– Только посмейте до меня дотронуться.
– Милая, тебе никто не хочет причинить вреда. – Соня поднимается и подходит ближе, протягивает руку. – Мы здесь, чтобы защитить тебя.
– Я могу сама себя защитить!
Поднимается вихрь, который пахнет морем. Он сметает со стола пробирки и склянки. Лёгкие кружевные занавески рвутся с карнизов, вздымаясь парусами. Соня отшатывается и запахивает разметавшиеся полы халата. Вера спохватывается, и из пола вырастает каменный щит, окружая их троих.
Кристина аккуратно спускается на холодный пол. Ещё влажный после уборки, он холодит босые ступни. Волосы путаются и липнут к лицу от бурного ветра.
Дышать. Выбраться из клетки больницы.
И всё же магия ещё не до конца ожила. Вихрь срывается с рук, крушит всё вокруг в последнем порыве… и опадает безмятежным бризом. Кристину шатает. Ей хочется осесть на пол, но это непозволительная слабость.
В коридоре слышны быстрые шаги, и через мгновение в палату заходит Кирилл. Замирает и медленно оглядывается. Под его высокими шнурованными ботинками хрустят осколки разбитых банок. Решительные и быстрые движения, а чёрная рубашка навыпуск над тёмно-серыми брюками. Форма стража как никогда ему идёт. Он смотрит на Кристину, но обращается вроде как ко всем:
– У вас, я смотрю, тоже доброе утро. Как самочувствие после теней?
Каменный щит тут же осыпается комьями земли на белоснежный пол. Отвечает Соня:
– Кирилл, рада тебя видеть. Я хотела узнать, что случилось в Академии, пока тебя не было. – Кристина не совсем понимает тон, но видит, как Кирилл поджимает губы. Он бросает на каждого короткий взгляд и поворачивается к Кристине. Подходит, не обращая внимания на стекло под ногами. И протягивает руку, обтянутую кожей перчатки:
– Я спрашивал не у вас. Кристина, ты в порядке?
Она чувствует, как краска заливает лицо. Теперь её вспышка гнева кажется дуростью. Но она не может отказаться от его крепкой руки. Опершись на неё, Кристина переводит дыхание и неловко объясняет:
– Я пыталась вспомнить… и меня унесло. Я видела зелёные вспышки… похоже на печати. Наверное. Но я не уверена.
– Это дело стражей. – Кирилл заглядывает в глаза, и только теперь до Кристины доходит, что он же вернулся из мира теней! И почему у него такое выражение лица? Похоже на затаённый страх, так отец порой смотрел на Лизу, когда она в раздражении уезжала в закат.
– Верно. – Соня подходит к ним, и теперь от её пристального взгляда неуютно. – Но Яков очень заинтересован в том, чтобы мы разобрались вместе.
– Ой, хватит, а. Скорее уж, ты хочешь выслужиться.
– О, тебе известны мои желания? – Соня не сердится, скорее усмехается.
– Кирилл Романович, – голос Веры звучит с плохо скрываемым раздражением, которое скрипит, как дурно настроенное пианино, – успокойте её, и пусть она отлежится несколько дней. Вы посмотрите, какая бледная! И что тут устроила!
Неосознанно Кристина хватается за предплечье Кирилла, стискивая ткань рубашки. Ей кажется, что он вздрагивает.
– Я хочу на воздух, – она старается, чтобы это звучало не капризом, а просьбой.
Он смотрит ей в глаза несколько секунд и после этого коротко кивает. Её рука безвольно соскальзывает с его предплечья, когда он отступает к выходу.
– Я её забираю. И не возражай. Это дела стражей.
– Что ж. – Соня вздыхает и тянется к карману брюк, из которого достаёт визитку, увитую цветочным орнаментом. – Я буду рада, если ты поделишься со мной тем, что сможешь вспомнить. И, Кристина, ты очень сильный маг. Не каждый сможет противостоять теням.
– У меня хороший учитель. – Она смотрит на Кирилла, а тот в удивлении приподнимает одну бровь. – Спасибо. За визитку.
Она не отказывается только из вежливости. Вера снова начинает настаивать, чтобы Кристину оставили в покое, что нужны обследования, но Кирилл перебивает:
– Нужны. В Службе. Наши лекари умеют изгонять магию теней. Вы – нет. Кристина, жду в коридоре.
Стас, пожав плечами на возмущённый взгляд Веры, распахивает шкаф в углу, на полочке которого лежит одежда. Кристина с облегчением сдёргивает больничную сорочку, наплевав на чужие взгляды, и ныряет в джинсы и водолазку. Ладно, одна крохотная мысль проскальзывает ужиком: Кирилл не смотрит. И хорошо! Нет, она не стесняется его взгляда. Но не хочет, чтобы он видел её такой: в простом белье, неопрятной, после больницы.
Когда они выходят, её окликает Соня:
– Кристина, пожалуйста, подумай о том, почему ты видела печати, но никто не пришёл на помощь. Обещаешь?
Рассеянно кивнув, она выскальзывает из больницы, подхватив из шкафа свой рюкзачок.
На улице по-осеннему тепло и пахнет жареными каштанами. Их продают студенты с маленьких тележек на колёсах. На лужайках Академии разложены разноцветные пледы, похожие издалека на огромные цветы. В такую погоду многие предпочитают колдовать на свежем воздухе в перерывах между занятиями. Одна группа даже вытащила на улицу алхимический стол с инструментами.
