером летом 1967 года Юджин Поттенджер, оптовый продавец овощей из города Де-Кабл, штат Иллинойс, передвигал коробки с продукцией по своему складу, как вдруг почувствовал странное ощущение в области шеи. Юджин был самым настоящим образцовым предпринимателем из маленького города — начав свое дело во время Великой депрессии с небольшой торговой палатки, он превратил его в довольно крупное предприятие. После того как по совету семейного врача Юджин посетил специалиста, он испытал настоящий шок: оказалось, что его коронарные артерии почти полностью закупорены и без операции, по прогнозам врача, ему оставалось жить не более трех месяцев. Когда Фавалоро предложил ему продлить жизнь с помощью новой операции, Юджин не задумываясь согласился. И тогда 19 октября 1967 года Фавалоро извлек из бедра Юджина вену, которую затем использовал для шунтирования правой коронарной артерии и восстановления кровоснабжения миокарда. С учетом состояния артерий Юджина перед первой операцией, остается только изумляться тому, что он прожил еще двадцать шесть лет.
Хирурги обычно очень самоуверенны и, когда представляют новые типы операций, руководствуются больше эмоциями, вместо того чтобы тщательно все продумать. В данном случае горячий энтузиазм Фавалоро остудила холодная рассудительность Мэйсона Сонса, который предостерег его от поспешных выводов. Он рекомендовал удостовериться сначала в функциональности шунта через несколько месяцев после операции. Результаты, однако, оказались превосходными, и два года спустя Фавалоро и Сонс смогли предоставить данные о долгосрочных результатах своих первых ста операций из более чем трехсот, проведенных к тому времени. В 1970 году Фавалоро пригласили принять участие в лондонской конференции. Все с большим интересом ждали его доклада, и как только хирург вошел в небольшой зал, сразу стало ясно, что мест на всех не хватит. А когда началось обсуждение, двери не выдержали и с треском распахнулись — врачи, слушавшие снаружи, волной хлынули в уже и без того переполненное помещение. Хаос сменили дебаты, как только Фавалоро кто-то спросил по поводу уровня смертности в связи с его новой процедурой, и он ответил, что уже прооперировал более тысячи пациентов, а умерло из них менее пяти процентов. Это был поразительно и подозрительно низкий показатель для новой процедуры, и проводивший собрание старший кардиолог Чарльз Фридберг выразил свое недоверие. Фавалоро с жаром ответил, что любой, кто сомневается в его словах, может прийти к нему в кабинет и собственноручно проверить все данные. Неизвестно, воспользовался ли кто-то его предложением, но на самом деле в этих показателях не было ничего сомнительного: операция Фавалоро на самом деле и была такой эффективной, как он ее описывал.
Но Фавалоро не стал обольщаться и, несмотря на успех, продолжил искать способы усовершенствования разработанной им процедуры. Позже в тот же год он взял на вооружение одно улучшение, предложенное хирургом из Нью-Йорка по имени Джордж Грин. Будучи специалистом по лечению головы и шеи, Грин научился зашивать крошечные кровеносные сосуды с помощью микроскопа, и когда кто-то из коллег рассказал ему про проблему коронарной хирургии, он понял, что с помощью его методики можно работать с артериями толщиной до одного миллиметра. Фавалоро сначала использовал для шунтирования венозные трансплантаты, но Грин обратил его внимание на внутреннюю грудную артерию. Его метод, впервые опробованный 29 февраля 1968 года, заключался в пришивании крошечными стежками с помощью микроскопа внутренней грудной артерии к одной из коронарных. Эта процедура, однако, улучшала кровоснабжение лишь одной половины сердца, и тогда Грин догадался, что лучшего результата можно добиться, если добавить венозный трансплантат с другой стороны.