Задумавшись, Кирилл вздрагивает, когда тень возвращается и устраивается рядом, будто крылья из дыма развернулись за спиной. Кирилл не знает, сколько прошло времени, в этих слоях время течёт иначе: могло пройти два часа или два дня. Следопыты учатся высчитывать и планировать рейды, чтобы не пропасть на долгие годы. Именно с ними Кирилл прикидывал, что на ритуал уйдёт около недели – по крайней мере, именно столько пройдёт в Москве.
Кирилл чувствует лёгкий голод и достаёт из рюкзака орехи и сушёное мясо. Грызя фундук и сладковатый изюм, он думает об Академии, о пропавших студентах, о последней лекции, на которой он показывал щиты. Мысли переносятся к Кристине: даже сейчас, в мире без красок, он помнит, какого цвета её глаза, может почувствовать запах озёрной воды, которым веяло от неё после купания, ощутить нежные прикосновения. Она благословила его – ещё никто этого не делал.
Что-то меняется, и Кирилл вскакивает, тут же вытаскивая кинжал. Тень кружит рядом, ластится к спине и рукам. На мгновение ему чудится, что он может различить шёпот в своей голове: «Близко. Осторожнее». Наверняка показалось.
По плато широкими прыжками мчит зверь, похожий на волка, только без шерсти, сплошь кости и кожа, серые, как и всё вокруг. Торчат суставы и арки рёбер. Длинный белый язык вываливается из пасти, мощные лапы с длинными когтями едва касаются земли. Кирилл стискивает рукоять кинжала, тело напряжено как струна. Зверь останавливается в паре метров, скалится.
У теней нет ни голосов, ни разума, но Кирилл знает, что с ними можно общаться образами.
Зверь облизывается и скалится. С клыков стекает вязкая чёрная слюна. Рычит, будто спрашивает, что надо. Кирилл достаёт из рюкзака вещи пропавших студентов, которые взял с разрешения их близких из комнат общежития, и кидает их на землю: джинсовая куртка Анны, ботинок Хлои, шарф Влада. Зверь подкрадывается и принюхивается, а потом садится на задние лапы и смотрит тяжёлым взглядом.
Кирилл достаёт из кармана колбу с жидким огнём – попросил в лаборатории сделать забор его крови. Откупорив, он выплёскивает тот перед собой. Зверь молниеносно подскакивает и алчно лакает, а облизнувшись, скалится ещё шире. Подхватив зубами куртку, широкими прыжками уносится по плато.
Виски стискивает боль, и Кирилл морщится. Где-то вдали раздаётся звериный рёв, в котором перекатывается рокотом: «Слушай вой волков». Галлюцинации, так бывает после того, как погуляешь по полям и лесам мира теней.
Некоторые стражи не возвращаются вовсе и поселяются в мире теней навсегда. Или сходят с ума после долгих лет службы.
Боль пронизывает тело, Кирилл едва удерживается на ногах. Тень рвётся с заклинания, бьётся в силках и будто тащит… но куда?! Снова в ту глубину, где ревёт пламенная буря?!
Ну уж нет!
Он обещал вернуться – Саше, Николаю… Кристине.
Сжав зубы, Кирилл собирается и усиливает заклинание, и то, будто плеть, приструняет тень, загоняет обратно под сердце.
Отдышавшись, Кирилл собирает брошенные вещи, стирает символы призыва. Берётся за первый из амулетов, чтобы открыть проход к предыдущей метке. Путь домой долгий. Можно, конечно, открыть сразу в преддверье или даже Москву, но тогда он может привлечь теней с этих слоёв.
После третьей печати и двух привалов Кирилл возвращается в серое поле.
И тут же понимает: рядом тени. Увязались следом? Пальцы покалывает от огня, когда он разворачивается к ним, готовый выжечь. На этот раз – летучие твари с крыльями и широкими лапами, похожие на горгулий, но хотя бы без плоти, только дым. Кирилл отбивается быстро. Взмах кинжала, огненный круг. Развернуться, ударить. Нырнуть под крыло и сжечь дотла.
Не выдержав и устав, Кирилл вытягивает руки в стороны и пускает на них жаркий огонь, в котором вьётся и тень. Одна юркая горгулья проскальзывает и царапает когтями плечо и тут же с визгом сгорает.
От одежды идёт дым. Губы потрескались, хочется пить. Одна печать до дома. Кирилл вываливается в проулок недалеко от дома и закашливается. Какой-то прохожий шарахается от него в сторону и шипит: «Наркоманы!» Кирилл выставляет средний палец, но незнакомец уже ушёл. Как же хочется есть. И поспать.
Достав сигарету, Кирилл прикуривает от огонька на трясущемся пальце. Как же паршиво-то! Прислонившись к стене дома, делает пару затяжек, а потом бредёт в сторону своего. Десять минут медленных шагов, и, докурив, он напевает: «Чёрные сказки белой зимы на ночь поют нам большие деревья…» [3]
Кирилл слышит, как кто-то входит в дом, но у него нет сил встать. Тело ломит, перед глазами пляшут цветные пятна. Он лежит на диване, вытянув ноги, и пускает дым в потолок. Мысли вертятся про ужин, но это ж надо преодолеть головокружение, пошевелиться, заглянуть в наверняка пустой холодильник.
Вернувшись, Кирилл отписался Николаю, а потом, поддавшись тоске, позвал Сару на ужин – а та на удивление согласилась. Хорошо, у неё есть ключи, не надо открывать.