Корпус лечебницы находится вдали от других зданий, недалеко от озера, к которому и направился Кирилл. Его пальцы оплели её, тихий голос прошелестел: «Идём». Заметив, что она медлит и чуть ли не спотыкается, Кирилл обнимает её за плечи и поддерживает, но с каждым шагом Кристина чувствует, что ей становится лучше. Надо бы ещё поесть толком и принять душ… телефон в кармане джинсов вибрирует, и Кристина быстро отвечает Аде и Ивану, что с ней всё хорошо. Ещё одна эсэмэс для Лизы и отцу – с предупреждением, что сегодня вечером не сможет приехать в лавку.
Кирилл подводит её к озеру, и Кристина чувствует, что даже может его отпустить. Закрыв глаза, она подставляет лицо солнцу, и его лучи щекочут закрытые веки, ласкают теплом лицо и руки, пригревают сквозь ткань водолазки.
– Держи, – доносится голос Кирилла.
Открыв глаза, Кристина оборачивается. На чёрном мундире блестит медный значок стража. В руках Кирилл держит плитку шоколада в фиолетовой обёртке: судя по рисунку, вишня с миндалём.
– Это мне? – Кристина недоверчиво принимает шоколадку, не понимая зачем.
– Извини, корзины для пикника у меня нет. – Кирилл закуривает, и дым кажется гуще, чем от обычной сигареты. – А шоколад поднимает настроение и гемоглобин, тебе нужно. А теперь рассказывай.
– Я правда плохо помню то, что произошло. А когда попыталась вспомнить… – Кристина шуршит фольгой и отправляет в рот несколько долек. Она не уверена насчёт гемоглобина, но в шоколаде определённо скрыта магия. Сладкая и тающая на пальцах.
Кирилл терпеливо ждёт, давая ей время, и за это она благодарна. Она подходит ближе и опускается на островок пожухлой травы – снова накатывает слабость. Плечо ноет. Кристина смотрит, прищурившись, снизу вверх и хлопает рукой рядом.
– Не сядешь? Ой, твои брюки! Испачкаются ведь…
Усмехнувшись, Кирилл опускается рядом так близко, что касается её плечом: случайно или специально? От него пахнет высушенной травой и горьким табаком. Его присутствие успокаивает. Он не задаёт навязчивых вопросов, не пытается успокоить, но слушает внимательно. Кристина старается осторожно прикоснуться к воспоминаниям, вынуть каждую деталь. Вдруг это поможет найти других ребят?
Тлеет кончик его сигареты. Закончив рассказ, Кристина замолкает, едва дыша, осознавая: всё это время они касались друг друга, делили уединение. Кристине кажется, что если и бывает в мире спокойствие, то оно сейчас даровано им двоим. Возможно, у Кирилла в жизни не так много моментов, когда можно просто сидеть на лужайке и смотреть, как по озеру проходит рябь от ветра.
– Кристина, – его голос звучит совсем тихо, но она всё равно вздрагивает от того, как звучит её имя в его устах. Будто провели ногтем по внутренней стороне руки. Шоколад в пальцах тает. – Я не знаю, что от тебя понадобилось и кому, но обещаю, что выясню. Тени никогда не тревожили Академию.
– Спасибо, – выдыхает она. И тут же поясняет: – В смысле, что вытащил из палаты. Я не могла там оставаться. Стены давили.
– Я так и понял. Тоже не люблю больницы.
– Моя мама… она умирала в одной из них. А потом Лиза, моя сестра… нет-нет, с ней всё в порядке, но однажды она попала в мотоаварию. И ей пришлось несладко.
– Чёрт. – Кирилл делает последнюю затяжку и гасит окурок о пачку сигарет. – Сочувствую.
Кристина смаргивает слёзы. Сейчас, после нападения и тревожного утра в больнице, она чувствует слабость и уязвимость, и боль от потери вспыхивает так, будто никуда и не делась, только ждала момента, чтобы ужалить.
– Спасибо, – голос дрожит. – Кажется, я до сих пор не оправилась от её смерти. Мама была удивительной! Знаешь, постоянно исследовала магию, участвовала в ритуалах, училась. Папа её звал маленьким вихрем. И вот… оказалась не в том месте и не в то время. Когда она умерла, папа ночевал в машине, в которой она ездила, потому что та хранила её запах.
– От неё у тебя любовь к знаниям?
– И от дедушки, маминого отца. С него началась наша мастерская.
– А чем занимается твоя старшая сестра?
– В основном лавкой. Делает амулеты, я только помогаю. И она увлекается музыкой и мотоциклами.
Кристина набирается смелости и смотрит на Кирилла, который изучает её. И вдруг протягивает руку, чтобы убрать налипшую прядь за ухо.
Вот тебе и кирпичики. Рушится её стена, рушится её мир – и в то же время наполняется чем-то иным, что пахнет дымом и пламенеет.
На солнце едва заметно, как вокруг Кирилла чуть сгущается воздух. Ей хочется прикоснуться к его магии, такой непохожей на то, что она видит у других магов. И в то же время – чтобы он её обнял.
– У моей матери отняли магию. Никогда не забуду ужас в её взгляде. И сегодня мне показалось, что в твоих глазах мелькнул тот же страх.
– Такое возможно?
– В этом мире всё можно разрушить и разбить на осколки. Любую силу, любое чувство можно снести до основания и обнажить до скелета. А потом раскрошить и его. И маги – не исключение, – в его словах звучит печаль.
– Поэтому… ты стал стражем? Чтобы не дать разрушать?