В тесный кабинет заходит Аманда, которая, как всегда, несёт запах мускуса и крепкого кофе. Её голос звучит привычно низко – посадила ещё в юности, неудачно попав под ритуал:
– Когда я звала тебя на чай в Бюро, я вовсе не собиралась тебя арестовывать.
– И я рад тебя видеть. – Николай встаёт и жмёт протянутую руку. – Но кофе у вас отвратный. Я советую сменить или сорт зёрен, или саму машину. Могу узнать у Вари, какая стоит у нас.
Официально – они в допросной.
На деле же Николай избежал ареста Управления, а заодно получил возможность спокойно изучить доступную информацию о магии крови. Он уверен, что через неё можно выйти на нечто большее, но он всё-таки не следователь, не ищейка, а вот Аманда – да. С ней Николая познакомил Шорохов, когда приходилось не только сражаться, но и разбираться с ритуалами, для которых пытались использовать магию теней. Николай кое-чему научился, но всё-таки он в первую очередь – страж.
И сейчас его интересуют как раз ритуалы и та магия стихий, которая завязана на крови и алхимических экспериментах. Например, можно ли с помощью неё управлять кем-то на расстоянии?
– Ха! А мне нравится. Ну, скажи мне, и на хрена ты устроил этот цирк? – Аманда никогда не отличалась деликатностью. – Хотя чёрт с тобой! Теперь буду хвастаться, что арестовала самого Поулга!
Она забирает ещё тёплую чашку себе, выглядывая с хитрым прищуром из-за нагромождения папок на столе.
– Иначе пришло бы Управление, а мне нужно время. Уверен, Анна рассказала много интересного о моём участии в её пытках.
– У тебя же есть алиби?
– Серьёзно? – Николай качает головой. – Неизвестно, сколько её держали, где, когда именно к ней приходили мучители. Я же не могу предоставить алиби на каждый час своей жизни. Конечно, есть другой путь… говорят, в Управлении работают маги по контролю сознания. Но мне почему-то не нравится идея, что кто-то будет рыться в моей голове.
– Ты так говоришь, словно тебя не волнует эта девочка. Бедняжка! Я видела её фотографии – неужели такое можно сотворить с живым человеком?
В этом разница между стражами и всеми остальными. Сложно поверить в кошмары наяву, ни разу с ними не столкнувшись. Николаю доводилось видеть вещи куда хуже. Поэтому он отвечает сухо:
– Ей не нужна жалость. Ты что-то хотела?
– Николя, будь снисходительнее к моей болтовне! Впрочем, кто ещё стал бы работать, будучи арестованным?
Он лишь улыбается уголками губ, подтягивая к себе следующую папку. Аманда вздыхает и ерошит ёжик:
– Так и быть, сиди со своими папками. Я пришлю к тебе лекаря, наверняка бинты надо сменить. И тебе ну совершенно не идёт синяк.
– Зато отличное напоминание об осторожности.
– Ну, раз ты решил воспользоваться моим гостеприимством, держи. – Она кладёт перед ним круглый деревянный значок, покалывающий магией воды. – Пропуск на этаж – но только на этот. Можешь поспать в релакс-комнате. В баре много маленьких бутылочек, знаешь, как в отелях. Они просто прелесть!
– Может, ещё спа-процедуры предложишь? Впрочем, я всё равно откажусь. Хаммама мне хватило.
– Прости, бюджет не позволяет.
Аманда выходит, мягко закрыв за собой дверь и оставляя тающий след из завихрений снежинок. Николай углубляется в чтение документов и даже постепенно забывает о боли во всём теле.
Когда допивает кофе, решает сделать перерыв и хотя бы пройтись до комнаты отдыха, но от резкого подъёма в глазах темнеет, и Николай опирается руками о стол.
Три раза в день по две чайные ложки на сто миллилитров воды – строго! А он пропустил – сколько? – два приёма, не считая таблеток. Боль накатывает волнами, пронизывая ядовитыми шипами ещё не зажившие места после прикосновений теней. Николай быстро закатывает рукава рубашки, чертыхаясь на самого себя. Бинты пропитаны свежей кровью, под рёбрами схватывает остро и колко.
Стиснув зубы, Николай возвращается за стол, отгоняя мутные ощущения и заменяя их печатными строчками отчётов. Вместо пальцев будто скрюченные корни деревьев. Наваждение или откат после теней – не так важно. Наверное, лучше всё-таки поспать пару часов, а потом вернуться к архивным папкам. Бюро явно пустое, может, и лекаря ждать бесполезно. Зато пара мини-бутылочек с травяным ликёром порой лучше лекарства.
Сюзанна порхает по кухне в летящем шифоновом платье с цветочным узором, а в густые волосы вплетены нити с металлическими бусинами. Кирилл невольно прислушивается, чтобы уловить лёгкую музыку ветра, которая так хорошо снимает усталость, хотя и от кофе или чего покрепче он бы не отказался, а от густых ароматов ужина урчит в животе. Сколько он опять не ел?
Пока Саша знакомит Кристину с Сюзанной, Кирилл проверяет телефон и чаты стражей, в которых бурлят сообщения. Его несколько раз тэгнули с вопросами: где Николай, что дальше и какого чёрта происходит? Хотел бы он сам знать! Внутри горько и досадно: может, стоит помчаться в Службу или на прорывы, может, зря он уехал… но тут его плеча касается Кристина, будто бы застенчиво, словно проверяет, можно ли сейчас отвлечь. Вот поэтому он здесь. Николай просил изучить записи в папке, а ещё надо посмотреть, что происходит у Кристины.
