– Да ерунда. Пробую и воду, и огонь попеременно. Руки болят каждый раз, но терпимо.
– Пройдёт. Главное, чтобы тени не проявились. Их тебе тоже щедро отсыпали.
– Давай сейчас не будем об этом.
– Как скажешь.
Город не спит. Шебуршит моторами и визжит тормозами, звучит далёкими гудками, шорохом начавшегося дождя.
Кирилл предлагает вернуться в машину. В салоне тепло, печка работает на полную, а от быстрого растирания пальцев жар добирается и до них. Тень внутри свернулась, словно шерстяным клубочком, и не беспокоит, только руки чешутся от шершавого налёта. Его хочется соскрести, убрать.
– Куда поедем? – с любопытством спрашивает Кристина, успешно одолев ремень безопасности.
– Куда тебе хочется?
– К тебе.
– Ты уверена?
– Да.
Дом Кирилла оказывается совсем не таким, как она себе его представляла. Внизу он похож на индустриальный лофт с пустыми ящиками из-под виски, жестяными табличками по стенам и поями.
Ступеньки скрипят, когда они поднимаются наверх то ли в спальню, то ли в кабинет. Здесь косое окно, в которое видно небо, пахнет деревом, вместо привычных шкафов – открытые вешалки и пара комодов.
Кирилл скидывает на пол огромный пушистый плед прямо перед окном и садится на него, кивая на место рядом.
– Мне нравится смотреть отсюда на небо. Летом видны звёзды, а сейчас просто облака.
– У нас дом за городом. Я люблю город, правда. И Академию. Но таких звёзд нет. Ярче только на юге. Путеводные нити в этом мире.
Его губы со вкусом крепкого табака и горчинкой, как от яда. Его руки нащупывают молнию, медленно расстёгивая её. Высвобождают из шерсти в красно-зелёную клетку, заменяя прикосновения ткани пальцами и ладонями.
Кирилл не торопится. Целует не порывисто, как тогда после прогулки, с каким-то неистовым отчаянием, а медленно, но ничуть не менее страстно. Его руки ласкают грудь сквозь тонкое кружево, стягивают платье вниз, до талии.
Дыхание сбивчиво, она теснее прижимается, нащупывая ремень джинсов и неподатливые пуговицы.
Вытянув ноги и облокотившись о спинку кровати, Кирилл усаживает Кристину на себя, отстранившись на мгновение, проводит указательным пальцем от подбородка по шее и вниз, чертит линию между ключиц, ещё ниже, обводя по очереди каждую грудь.
Его руки, его язык, прикосновения, ласки – как огонь. Тот, что, наверное, у него тёк по венам с самого рождения.
Дыхание перехватывает, хочется касаться всего сразу, впитать его в себя.
Кирилл бережно и осторожно снимает лифчик, целует грудь, дразнит языком по очереди каждый сосок.
Кристина хватается за его плечи, крепко, не желая отпускать. Его руки спускаются ниже, до бёдер и тонкой ткани чулок, скользят по внутренней стороне. Граница между тканью и кожей, краешек кружева – и он проводит пальцем по ней, не спеша избавлять от лишнего.
– Кирилл! Хватит!
– М-м-м? Что-то не так?
Не видя его лица, она всё равно уверена, что он улыбается. Бережно подхватив, опускает на спину, укрывая теплом и приятной тяжестью тела.
Торопливо Кристина стягивает с него свитер, оставляя следы прикосновения за собой, мимолётные, едва ощутимые.
Ближе. Теплее.
Его руки на талии, под подолом платья.
Её – под ремнём джинсов.
Он шипит, когда она касается рукой его члена. Джинсы тесны и неудобны.
Быстро скинув платье, она остаётся перед ним в одном белье, которое он снимает почти сразу. Её руки цепляются за его спину, нащупывая ещё свежие царапины, тут же избегая их, сжимаются сильнее, когда он скользит языком от груди вниз к животу, дразнит, рисует круги.
А потом ещё ниже. Медленно, доводя до того, что она вцепляется в его волосы, едва не умоляя:
– Пожалуйста.
Всё это время она не думала, что он может быть таким… нежным.
Опираясь руками около её плеч, он входит медленно и осторожно. Хрипло спрашивает:
– Всё хорошо?
– Да.
От каждого его движения хочется перестать дышать. Пальцы сцепляются на предплечьях, срываются вниз по рукам, когда он постепенно убыстряет темп.
Сейчас в нём нет того огня. Только страсть, поцелуи, прикосновения.
Чуть резче и быстрее.
До ярких мушек перед глазами, до долгих стонов, до сладкой истомы внутри, до того, что на мгновение будто сердце перестаёт биться.
Хочется больше. Ещё и ещё. Касаться, двигаться вместе с ним.
И с его движениями внутри бурлит огонь.
Вспыхивает по венам, обжигает до одури, до резкого вскрика, когда она кончает. И вскоре и он сам с еле слышным «чёрт».
Кристина почти тут же отталкивает его, не зная, куда деться от резкой боли. С пальцев стекает огонь, жидкими едва ли не золотистыми струями с завитками чёрных теней.
Кирилл вскакивает следом и хватает её, удерживая в своих объятиях.
– Сбрось огонь на меня!
– Горячо!
– Да, я знаю. Выпусти его, дай ему уйти.
Чёрные вены изнутри словно подсвечены красноватым. Ещё немного – и всё проходит, только в деревянных досках пола несколько подпалин.
