– В воде ты другая, – вдруг замечает Кирилл Романович, и Кристина понимает, что пока она разглядывала его руки, он изучал её. – Более… безмятежная, что ли.
Знал бы он, какой мятеж творится в её мыслях сейчас! Но в то же время Кристина понимает: да, он прав.
– В воде я всегда расслабляюсь.
– А я для этого кручу пои, – с этими словами он кувырком переворачивается на живот и проплывает пару метров, чтобы коснуться ногами дна. Кристина за ним. – Помогает.
Её богатая фантазия быстро рисует то, как Кирилл Романович крутит огонь. Или пускает его по телу. Она не раз видела выступления пойщиков-обывателей, и это зрелище всегда завораживало и вызывало восторг. А ведь если это делает маг огня! О нет, не просто маг огня, а именно Кирилл Романович! Мысли сбились, спутались, смутили окончательно, а он как ни в чём не бывало смотрит на небо, и на лице непривычная безмятежность.
– Жаль, я не умею творить магию в воде, – негромко произносит Кирилл Романович.
– А вы пробовали? – Ей любопытно, а возможно ли это?
Он хмурится, вытягивает руку над водой, пальцы касаются самой поверхности. А потом… Кристина ахает: от ладони рассыпаются искры, будто бесшумно взрывается фейерверк, а потом они падают, но не гаснут, а оживают светлячками под водой. И вокруг них озеро светится, будто небо, озарённое светом звёзд.
– Как красиво!
Она добавляет собственную магию, тревожит эти искорки, и они начинают кружиться вокруг них. И отступает тянущее чувство одиночества, и не хочется вылезать из воды, пусть этот вечер продлится ещё немного! Ещё чуть-чуть!
Кристина вздрагивает, когда его пальцы касаются её запястья. В этом прикосновении нет никакой похоти или настойчивости, скорее, желание разделить чудесный момент.
Искорки гаснут. И с ними пропадает волшебство, а сумерки кажутся густыми и неуютными. Пора возвращаться. Они выходят из воды молча. Кирилл Романович отворачивается и начинает одеваться, повернувшись спиной к сосне, на корнях которой лежат оставленные вещи. Кристина быстро сбрасывает мокрый купальник, который неприятно холодит, не сомневаясь, что Кирилл Романович не подглядывает. Шерсть свитера приятно колет кожу, как и носки – ступни, а первые глотки чая согревают изнутри. Уходить она не хочет и вздрагивает, когда слышит голос Кирилла Романовича:
– Поделишься чаем?
– О, конечно.
Он делает несколько маленьких глотков, а она чувствует, как от него пахнет озёрной водой и дымом. И что волосы всё ещё влажные, и форменная рубашка расстегнута… голова почти кружится. Так близко. Слишком близко.
Внутри всё звенит от какого-то странного непривычного чувства, пальцы подрагивают от желания хоть немного коснуться этих рук или открытой груди – там, где чёрный мазок на рёбрах.
– Ты узнаешь об этом завтра, но раз мы встретились… – Кирилл Романович непривычно медлит, а потом продолжает, – я через пару дней уйду в тени.
Она вздрагивает, и фантазия бежит вперёд всех мыслей, но теперь образы какие-то мрачные, тревожные.
– Это опасно?
– Это всегда опасно, я тебе уже говорил. Просто… подумал, ты огорчишься, когда узнаешь про замену. Решил сам сказать. Я вернусь. Обещаю.
Почему он ей говорит всё это? И почему – так? Возможно, всё дело в этом озере и вечере, но эмоции взвились и выплеснулись – в порывистом движении, в том, как пальцы вцепились в рубашку, а она вся подалась вперёд:
– Вы уходите сражаться с тенями. Так или иначе. Как рыцарь. А озёрным девам положено благословлять рыцарей.
