В их доме за городом всё спокойно, по словам отца. Кристина отвечает короткой эсэмэс: «В Академии теней нет, но занятия прекращены».
Мелькает мысль о Николае, но Лиза отлично понимает, что его не стоит дёргать. Потом. Она спросит его потом.
Вскрик где-то рядом напоминает, что нужна помощь. И сейчас неважно, кто ты – маг или человек, сухри или милин. Смерть и горе едины для всех, как и сочувствие и рука помощи.
Лиза плохо помнит, что было дальше. Только мутные серые вспышки, как кадры чёрно-белого кино. Где-то нужна вода, где-то подать медицинские инструменты. Сейчас никто не скрывал магию, хотя служащие из Бюро ворчливо переговаривались, что им потом всё это расхлёбывать.
Резко и внезапно начинается ливень, когда Лиза обнаруживает, что постепенно паника стихает, а улицы пустеют. Маги Бюро уже латают улицы и дома, а кто-то беседует с представителями чрезвычайных служб города. Лицо пылает, и хочется впитать каждую холодную каплю, но Лиза неторопливо идёт между стражами и печатниками, уточняя, надо ли ещё помочь.
– Тебя отвезти куда-нибудь? – Лекарь в грязном от слякоти и крови пальто неспешно курит, прислонившись к стене дома. У него веснушки во всё лицо, равнодушие во взгляде и неприятный аптечный запах. – И спасибо за помощь.
– Не за что. – Лиза останавливается рядом, сама доставая пачку сигарет. – А вы куда сейчас?
– В Службу. Там можно узнать, что за кипеж, так что, если хочешь быть в курсе, я подвезу.
– Ага, отлично, поехали.
В фургончик набивается ещё несколько желающих, все молчаливы и серьёзны, у многих тлеющие сигареты. Кто-то горько всхлипывает и шепчет снова и снова имена погибших. Лиза прикрывает на мгновение глаза, а в следующий момент лекарь с веснушками уже трясёт её за плечо и протягивает картонный стаканчик. Внутри не кофе, а сладковатый травяной настой.
– Тебе к кому? Или в больничный отдел? Хотя вряд ли сейчас пустят в кабинеты…
– Я подожду в холле.
Лиза хочет узнать новости, проверить, все ли из друзей и знакомых живы, ещё раз позвонить домой и услышать спокойный басовитый голос дедушки.
Служба гудит. Стражи мелькают туда-сюда, вваливаются в двери-вертушки в изорванной форме, подныривают под кружащие под потолком местные тени, обмениваются срочными новостями. Многие маги, как и Лиза, маются в холле в ожидании новостей или пропуска в больницу.
В конце концов, она хочет хоть мельком поймать Николая и убедиться, что всё в порядке.
Николай слушает отчёты о прорывах и потерях в своём кабинете.
Здесь сейчас только Сергей, придерживающий безвольную руку на тугой перевязи через плечо, и несколько ведущих в тройках стражей. Те, кто может внятно доложить о фактах и итогах работы. Запылённые, кто ещё в форме, а кто уже в фирменных белых футболках Марка. Сейчас здесь нет места официальности.
Посеревший Никита смолкает после доклада о новых патрулях и проверенных районах. Сигарета в его обожжённых пальцах подрагивает красным огоньком. Не та школа, которую Николай пожелал бы ему проходить, чтобы понять, как опасны тени.
– Сколько погибших?
– Кого? – глухо уточняет Никита, не поднимая взгляда от стола. Скорее всего, перед его взором ещё мелькают тени.
Его отряду досталось больше других – они оказались ровно между двумя прорывами и долго пытались загнать тени в сети заклинаний.
Остальные обмениваются неловкими взглядами. Да, на них ответственность и перед людьми, и перед магами, но потери своих куда болезненнее режут по сердцу.
– Стражей, – с ледяным спокойствием отвечает Николай.
Эликсиры действовали, пока он говорил с Соней, позволив ей читать мысли, и пока не вышел из Управления.
Она вовсю воспользовалась возможностью изучить его голову. Сам Яков так и не соизволил появиться на встрече под предлогом тяжёлых ранений и пошатнувшегося здоровья.
Зато не зря Николай принял те вязкие и отдающие болотом эликсиры, что помогли сосредоточиться и больше, чем обычно, держать мысли и эмоции под жёстким контролем. Он показал Соне только те воспоминания, которые хотел показать за то время, когда Анну пытали. В обмен на такое доверие – Соня усмехнулась на этих словах – Николай получил записи допроса Анны.
Зато Николай официально освобождён от обвинений, по крайней мере касательно Анны и её истории. О доме с тенью и убитым лекарем он предпочёл не распространяться – это скорее дело Бюро и стражей, ни Соне, ни Якову он не доверяет.
И теперь он чувствует, как поднимается температура, а взгляд время от времени теряет фокусировку. Это ни черта не имеет значения на фоне всего происходящего.
– Пока точно известно о троих, – медленно докладывает Никита. – Много раненых в больнице и у лекарей. В городе ещё бушуют тени, но их загоняют подальше от скоплений людей.
– Николай Андреевич, какие распоряжения?