За ужином и под болтовню друзей Кирилл разворачивает папку и читает строгий почерк Николая, то и дело отзываясь на напоминания Кристины, чтобы хоть что-то поел, тем более мясное рагу пахнет восхитительно, а в воздухе сплетаются мелкие искорки, капельки воды, звон ветра и аромат высушенных трав. Даже мутный туман в голове отступает.
В конце ужина Сюзанна ставит на стол медный поднос с несколькими стопками и высокой вычурной бутылкой, и золотистая жидкость льётся летним солнечным светом в низкие толстые стопки. Кирилл передает одну Кристине, задерживаясь теплом пальцев на её прохладной ладошке, чувствует, как в ответ она сжимает его руку. Сюзанна говорит по привычке негромко, но её голос звенит:
– Липовая настойка. Согревает души и мысли.
– Кристина, признавайся, как Кирилл преподаёт? – вдруг спрашивает Саша. – Наверняка каждое занятие сжигает пару стульев. А что? Неужели тебе самому не интересно?
Кирилл пожимает плечами – ему достаточно, что Кристина сейчас рядом. Но тут он вспоминает и то, как она нервничала сегодня на семинаре, когда отвечала, и это… удивляет. С чего бы её всегда уверенные ответы сменились на робкие? Кристина молчит, её будто больше занимает пейзаж за окном: напротив стеклянное здание, маленький переулок, сейчас особенно тесный от вечерних пробок, и мелкий дождь. Кирилл делает глоток настойки и возвращается к записям Николая. Многие из них посвящены магии крови, но в этом он ни черта не понимает. Придётся разбираться. Хорошо хоть Николай оставил ссылки на книги, которые сам изучал, или указал, где ещё можно посмотреть информацию.
Кирилл не сразу понимает, что Кристина всё-таки отвечает:
– Когда нам ставят замены, весь курс тихо воет. Потому что вместо полезной практики и чётких объяснений сплошь пересказ томов по миру теней.
Ого. Кирилл удивлён: он и представить не мог, что для студентов его объяснения действительно понятные и полезные. И пусть сейчас снова в её голосе появилась робость, но ему приятно. Заложив пальцем страницу в отчёте, Кирилл поднимает голову и щурится на Кристину сквозь клубы дыма:
– Ты сегодня хорошо ответила, хотя тема сложная. Да и ребята на курсе заинтересованы, даже удивительно.
– Поверь мне, в Академии достаточно тех, кому интересны стражи, – улыбается Кристина. – Например, я знаю одну аспирантку, которая вообще занимается изучением взаимосвязи характера и стихий, и она была бы в восторге, если бы смогла в исследование добавить выборку стражей. Кирилл, а что это?
Она наклоняется к нему, обдавая бодрящей влагой. Он пододвигает к ней изображение значка в виде полумесяца в треугольнике.
– Ты где-то видела его?
– Такое ощущение, что да. Но это может быть только в Академии, вряд ли где-то ещё. Знаешь, я постараюсь вспомнить. Можно я перерисую? Так лучше отложится в сознании.
– Пойдём, в моей студии освещение лучше, а Кирилл пока пусть поработает. – Саша поднимается, прихватывая с собой бутылку с настойкой.
– Идите, конечно. А я пока сделаю вечернюю практику, – мелодично добавляет Сюзанна и вспархивает с места.
Кирилл остаётся один на один с бумагами, но сосредоточиться никак не получается. Он думает о Николае, в напрасной надежде увидеть от него весточку проверяет телефон. Чёрт, вряд ли у него с собой настой, который прописали целители! Мало им убийств и искорёженной Анны, чьё лицо впечаталось в память, так ещё и обострённый конфликт между милинами и сухри. И пока все козыри на стороне тех, кто развлекается с магией крови и тенями, опережая их на несколько шагов.
Кирилл проворачивает левое запястье с меткой якоря. Точнее, едва заметным следом от неё: поблёкший узор в виде треугольника, круга из пунктира и строгой полоски от центра вверх. Всего одно звено. Ничего не значащее напоминание о старой клятве.
Когда Кирилл его оставил, он не мог подумать, что этот маленький след так сработает: словно в рёбра вонзился крюк и потянул в бездну, пахнущую дымом и гарью. Слишком неожиданно, слишком знакомо, и Кирилл не был к этому готов.
Почему тогда, разрывая звено за звеном, Кирилл оставил эту лазейку? Он никогда не отличался сентиментальностью или тягой к ностальгии, но когда выжигал связь между ними, когда истекал дымом и не давал тени вырваться из круга заклинания, когда видел бледнеющий узор якоря, почему-то остановился за один удар сердца до того, как разорвёт их связь окончательно. Промедлил – и всё. Узор посветлел, стал почти неотличим от кожи, и ничего не билось и не пульсировало в запястье. Кирилл убедил себя: так лучше, так проще – для самого Николая, если ему придётся вонзить кинжал в сердце друга. Как же это на самом деле… трусливо?
Кирилл откинулся на спинку стула и потёр виски. Эгоист. Грёбаный эгоист!
Да, одно звено из семи – слишком мало, чтобы дёрнуть в момент опасности или дать знать, если другому плохо. Видимо, то, что произошло с Николаем, оказалось слишком серьёзно и задело даже этот след заклинания. А происходило ли такое раньше? Может, поэтому Николай звонил после того, как Кириллу приснился кошмар?