И Кристина, поднявшись на носочки, касается губами уголка его губ, где прячутся морщинки от усмешек. Легко и нежно, вложив в это благословение. Так ей казалось… а потом Кирилл перехватывает поцелуй. Его губы, ещё хранившие вкус воды, прикасаются мягко и без настойчивости, и в тот же момент Кристина чувствует, как его пальцы дотрагиваются до её щеки и шеи, и дрожь проходит по телу. И кажется, что само время замирает, и бьются сердца, и переплетается дыхание.
Он прерывает поцелуй и шепчет:
– Дождись меня из теней.
– Разве может быть иначе? – Но как же не хочется отпускать!
– Мне ещё надо закончить обход Академии.
Она кивает и отпускает Кирилла вместе с желанием зарыться в объятия и прикосновения. В свитере жарко, сердце колотится, но Кристина ни на чём не настаивает. Ожидание будет тяжёлым, но если он просит…
– Кристина. – Кирилл Романович окликает, когда она щёлкает крышкой термоса и убирает тот в рюкзак. – Раз ты меня благословила поцелуем, хватит уже называть меня Кирилл Романовичем. Можно просто Кирилл.
Он улыбается и начинает застёгивать рубашку, пуговица за пуговицей. Сил хватает, только чтобы кивнуть, а Кристину саму всю трясёт.
– Я провожу тебя до ворот. – Кирилл достаёт сигарету и щёлкает пальцами, чтобы закурить.
– Как долго тебя не будет?
– Несколько дней.
Он не говорит, что это будет быстро. Не успокаивает, что вернётся невредимый. А ей этого и не надо, Кристина пусть отдалённо, но представляет, что такое тени. И кто такие стражи.
У ворот они расстаются, и Кирилл, притянув вдруг её к себе на короткое мгновение, зарывается в её волосы, а потом хрипло произносит: «Я вернусь». И Кристина смотрит, как он растворяется в вечернем мраке.
Кирилл уезжает из Академии за полночь.
После купания в озере он хотел прийти в себя и отойти от… да от всего! От этого обезоруживающего доверия, от трепета девичьего тела, от того, что хотелось продолжить поцелуй. И не торопился завершать обход, чтобы… впрочем, Кирилл сам не мог толком ответить почему. Ведь сам же сказал: «Дождись меня из теней». Дурак! Хотя ладно, Кирилл просто растерялся, пусть в это мало бы кто поверил.
Он выезжает из Серебряного Бора на проспект Маршала Жукова и мчит в центр: дороги свободные, можно не бояться разогнаться до ста, выжав педаль газа. Сердце колотится, не успокоенное, или то тень бьётся внутри? Сейчас не понять.
Ночь в Москве никогда не бывает тёмной или тихой: сплошь огни, свет в окнах высоток и пятиэтажек, фары машин, неоновые вывески, а вскоре появятся первые новогодние гирлянды. И всё это будто пульсирует и вибрирует. Для Кирилла в этом много жизни. И он любит свет и пламя, пусть и электрическое.
Кирилл чертыхается, встряв в совершенно внезапную пробку около Белорусского, и в нетерпении барабанит пальцами по рулю. Бросает взгляд на телефон: нет ли прорывов, где он нужен? Пусть Николай и просил не отвлекаться, но Кирилл чувствует ответственность за этот город и тех, кто живёт в нём. Отец с юности боролся с тёмными магами, которые использовали стихии, чтобы навредить другим, получить выгоду, устроить локальную катастрофу. И считал, что сын продолжит его дело. Но этого Кириллу было мало. И огонь сжигал, вырывался из-под контроля. Как-то он случайно попал на открытую тренировку стражей и увидел то, что его действительно впечатлило: отточенные движения, послушные сполохи огня, сосредоточение. И спросил, а его возьмут – с таким-то пламенем, которым он едва пару раз не сжёг дом?
Возьмут. Научат. Стражам нужны сильные маги.
