– Глупости. Ты его плохо знаешь, что ли? Запрётся в переговорной с кипой документов, будет на всех рычать, а вся рутина останется на мне. И не хочу тебя огорчать, но у нас всё плохо.
– Знаю. Но я хотя бы снова могу делать вот так.
Кирилл с удовольствием щёлкает пальцами, пуская на кончик вялый огонёк. До горячего пламени и тепла остывающих углей.
Николай уж точно не впечатлён, но рад видеть Кирилла таким. И вопрос даже кажется лишним и почти неуместным, но всё же…
– А тень как? Не беспокоит?
– Вот умеешь ты настроение испортить. Как всегда, головная боль. Но всё под контролем.
Кажется, что на кухне ещё звучат отголоски рок-музыки, а Николай ловит себя на том, что отбивает ногой ритм. Теперь песня пристанет на целый день и будет вертеться в голове до самого вечера.
А ещё он видит чёрные шершавые отметины на правой руке Кирилла.
Сюзанна, прервавшись от хитрого процесса наблюдения за ровными и аккуратными кружками блинчиков, осторожно трогает Кирилла за плечо. Тот нюхает уже третий пакетик с кофе, колеблясь между «Ирландским кремом» и «Грецким орехом».
– Спасибо, что вернул его.
– Он пошёл туда из-за меня. И ты правильно сказала, что я мог его отыскать.
– Пока ты крадёшь блинчики, – говорит Николай, – расскажи, как всё случилось. Самое время.
Подхватив кружку с кофе, Кирилл усаживается напротив Николая, сразу растеряв весь задор и хорошее настроение. Достаёт сигарету и впускает в себя дым, вдох за вдохом. Кажется, что за окнами в пелене позднего осеннего утра, зацепившись за голые чёрные ветви деревьев, висят клочья теней. Рваные лоскуты, как призрачные вздохи.
Под запах крепкого кофе и горечь дыма Кирилл рассказывает.
Дом полностью разрушен. Скрип половых досок со щелями между ними, пустые окна, осколки под ногами. Здесь ничего нет.
Только выведенная красивым почерком роковая фраза. «Ты мог его спасти».
Кирилл не торопится. Медленно обходит первый этаж крохотного дома, похожего на сторожку. Некоторые стражи, особенно следопыты, которые проводят в мире теней времени больше, чем в человеческом, собирают такие домики для стоянок и обживают для своих нехитрых потребностей. Их строят по старинке: из бревен и досок, протаскивая нужные инструменты через печати и заклиная магией дерево от ветра, огня и сырости. Такие сторожки помогают и стражам: в них хранятся консервы, питьевая вода, запасы трав и зелий, хотя часто отмеченные когда-то на карте оказываются заброшены или разрушены.
Вот этот домик старенький и покосившийся, с тесной кухней и одной-единственной комнатой.
Кирилл осматривает вход в погреб и нажимает на расшатанную ручку.
Тесно, темно и всё насквозь провоняло дымом. Кирилл зажигает на ладони пламя и водит вокруг себя. Взгляд выхватывает следы копоти и пропалины на стенах, а на узкой лесенке – узоры, будто кто-то выжигал орнаменты на ней. Кирилл узнаёт в них печати.
И может представить, как Саша снова и снова пытается выбраться, пробует открыть печати, но магия не слушается и выскальзывает! Чтобы убедиться, Кирилл осматривает и пол. Он достаточно работал с Сашей и узнаёт тот орнамент, которым тот чаще всего закрывал или открывал проходы в мир теней. Такие же следы теперь вьются чёрными полосами на досках под ногами.
Саша пытался не сжечь самого себя и пробовал печать за печатью – но не смог.
Ощущение, что его здесь держали, пока так было нужно, а потом просто увели вглубь мира теней. В лесную гарь по сумрачным тропам, в чащу искривлённых деревьев с цепкими царапающими ветвями. Где слышны голоса, которых на самом деле нет, распяты чьи-то силуэты, и после каждого шага мир может дёрнуться и поплыть, перетечь.
Кирилл ещё раз осматривает дом в поисках хоть каких-то следов похитителей, но в итоге раскрывает печать по координатам следопытов.
Замерев у кромки гари, он припадает на одно колено, касается пальцами мёртвой земли, погружая их в мягкий пепел, рассыпанный вокруг густым слоем.
Тень Кирилла чует. Стекает с кончиков пальцев, стелется по земле густым чернильным дымом. Рядом, рядом. Ближе и ближе. Она тянет… в другую сторону от пути, по которому ушли следопыты.
Её монотонное бормотание давит на затылок.
У него нет выбора. Страшась, что упустит настоящий след, он шагает по выжженной почве и обломкам деревьев, готовый в любой момент сорваться в пляску пламени и ударов кинжала.
Тень сильна – и в то же время требует больше сил от него самого.
Но ведёт прямо и чётко.
И спустя долгую прогулку Кирилл находит у корней одного полусгнившего дерева Сашу без сознания. Его руки – один сплошной ожог, пальцы подрагивают, словно пытаясь снова и снова вызывать огонь.
– Саша. – Кирилл опускается перед ним на колени, проверяет пульс. Слабый, но есть. – Саша! Ты меня слышишь?
Веки дёргаются, но ничего. Его бросили. Вот так просто, как ненужную уже теперь жертву. Наверняка чтобы он сдох.
