Она бы справилась с чем-то одним – с мужчиной, который забрал её сердце, или с новым увлекательным курсом, но такая смесь… о, уже слишком.
Дверь со стуком распахивается: входит Кирилл Романович с пачкой листов в руках и бросает опаляющий взгляд в её сторону. Кристина помимо воли рассматривает его высокие ботинки с тугой шнуровкой, заправленные в них чёрные брюки, похожие на те, в которых отец или дедушка отправляются в походы. Да что ж такое! Она всё-таки поднимает взгляд. Кирилл Романович садится на учительский стол, одной ногой упирается в пол. Щурится, и во взгляде мелькает что-то мальчишеское и задорное. Высокий, поджарый – как и положено тому, кто сражается с врагами, – и ей он кажется непоколебимым защитником.
Рукава чёрной рубашки закатаны, обнажая линии вен. Кристина поневоле скользит по ним взглядом и, как всегда, зависает на геометрической татуировке на внутренней стороне правого предплечья. Кристину всё время тянет рассмотреть её, но это же неуместно! Но теперь отвести взгляд становится всё сложнее. От звука его голоса кожа покрывается мурашками.
– Кристина Кристрен.
Кирилл откладывает эссе в сторону и складывает руки на груди. Кристина выпрямляется и ждёт вердикта. Пальцы сжимаются на сумке с учебниками под пристальным льдистым взглядом.
– Ты во всех предметах так усердна?
– Я не совсем понимаю…
– Твоё эссе. – Он накрывает ладонью стопку бумаг, а она невольно следит за каждым его движением. – Ты пишешь о якоре, о котором я не рассказывал. И если уж ты выбрала такую сложную тему, почему не пришла ко мне?
Кристина мнётся, не зная правильного ответа. Она и раньше никогда не была достаточно уверена в себе, а рядом с Кириллом Романовичем смущается от каждого взгляда и движения. Она для него – одна из десятка студентов. Слишком незначительная, будто маленький надоедливый эльф, который забрался в огромный сад и решил нашалить, а его поймали и пригвоздили за проделки. И сделал это Кирилл Романович – страж, стоящий между людьми и созданиями хаоса.
Она слышала, что он провёл несколько лет в мире теней, не выходя в город. И что в нём запечатана тень, которая может разрушить всю Москву, но как же тогда ему доверили курс в Академии? Ведь что Управление по делам магов, что профессор Малди пекутся о безопасности магов – так всегда и отец говорил. Да и Кристина сама видела на занятиях, что пламя на его руках горит ярче, чем у других знакомых сухри.
Кристина молча опускает голову, позволяя копне волос скрыть вспыхнувшие щёки.
– Вот, пожалуйста, – Кирилл поднимается и подходит ближе, – ты снова молчишь. Это какое-то предубеждение против меня? Предрассудки против стражей?
Кристина вспоминает наставления отца: не связывайся с сухри – их магия слишком дерзкая и горячая, а ещё держись подальше от стражей, пусть они и защищают нас, но их век короток и тяжек. Но разве когда-либо родительские наказы ограждали пылкие сердца от незваных чувств? И у неё самой нет ни предрассудков, ни страха, как у некоторых студентов, только благодарность и робость перед их опытом и формой.
Она украдкой смотрит на Кирилла: он выше на целую голову, а от едва заметных прикосновений его магии к коже невольно вздрагиваешь. Невыносимо! Кристина тут же опускает взгляд: на свои ботинки – тёмно-бордовые «мартинсы» с цветными шнурками, покрытые брызгами от осенних луж. Глупые ботинки. Как и вся она. Еле шепчет:
– Я умею пользоваться библиотекой.
– Не сомневаюсь, – в голосе слышится едва ли не насмешка, но тон тут же смягчается: – Кристина, я не кусаюсь. Мне интересно, потому что твоё эссе отличается от прочих. А библиотека не всегда даёт ответы. Если хочешь…
– Всё в порядке, я справляюсь сама.
Он слишком близко. Кристина едва не кричит: «Отойди, отодвинься, исчезни!» И в то же время хочет податься вперёд, вдохнуть терпкий запах бергамота, коснуться искр на пальцах… о чём она вообще думает? Кажется, проходит вечность, прежде чем Кирилл осторожно добавляет:
– Я поставил тебе «отлично».
– Я могу идти?
– Конечно, я же тебя не держу. И, Кристина, ты правда можешь спросить у меня всё, что тебя волнует. Для этого я здесь.
Она подавляет неуместное желание молить его о прикосновениях и проскальзывает к выходу, не оборачиваясь. В коридоре переходит на бег, торопясь вырваться на промозглый осенний воздух.
Глава 2
Кристина вертела в руках бледно-сиреневый кварц, рассматривая его в мерцании свечей, расставленных по комнате. Фиолетовые, чёрные, бордовые – они плясали светлячками огоньков, а оплывший воск складывался в причудливые образы. На низком журнальном столике устроилась Лиза – она уселась, скрестив ноги. В разрезах чёрных джинсов с кучей булавок виднелись голые коленки, поверх сетчатой футболки – художественно рваный топик. Она тоже перебирала кусочки аметиста и кварца сине-фиолетовых оттенков. Кристина невольно любовалась старшей сестрой: в Лизе так много неуёмной жизни, что она постоянно вертелась, дёргала кончик хвоста и прищуривалась на каждый кусочек камня.