Отец взъелся и заявил, что Кирилл – чёртов безумец, если решил стать стражем, и жизнь не ценит. Конечно, больше он бесился, что Кирилл пошёл против отцовской воли. Он запретил появляться дома, пока Кирилл не выберет другой путь. Мама пыталась уговорить обоих, но её мягкости не хватило на двух упрямых мужчин, которых любила одинаково. Что ж, Кирилл и не появлялся, пока не решил, что надо хоть рюкзак вещей собрать.
Кирилл выворачивает с Тверской в один из переулков и удачно находит парковочное место – как раз рядом с домом Саши, печатника, который отлично знает все их хитрые узоры. Одни могут открыть проход в мир теней, другие – запереть. Одни только пропустят в преддверие чёрно-белых лесов и полей, другие сразу уведут глубже. В те слои реальности, где время замедляется, а магия меняется с каждым шагом. Захочешь создать искру, а вспыхнет камень.
К таким метаморфозам стражей тоже готовят.
Кирилл взлетает по ступенькам крыльца, привычно жмёт код домофона и, услышав довольный писк, ныряет в подъезд с мраморными ступенями. Дверь квартиры на втором этаже легко поддаётся, стоит Кириллу коснуться ручки – на ней тоже печать, которая признаёт «своих».
В квартире Саши всегда сладковато пахнет красками, деревом и благовониями, которые зажигает его жена, Сюзанна. Она и встречает Кирилла, окутанная тёплым дыханием лета. В её волосах – пёрышки птиц и яркие ленты, и она сама как птица: высокая, с большими глазами, узким лицом и в летящих тканях. На руках часто видны следы татуировок из хны. У каждого мага всегда сильна одна стихия, в случае Сюзанны – воздух. Под её пальцами словно кружатся ласковые ветры, и ткань её длинного платья, вышитого яркими цветами, слегка колышется. Сюзанна загадочно улыбается и прикладывает палец к губам.
– Он рисует. Пойдём, у меня как раз готов пирог.
– Я не голоден. – Кирилл снимает куртку и ботинки, пристраивает их на этажерку рядом с яркими жёлтыми кедами и чёрными «мартинсами».
– Ты всегда так говоришь. – Сюзанна по-птичьи склоняет голову. – А потом Саша удивляется, почему ему достался лишь маленький кусочек.
Дождавшись, пока он разденется, Сюзанна берёт Кирилла за руку прохладными пальцами и ведёт по длинному коридору. На запястьях звенят тонкие браслеты, походка лёгкая. Когда бы Кирилл ни приехал, у Сюзанны всегда готов какой-нибудь пирог.
Она знает, когда придут гости.
Кирилл удивляется, как у Сюзанны не мёрзнут ноги – та всегда босиком, по крайней мере, в помещении, как и сейчас. И ему кажется, он следует за волшебной птицей в царство вечного лета, и просторная кухня с большими окнами даже отчасти похожа на такое царство: обои с цветами, линолеум с растительным орнаментом, разноцветные ловцы снов. На комоде мягко журчит живой фонтанчик. Пахнет корицей и имбирём.
Кирилл садится за широкий стол к окну. Тот накрыт для чаепития: изящные фарфоровые блюдечки, креманка, заполненная домашним вареньем, и заварник, от которого поднимается аромат листьев чёрной смородины. Сюзанна хлопочет около плиты, магия воздуха кружится вокруг. Из духовки выплывает румяный пирог и аккуратно опускается на ажурную деревянную подставку. Шипит чайник: вот-вот вскипит. Бытовая магия умиротворяющая и спокойная, её хочется созидать. Хочется наивно верить, что нет никакого хаоса и мёртвой хватки теней. Мелькает мысль: Кристине бы понравилось, пусть она интересуется более академической магией. Но такой уют… почему-то он уверен, что да, пришёлся бы ей по вкусу. Надо будет её познакомить с Сюзанной… чёрт. Да о чём он думает вообще!