Кристина садится за столик, подтягивает колени к груди и рисует: тот символ, снова и снова. А потом несколько набросков теней, по памяти, как Саша показал. Но очень быстро пальцы устают от постоянного ощущения, будто что-то пылает под кожей и это не прогнать никакой водой. И на языке резко становится горько и сухо, как от пепла. Что ж, пора научиться владеть магией огня. Да и… поздно уже. Ему бы поспать.
Кирилла она находит в гостиной.
Он сидит на широком подоконнике в одних брюках, пуская сигаретный дым в приоткрытое вертикально окно. Рубашка валяется рядом чёрной кляксой, и хорошо видны обнажённые руки. Татуировка сейчас тёмная, похожая на разлитые чернила по коже. Кристина замирает, любуясь. Какой же он… подтянутый, но без бугров мышц. В нём скорее выносливость, чем сила.
На левой груди и ниже по рёбрам будто мазок ладони, испачканной сажей. Одна ключица кажется выпирающей чуть больше другой, словно неправильно срослась. Наверняка в темноте не видны все шрамы, накопленные за годы службы. Но Кристине это и неважно – для неё Кирилл чертовски притягателен.
Кирилл сам как тень на фоне окна, окутанный дымом. Полутьма, манящая бурей страсти.
– Кирилл, покажешь, что делать с огнём?
– Конечно. – Кирилл подрывается, и Кристине кажется, в его голосе словно обещание чего-то большего.
Он овеян привкусом табака и смесью запахов дыма и земли. Спрыгнув с подоконника, Кирилл поднимает рубашку, накидывает на себя и подворачивает рукава, но оставляет распахнутой.
– Вытяни руки. С них всё начинается.
Он её проводник в мир иной, непривычной магии.
Шелестят искры в ладонях, будто покалывают иголочками. Каждый раз хочется отдёрнуть руки, но огонь внутри подобен тлеющим уголькам, хранящим жар.
Тёплые кончики пальцев Кирилла проходят по её рукам вдоль вен, подсвеченных через кожу огнём – уже не чёрных, но красноватых. Его голос как заветное заклинание, отдающееся под рёбрами и вибрирующее. Кристина учится азам, посылая на ладони маленькие, как язычки свечей, огоньки и стараясь не притушить их случайно водой. Удерживать в балансе две стихии далеко не просто, а три – сложнее в разы.
После того как в очередной раз приходится тушить вспыхнувший плед, Кристина устало откидывается на диван, едва не всхлипывая от саднящей кожи и онемевших от монотонных движений пальцев.
– Я больше не могу! С водой проще.
Она видит, как Кирилл садится рядом, как опускается на локоть, и он так… близко, что можно поцеловать прямо сейчас, но Кристина вдруг робеет – или это действительно усталость от магии огня и упражнений.
– Ты привыкла к ней. – Кирилл проводит ладонью по её оголённому животу, ведёт вверх, к груди, завёрнутой в футболку. – Я бы вряд ли удержал поток реки.
Она приподнимается на локтях, вглядываясь в его спокойное лицо. Его рука накрывает грудь, замирает ласковым теплом.
Распускающиеся бутоны костров и текучий дым.
Ей неистово хочется сейчас прижаться к нему хотя бы на мгновение. Рухнуть в его огонь, без устали струящийся внутри.
– Кирилл! – На пороге возникает встревоженная Сюзанна. – С Сашей что-то случилось.
Выхода нет.
Николай, устало привалившись к серой стене, прикрывает глаза. Бесконечный лабиринт в пустых комнатах и гонки с тенью измотали до одури. Можно затеряться в пыльных коридорах и пустых комнатах, полных неясных голосов, но тварь быстрее.
Бинты пропитаны кровью, сочащейся из вскрывшихся ран. Здесь нет времени, только обратный отсчёт шаркающих шагов, которые слышны постоянно в самом сознании. Они преследуют его.
И в то же время Николай не может не восхищаться: кто бы ни придумал этот план, он тщательно всё подготовил. Насколько он смог понять, он в преддверии мира теней, которым служат давно заброшенные лаборатории. Но печати поставили такие, что Николай их вскрыть не может. Впрочем, этому он и не учился.
Николай заперт, и эти комнаты станут его могилой.
Он опять слышит шарканье. Николай мечтает о глотке воды: горло как наждачка. Ни один страж не может вечно находиться в тенях, его магия истончается, а потом исчезает вовсе.
Шаги всё ближе, и из-за угла коридора появляется сама тень. Полусогнутое создание, длинные руки тянут к земле. Левая сторона будто смазана, и за ней волочится по воздуху тёмный след. Яйцевидная голова мерно покачивается под монотонное клацанье зубов.
У Николая есть несколько мгновений для отдыха: всё равно тень не умеет бегать, только шаркать по скрипучим доскам пола. Облачко пыли вспархивает вверх, когда Николай пальцем в пыли чертит простейший знак, отгоняющий малые тени, – слабая уловка против такого создания. Может, хоть задержит.
Николай изучил каждую комнату и коридоры, пробовал ловушки и заклинания, но тень ни разу не попалась.
Клацанье и щелчки в голове звучат как обратный отсчёт до смерти. Николай поднимается и опять переходит из комнаты в комнату: то ли игра в прятки, то ли мрачный танец охотника и жертвы.