– Ты чего в темноте? – Она включает торшер, лампочка возмущённо мигает. Кирилл закрывает глаза ладонью от вспыхнувшего света. Как же… ярко. Весь мир слишком насыщен цветами.
Сара садится рядом, обнимает коленки руками. Как всегда, в элегантном платье, опрятная, с изящным русым хвостом. Она похожа на идеальную студентку элитного учебного заведения, и по ней не скажешь, что она управляет собственным клубом.
– Ты себя однажды погубишь, – вздыхает Сара и скидывает туфли, чтобы забраться с ногами на диван.
– Однажды мы все сдохнем, – огрызается Кирилл, а потом устало прикрывает глаза. – Извини. Сам не свой.
– Тяжело, да?
Он пожимает плечами и докуривает сигарету. С трудом садится.
Рана на плече никак не хочет затягиваться. Морщась, он аккуратно снимает рубашку и небрежно бросает в угол дивана. Со вздохом идёт к стеллажу с десятком пластиковых прозрачных коробок и находит среди них ту, на которой неровными буквами подписано «Аптечка. Служба».
– Что случилось на этот раз? – Сара смотрит с тревогой.
– Тень задела, когда возвращался в город. Не смертельно. Ужинать будешь?
– Не откажусь. Что закажем? – Мельком он замечает, как она улыбается. Он возится с плечом, никак не дотягиваясь до раны, и шипит сквозь зубы.
– Ох, Кирилл, все стихии, давай помогу!
Она подрывается и усаживает его обратно на диван, Кирилл даже не спорит. Кажется, рана хуже, чем он думал сначала, боль глубокая и неприятная, и вот это точно напрягает. Тени могут отравить кровь. Сара, которая с детства латала раны то Кирилла, то Дани, своего младшего брата, ловко справляется и аккуратно переплетает бинтом руку. Теперь Даня работает в Управлении по делам магов и путешествует по всему миру, налаживая связи и изучая редкие заклинания. Ему чужд город, и каждый раз, вернувшись в Москву, он жалуется, как она давит и как хочется снова в горы. Зато готовит, в отличие от сестры, отлично.
– Ты хотел что-то обсудить, – Сара открывает баночку с мазью и наносит осторожными движениями.
– Да, грядёт вечер памяти. Мы с Николаем хотели арендовать твой клуб.
– «Клюкву»? Сбор стражей… та ещё головная боль.
– Придёт вся Служба, многие с семьями и друзьями.
– И вы спалите его дотла?
Сара говорит с горечью в голосе, и Кирилл не понимает, с чего бы. Он вообще хочет лечь и прикрыть глаза, что он и делает, подложив под голову подушку. Так приятно слушать голос Сары, и плечо уже меньше болит… хотя надо проверить на наличие яда… и…
Громкий возглас заставляет прийти в себя:
– Кирилл, тебе надо поесть! А потом уже поспать.
– Прости, устал. – Кирилл потирает глаза.
Зря он позвал Сару сегодня. С другой стороны, насколько же приятнее, когда не приходится быть одному после мрака мира теней. Сара снова забирается с ногами на диван, он притягивает её к себе. Немного человеческого тепла – не более.
– Как дела у Дани? – Её брат вечно пропадает в командировках по делам Управления, но разговоры о нём обычно поднимают Саре настроение. И правда, она снова улыбается, а в голосе теплота:
– Как обычно. Мотается по миру в поисках секрета счастья и налаживает связи.
– Что, до сих пор не нашёл?
– Вернётся, узнаю. Он застрял в Индии.
Они втроём дружат со школы. Когда-то Кирилл по делам отца переехал с родителями в Москву и не сразу освоился на новом месте: его опасались из-за его неуёмного огня, да и высокая должность отца в международном Бюро не делала жизнь легче. Его или побаивались, или пытались подлизаться. Ещё и Кирилл вёл себя развязно-нагло, выстраивая стену между собой и другими. В одиночестве проще – так он думал.
Даня не смущался ни бесконтрольной стихии, ни пафосных шипов на косухе, ни отца. Он стрельнул сигарету за гаражами, где прятался Кирилл, и не отставал всю дорогу до дома, болтая без умолку. Кирилл и не понял, как согласился пойти на вечеринку, где познакомился с Сарой. И не заметил, как втянулся в то, что потом стало дружбой.
Некоторое время они молчат, и это уютно. Но не даёт покоя мысль о пропавших студентах.
Но потом Сара осторожно касается его запястья:
– Ты не думал… о якоре? Чтобы его вернуть. Тебе без него тяжело, как никому другому. После Николая…
– Не надо!
Кирилл резко поднимается и подходит к камину. Заложив руки в карманы, вглядывается в огонь: тот бьётся и внутри вместе с каждым ударом сердца. Голос Сары звучит тихо:
– Я закажу ужин, хочешь?
Он всё ещё стоит к ней спиной, напряжённый, как струна. Почти незаметно и тихо по окнам начинает стучать дождь. На пороге холодный и тёмный ноябрь, и почему-то Кириллу кажется: тот принесёт столько бед, что сил с ними справиться не хватит. Тёплые руки Сары обвивают плечи, дыхание ласкает кожу на шее:
– Ты же знаешь, я всегда рядом.
– Я того не стою.
– Не тебе решать. Давай, хватит хандрить. Лучше расскажи, что занимает твои мысли.
Обрывки теней в коридорах. Исчезновения студентов. Горький вкус кофе Сташека. Глаза, полные надежд и мечтаний. Поцелуй на берегу озера.