Тень с острой болью втекает обратно – сейчас ей мало огня внутри Кирилла. Она цепко царапается изнутри, скребёт под кожей в неутолимой жажде.
Взвалив Сашу на плечи, Кирилл открывает печать. Ничего. Липкая паника стекает по позвоночнику, тяжелеет в руках.
В мире теней нет сигнальных огней или иных маяков, кроме знаков печати, выработанных годами. Так однажды Кирилл по неопытности заблудился. И вернулся на двое суток позже отведённого срока. Николай тогда едва не отправился за ним.
Кирилл запрокидывает голову к небу, ощущая, как оно закручивается. Мир теней высасывает силы, душит, особенно здесь, в глубоких слоях. Света меньше, тяжелее дыхание, а печати не работают.
Тень мурлычет – обмен в обмен. Дай мне свой огонь, а я распахну для тебя двери. Напои меня жидким пламенем. Давай же. Так просто. Поддайся, отпусти заклинание.
Однажды так и было, когда он заключил сделку, пропустил через себя.
Кирилл понимает, что сейчас это единственный шанс. Многие стражи гибли, не найдя выход. Вот почему Николай однажды ввёл тройки: два стража и печатник.
И Кирилл выпускает огонь.
Он чувствует распахнувшиеся огненные крылья, и в них скользит тень, обволакивая его, на миг перехватывая контроль. Знак печати – и законы мира теней крошатся, а Кирилл видит за зыбкой границей холл Службы. Шаг – и тьма вокруг.
– Значит, печати в том месте не работали? – выцепляет из всего рассказа важный факт Николай. – А в ловушке, в которую Саша и угодил, странный узор плетения печатей. Кто-то отлично в них разбирается.
– И умеет запутывать следы. Если бы не тень…
– То использовал бы якорь. А ты никогда не думал… не думал разрушить печать, которая держит тень?
Николай смотрит на руку Кирилла, и тот прячет её под стол. Весь последний год был наполнен постоянной борьбой и метаниями, вынужденными проходами в мир теней, без которого Кириллу не обойтись.
– Нет. Я впустил её в себя, чтобы мы выбрались. И сейчас та же ситуация: она выход. Помогает уже не раз, даёт определённые преимущества.
– И съедает тебя изнутри.
– У всего есть своя цена.
– Вчера ты сказал, что хочешь вернуть связь якорей. И даже не сомневайся, мы это сделаем. Сегодня. Я не отдам тебя тени. Мы выбрались вместе. И теперь вместе справимся и с этой чертовщиной внутри тебя.
– Слышал бы тебя Шорохов!
После встречи с магом-тенью Николай догадывается, что на самом деле Кирилл просто боялся быть отвергнутым и брошенным. Боялся услышать обвинения, что он не справился, что теперь он изгой среди своих. Боялся потерять доверие. И Николай сейчас сожалеет, что не понял этого раньше. Но теперь и правда не позволит Кириллу соскользнуть во мрак за спиной и превратиться в то создание из тёмной брошенной башни офиса.
Не даст заблудиться в тенях.
Николай доедает овсянку, с удовольствием облизнув ложку. У него встреча с Яной и смутные подозрения, что всё пройдёт не так гладко, как хотелось бы. Бросив коробочку от овсянки в мусорку и сполоснув ложку под краном, он всё-таки не удерживается от того, чтобы схватить один горячий блинчик перед выходом.
Яна ждёт в глубине кафе. Молча кивает Николаю и, не дожидаясь вопросов, разворачивает к нему карту Москвы с выделенными жёлтым зонами.
– Видишь? – Кончик её указательного пальца с красным маникюром замирает в миллиметре от экрана. – Всего три района не затронуты.
Её голос тихий и приглушённый – вокруг столика теневой полог. Маленькие хитрости стражей, почти шпионские. Для этого всего-то надо приоткрыть печать рядом и притянуть немного теневой магии, а потом сплести из неё заклинание.
Вокруг них вовсю расцветает Хеллоуин. Тыквы на подоконнике, тёмно-красные яблоки в карамели, в подсвечниках щедро насыпаны каштаны и высушенные цветы. Ярко и тепло, а в потёках дождя по окнам отражаются язычки пламени свечей.
Николай тянет через трубочку пряный чай с лимоном и мёдом и изучает карту. Обводит рукой в плотной полуперчатке один из районов.
– Из наших кто-то там есть? Он в отдалении от других и выглядит мёртвой зоной по прорывам.
– Да. Там живёт начальник печатников.
– Вот как. Если не ошибаюсь, у него жена и трое детей, уже вполне взрослых. На каждый Новый год он приносил на работу ромовый кекс, а один из сыновей учится в Школе.
– Всё так. – Яна кивает и захлопывает планшет, уставившись на свои переплетённые пальцы поверх чехла. – Я не понимаю. Мы с ним каждый день на кухне чай пьём! Как он мог…
– У всех свои слабости. В конце концов, он мог испугаться за свою семью.
Николай умалчивает, что хуже всего – недоверие среди стражей. Проникни хоть единый слух, что в их рядах предатель, и даже он не уверен в реакции. И особенно тех, кто потерял близких или друзей.
Яна водит пальцем по столу; она выглядит подавленной и уставшей. В полумраке кафе кажется, что даже её чёлка потускнела. Он не лезет к ней в душу, хотя догадывается, что среди погибших оказался кто-то из учеников. А у неё нет сил даже на ярость.