Глава печатников медленно и неловко скручивает одной рукой папиросу с тёмно-коричневым табаком. Тяжёлая завеса его магии ощущается зноем раскалённого асфальта. Боль проникает даже в заклинания.
– Усилить патрули и поменять маршруты, сократить расстояния между ними. Проверить все следы теней, чтобы они не затаились нигде. Нужны подкрепления?
– Справимся, – отвечает за всех Яна, дёргая кончик яркой красной пряди то ли от досады, то ли с некоторой решительностью. – Если вы хотите собрать стражей из других городов, так всё равно скоро ежегодный сбор. Или нет?
Все взгляды устремляются на него. Давняя традиция встречи всех стражей на изломе осени и границе между ярким сбором урожая и тёмным временем года.
Только в этом году это скорее не праздник, а новая битва. В августе ему принесли весточку, что на стражей нападут… и обязательно надо это допустить. По его мнению, полная чушь. А с другой стороны, раз теней выпустят – стражам надо быть готовыми. Не как сегодня.
К тому же вечер стражей всегда запоминается.
– Будет. И ребят, которые над этим работают, не дёргайте в патрули. Ещё вопросы есть? Тогда свободны.
К удивлению Николая, Яна не выходит вместе со всеми, а плотно закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной.
– Николай, я не хотела говорить при всех. Но сегодня у печатей творилось странное.
Дурные вести всегда приходят скопом – давнее правило с редкими исключениями. Николай кивает на стул рядом с собой и тянется к шкафу с настойками. После эликсира ему пить нельзя, но он знает традицию Яны выпивать ровно одну рюмку за всю Службу после тяжёлых прорывов. Когда списки погибших полнятся новыми именами на доске памяти в холле.
Брусничная настойка походит на цвет её красных прядей и тёмного лака на ногтях.
На цвет пролитой сегодня крови.
– Детали? – Николай вертит в руках маленький огонёк с приятным теплом. Вот только вместо него он раз за разом вызывает мелкие камушки.
– Тебя видели то там, то здесь.
Эта новость будто вливает новую дозу адреналина вместо угасшего в крови эликсира. Яна пододвигает ему сложенный пополам листок с ровным почерком и несколькими координатами точек прорывов.
– Так. Многие видели?
– Знаешь… – Она задумывается на несколько мгновений и долгую затяжку тонкой сигареты, от запаха которой чешется кончик носа. – Вроде ничего внятного, но так, что слухи поползли. И мелькал-то не когда стражи прибыли. Свидетели донесли.
Вряд ли это было просто так. Кем бы ни был их противник, он знал расположение печатей по всему городу и легко вскрывал одну за другой, едва ли не насмехаясь над их потугами везде успеть. Двойник следит за ними. И игры с тенями и с ним начались в Бюро.
– Яна, в каких районах вскрыты печати?
– Да проще спросить, в каких нет!
– Вот и узнай. Молча и скрытно, без лишних свидетелей, а потом и адреса всех стражей.
– Ты уже своим не доверяешь?
Ответить Николай не успевает. С первого этажа доносится грохот взрыва, и тут же вязкая и липкая магия теней проникает даже сквозь пол.
Им не нужны слова, чтобы рвануть из задымлённого кабинета в коридор мимо распахнутых дверей других офисов.
Весь холл погружён в непроницаемый мрак без единой капли света, и только в центре поблёскивают красные угольки.
– Всем отойти! – Голос Николая разносится раскатом грома. Беспрекословный приказ.
Он чувствует кожей, как рассыпаются стражи за его спиной полукругом, их заготовленные смертоносные заклинания. Обострённые грани воздуха, земляные бури, каменные оковы и огненные плети.
Почти без сомнений рука сжимает рукоять кинжала, острого и чуть подсвеченного маслом против тварей по ту сторону. Николай делает шаг в клубящийся мрак с единственной надеждой, что заточенная сталь сейчас не пригодится. Кажется, с каждым движением мир становится медленнее и медленнее, в нём всё меньше ориентиров.
Он помнит этот мрак. Помнит едва ли не безумную улыбку Кирилла, глубокие порезы на груди и полосы крови в воздухе.
Тот мрак, что стал проклятием каждого из них.
Здесь его не уничтожить – только если не убить самого носителя, и то слишком опасно. Николай вытягивает вперёд руку с пламенем в ладони, как ориентир во тьме. Пальцы стискивают кинжал до онемения. Один точный удар без колебаний и каких-либо сомнений оборвёт жизнь легко и просто.
Яркая вспышка озаряет не только бездонную глубину мрака, но и весь холл вокруг.
И в её отсветах Николай видит, как с пола тяжело поднимается фигура с огненными крыльями за спиной. Они тянутся струями пламени и загоняют мрак бездны в свои границы, подчиняют воле заклинания.
Мрак скатывается рулоном и сизым дымом под кожу, и с каждым её движением Николай делает шаг вперёд сквозь вихри.
Трещит распахнутая печать, ведущая в мутный коридор к миру теней, который теряется в какой-то выжженной лесной чаще с поваленными деревьями и вывороченными корнями.
А Николай смотрит на почти безжизненного Сашу на полу перед Кириллом. Крылья роняются на пол язычками пламени и обращаются в пепел.
Кинжал застывает в паре сантиметров от тяжело вздымающейся груди Кирилла.