– Это ничего. Поверь мне, мы с тенью ещё и не такое творили.
– Я что, даже сексом теперь не могу заняться?
Кирилл смеётся:
– О, нет! Поверь, моего опыта хватит. Справимся. Ну что, поехали обратно? Если тебе тут понравилось, можем приехать на выходные. А сейчас лучше быть вместе.
– Я не против. Поехали. Тем более мне нравится ездить с тобой.
– Нет, всё не так! Подожди, я включу музыку. Она создаёт настроение.
Уже через пару минут из маленькой колонки раздаются глухие, немного рваные звуки. Наверное, под такие танцевали бы сейчас у костров, обращаясь к духам природы. Музыка отдаётся в сердце, в его ритм.
Они сидят на полу гостиной напротив друг друга в темноте, только по стенам проносятся отсветы фар от проезжающих поздних машин.
Глубоко затянувшись, Лиза наклоняется вперёд и выпускает табачный дым прямо в лицо невозмутимого Николая. Касается его губ мутными облачками с горьковатым запахом. Его лицо теряется и расплывается.
Теперь его очередь. Вместо поцелуев – касания дыма, который катается на кончике языка. На журнальном столике стоят пустые стопки со следами зеленоватого эликсира.
– И часто ты ими балуешься? – уточняет Николай.
– Иногда. Не так уж и часто, мистер Контроль.
– Хм. Ты меня таким считаешь?
– Не так? Уверена, у тебя даже свидания по расписанию и графику.
– А это сейчас что?
– Это снятие стресса.
Лиза тут же хмурится, вспоминая сегодняшний вечер. Она знает, как тяжело терять близких. Их смерть всегда остаётся в сердце, пронизывая его горем невосполнимой утраты. Время не лечит. Только притупляет, сшивает краешки пустоты внутри.
– Расскажи мне про Киру. Пожалуйста. Какая она была?
– Она любила всё делать по-своему. Расклеивала плакаты из журнала «Молоток» на стенах, подшивала школьную юбку, чтобы та была короче. Любила «Мастера и Маргариту». И возиться с компьютером, у мамы был такой… старенький. Кира всё его чинила и обновляла. И копила на новый. Но ей всё казалось, что где-то там будет лучше. Подальше от дома. Она винила маму, что отец ушёл.
– Ушёл?
– Уехал в Сибирь общаться с природой. Кира так и не смирилась. Даже хотела сбежать к нему, но всё-таки одумалась. Стала пропадать дни напролёт с какими-то мутными друзьями. И однажды они решили, что пройти в мир теней – это круто. Может, их взяли на слабо.
– А так можно – пройти туда без опыта и знаний?
– Можно, если знать точки соприкосновения. Но опасно. Как выбежать на дорогу с закрытыми глазами. Ты не будешь видеть ни огни, ни машины – только визг тормозов в последний момент.
– Мне жаль, правда.
– Хуже того, что теперь я не знаю, радоваться ли, если она жива. Потому что если жива, то не представляю, через что ей пришлось пройти.
Он замолкает, как и музыка на фоне: видимо, плеер завис. Сразу стало тихо и прохладно, болезненно. Николай стряхивает пепел в керамическую черепаху, принесённую с кухни, и гасит окурок, растирая его едва ли не в прах.
– Так что там со свиданиями? Есть идеи, как их устраивать?
Возможно, ему нужно сейчас что-то другое, не копошение в прошлом и собственных демонах. Для этого ещё наверняка будет время. Так что она достаёт телефон, щурясь на яркий экран, и быстро вбивает в поиск запрос.
– Гугл советует для свидания устрицы, лепестки роз и шампанское. Кажется, у нас ничего нет из этого.
– Беда-а, – протягивает Николай. – Ну-ка пошли, будем исправлять.
– Куда? Ты на время смотрел?
– Тут наверняка есть какие-нибудь круглосуточные палатки с цветами! Розы, говоришь?
Лизе ничего не остаётся, как следовать за ним, явно решившимся на какие-то лихие действия.
На улице лютый октябрь. Изо рта вырываются облачка пара, ветер вмиг холодит кончики пальцев и руки так, что их хочется спрятать в карманы.
Поиски удаются не сразу. Цветочные палатки «24 часа» по нынешним временам большая редкость в центре Москвы, а вывески порой обманчивы. Мелкая морось оседает на одежде, и когда Николай с Лизой забегают в одну из подворотен, прячась от дождя, Лиза не сдерживается и осторожно смахивает капли влаги с тёмных волос Николая.
У них будто сейчас одно дыхание на двоих.
– О, смотри, – Лиза хватает Николая под локоть, указывая на мигающую вывеску через дорогу, – круглосуточный магазин! Давай за шампанским.
– А ближайший подземный переход…
Далековато и неудобно, конечно, но другого выбора нет.
Когда они подбегают под усилившимся дождём, на вывеске, мигнув, гаснет одна буква. Зато в магазине тепло и сухо. Сонная продавщица в красной форме вздрагивает от шума, когда Николай и Лиза проносятся к алкоголю под недоумённым взглядом охранника.
– «Абрау» подойдёт? – Николай вертит в руках тёмно-зелёную бутылку.
– Да какая разница? Тебе всё равно пить сегодня нельзя. А я не люблю шампанское.
– Хм. Ну ладно.
– Молодые люди, – басом окликает охранник, – время час ночи. Алкоголь до одиннадцати.