Николай пробует в очередной раз открыть печать. Не выходит.
Бесконечный шёпот сводит с ума, в нём даже различимы отдельные слова, только от них не легче.
Дай крови, кровь, уничтожить, твоя душа, страж, страж!
Галлюцинации или он действительно слышит эти слова? Николай понимает, что не сможет сделать ни шагу. Магия гаснет. Хватит на одно заклинание, и он мог бы… да что!
Шаркающие шаги уже на лестнице на чердак. Сколько времени на этот раз? Минут десять-пятнадцать, не больше. И один шанс из десяти, что у него получится.
Николай поднимается, пошатываясь и хватаясь за стены. Переплетя перед собой руки в замок, он собирает всю магию земли и крохи огня, медленно смешивает их в единое целое и пробуждает силу хаоса, рваную и мятущуюся. Слова туго капают сложным заклинанием.
Шарканье ближе.
Раскинутые в стороны руки – между ними крылатая завеса белой пыли. Тени приходят, плотно скользят вверх по ногам, просачиваясь сквозь кожу и нащупывая мигающий маяк внутри, который осветит им путь.
К его единственной надежде – последнему звену якоря.
Кирилл быстро шнурует ботинки под тревожными взглядами Сюзанны и Кристины.
– Куда он ушёл?
– Не знаю, – еле шепчет Сюзанна. – Сорвался с места, сказал, прорыв где-то рядом, а стражей нет. Не хотел тебя… вас… беспокоить.
– Вот идиот! Извини. Но какого чёрта он сунулся один, если прямо здесь я?
Кирилл выпрямляется и сталкивается с виноватым взглядом Кристины, которая обнимает Сюзанну за плечи. Футболка, до этого так маняще подвёрнутая под грудью, распустилась и висит мешком. Но нет! Это точно не вина Кристины. Видимо, Саша правда хотел, чтобы они отдохнули, а печать оказалась так близко: Лесная улица. Туда сейчас Кирилл и направится.
Тут запястье обжигает молниеносная боль, и Кирилл шипит от неожиданности. Тень рвётся вперёд в предвкушении своего родного мира.
– Кирилл? – Испуганный голос Кристины звучит как издалека.
Вскрыть печать. Это просто – всего лишь знак с парой слов. Не сразу, но проход вспыхивает. Кирилл буквально заваливается внутрь, повинуясь натяжению якоря. Он даже не замечает, что вокруг. Падает прямо к Николаю, который осел на пол и тяжело дышит. Что за дыра? Какой-то чердак, старый дом, весь в пыли, да ещё… чёрт, межмирье. И вот чего ему в Бюро не сидится?
Кирилл слышит за спиной шорох, но даже не смотрит, спускает тень, и та легко атакует и поглощает то, что клацало и скрипело. Кирилл подхватывает Николая и закидывает руку на плечо.
– Коля, чёрт дери, ты же был в Бюро!
Печать медленно тухнет, и Кирилл оборачивается, чтобы закрыть проход как следует.
– Вот решил устроить вечеринку, – хриплый шёпот вместо нормального голоса. – Только гости не пришли.
– А ты в следующий раз адрес оставляй!
Кирилл рычит и, преодолев последние шаги, проваливается в мерцание затухающей печати, которая гаснет сама позади них.
Натяжение заклинания всё слабее, возвращается дыхание и ощущения мира вокруг. Оба лежат на полу, тяжело дыша и не в силах подняться. Даже слов нет.
Прохладная рука ложится на лоб вместе с капельками воды, остужающими и успокаивающими. Кирилл заставляет себя открыть глаза. Всё хорошо. Они выбрались. И стоит в это поверить, как рядом раздаётся крик Сюзанны. Кирилл вскидывается, видя, как она, охнув, оседает на пол, прижимая к сердцу сжатый кулачок:
– Саша, нет!
Глава 16
В каждой тени он видит серебро глаз сестры, потухшее в их всепоглощающем мраке.
У него нет для них ни жалости, ни прощения.
И пока он смотрит на клубящиеся тени, от которых веет тленом, за его спиной – зелёный маяк раскрытой печати. Николай стискивает плетёную рукоять тонкого кинжала, вглядываясь в густую лужу мазута под ногами, но то, что ещё мгновение назад желало отнять кровь и магию, теперь стало лишь чёрной жижей.
– Зачем ты дёрнулся за нами? – ворчит рядом Кирилл, накрывая ожоги на руках Саши сухим льняным платком – кровавое пятно поверх вздувшихся волдырей.
– Вас долго не было. Ну вот, теперь я не закончу портрет Сюзанны к Рождеству, – слабо улыбается он.
Николая такое геройство удивляет. У каждого отдела свои задачи, и не зря он предложил создать патрули с двумя стражами и одним печатником.
– В твоём досье указано, что хаос теней извращает твою магию. Крайне неразумно было соваться за нами, – не выдерживает Николай, разглядывая не только свежие ожоги, но и старые, не зажившие. Те тянутся по правой руке вверх, теряются под рукавом кофты. И выныривают из-под воротника, заходят на лицо.
Николай вздыхает: не хватало ещё отвечать за молодого рискового печатника, как бы Кирилл ни нахваливал его печенье.
– Ты читал моё досье? – Саша спрашивает то ли удивлённо, то ли с любопытством. – А вроде не похож на большого начальника.