Из колонки звучали григорианские хоралы – Кристине они помогали сосредоточиться. Отложив очередной камешек, она потянулась за кружкой с крепким чёрным чаем, отдающим кислинкой шиповника.
Кристина улыбнулась, услышав, как Лиза начала негромко подпевать мелодии – она с детства обожала музыку и мечтала поступить в колледж на вокал.
– Ты сегодня задумчива. – Лиза подняла взгляд от миски и покатала между ладоней камешек. – Больше, чем обычно.
Кристина поправила манжеты чёрного платья, напоминающего наряд Уэнсдей. В свои шестнадцать она думала, что Лиза не просто старше на три года: она уже совсем взрослая, со своей жизнью, в которой романы с мужчинами переплетались с путешествиями на мотоцикле и рок-музыкой. Торчали тонкие ключицы, а в аромат свечей вплетался запах сигарет, которые сестра курила втайне от отца уже год. Почему-то этот аромат казался Кристине тёплым, а вовсе не раздражающим.
Кристина взяла следующий кусочек кварца: немного грубый, но глубокого фиолетового цвета. В нём она видела красоту ночного неба, а неровные грани походили на краешки созвездий. Преодолев робость, Кристина тихо спросила:
– Тебе никогда не хотелось узнать всё о магии?
– Нет уж. Мне хватило школы. – Лиза недовольно поморщилась.
– Мы изучали и химию, и физику, и историю, а о магии рассказывали так мало. – И Кристине от этого было грустно. – Но ведь в стихиях сокрыто столько тайн и живого волшебства. Я бы хотела дотянуться до самых истоков: как возникла магия, о чём говорят старинные легенды, какие остались древние заклинания. Хочу познать красоту света, мощь шторма. Ощутить полёт.
– Прокатить тебя на байке? – Лиза, как всегда, хотела действовать, а не рассуждать. Она и кварцы разглядывала быстро, откладывая те, что не подойдут для амулетов, и брала следующие: будто хрустальные, фиолетовые и серебряные капли плясали между пальцев.
– Это не то.
Кристина снова взяла кварц, но мысли витали далеко. Она хотела познать магию. Создавать что-то большее, чем амулеты. Лиза сморщила нос и вдруг предложила:
– Если тебе так интересно – поступай в Академию. Один мой знакомый говорит, что там полно предметов про тонкости магии и всей этой научной фигни. Даже есть курс по миру теней!
– Ты же знаешь отца, – с горечью ответила Кристина. – Он не позволит.
Конечно, Лиза знала, и сочувственное молчание повисает в комнатке.
Их мамы не стало два года назад, когда она случайно оказалась не в то время и не в том месте, и её задело отдачей от запрещённого ритуала. Конечно, Управление арестовало виновных, принесло соболезнования и расщедрилось на компенсацию, но ничто из этого не могло унять боль от потери. Отец, раздавленный горем, винил магию и почти отказался от её использования. Забросил лавку, перестал заниматься артефактами. Тогда он уже почти не мог повлиять на старшую дочь, а вот Кристина вкусила всю прелесть гиперзаботы и контроля. Другие отцы запрещали свидания, её отец запрещал творить заклинания выше бытового уровня, и никакие разумные доводы не могли его переубедить. Он закопался в бумаги и даже устроился на какое-то время в Управление по делам магов, но хватило его ненадолго. И амулеты-то разрешал делать довольно-таки простые, хотя обе дочери впитали науку деда, который и показал, как запирать заклинания в камни и кристаллы.
Лиза крепко сжала прохладные ладони сестры, и будто ласковые прикосновения пёрышек защекотали запястья.
– Дедушка будет рад, если ты пойдёшь по своему пути, – он создавал мастерскую из любви к магии, а не ради денег. В тебе так много от него: познания и созидания. Поступай в Академию.
– Это будет сложно… Курсы точно мне не светят. Придётся штудировать учебники самой.
– У тебя всё получится, – Лиза придвинулась ближе и хитро подмигнула, – только не влюбляйся в сухри – отец этого не переживёт.
Кирилл чертовски вымотан.
Помимо Хлои Монтейн бесследно пропали ещё трое студентов: Владислав Корни, студент третьего курса, лекарь, и Анна Шварх со второго. Улик нет, да и студенты с преподавателями ничего не видели. Будто и Хлоя, и Влад, и Анна обратились призраками и растворились в коридорах Академии. Управление и Служба ничего не могут сказать их родным, которые хотят хотя бы просто узнать, что с ними, и чуть ли не каждый день звонят то одним, то другим.
Опросы свидетелей, лекции, проверки печатей Академии, через которые могут проникнуть тени, поиски следов похитителей Хлои сливаются в тревожную и однообразную пелену, которую разбивают лишь редкие и тревожные часы сна. Единственные следы, которые нашёл Кирилл в одном из коридоров, ведут в мир теней, и он идёт по ним, забираясь так далеко, как может себе позволить, но не находит ничего. Будто Хлоя – с обречённым взглядом и в форме Академии – канула в небытие и осыпалась бесцветными лепестками.