О важности такого шага нечего и говорить. После этого заявления, сделанного — вдумайтесь! — самим адвокатом обвиняемого, развернуть общественное мнение вспять трудно, почти невозможно.
Пока я сам не разузнал непосредственно из открытых источников о партийной принадлежности и идейном складе Скрипилева, я еще мог сомневаться в правдивости сенсационного разоблачения его Тихоновым, который прозрел с роковым опозданием. Но сейчас у меня не осталось сомнений.
Читатель! Нам предлагают поверить в убийство Маркелова Тихоновым именно по идеологическим мотивам. Но тогда почему бы не поверить в сговор защиты со следствием по тем же мотивам? Благо они — налицо. У адвоката Скрипилева был сильнейший — сильнее не бывает! — идеологический мотив для того, чтобы войти в такой сговор и загубить жизнь молодого, но очень перспективного русского националиста Никиты Тихонова. Был такой мотив!
Для человека либеральных убеждений, возглавлявшего региональное отделение соответствующей политической партии, убитый адвокат Станислав Маркелов изначально был единомышленником и соратником, а русский националист Никита Тихонов — опасным и непримиримым врагом. Ну, а на войне, как на войне — процесс-то, как ни крути, политический…
Каким же был для Никиты Тихонова результат знакомства с адвокатом Скрипилевым? Как это знакомство состоялось, к каким последствиям привело?
Самооговор как метод следствия
Вернемся к признательным показаниям обвиняемого, точнее, как скоро станет ясно, — к самооговору.
У следствия не было в момент ареста Тихонова никаких доказательств его вины в убийстве Маркелова. Основания для задержания изложены в справке-меморандуме[12], написанной полковником ФСБ В.В. Шаменковым. Из сказанного в ней, помимо лжи и домыслов, можно выделить главное: «Н. Тихонов — сторонник неонацистской идеологии, проходит по уголовному делу по факту убийства одного из активистов молодежного движения “антифа” А. Рюхина (адвокат С. Маркелов представлял в этом деле сторону потерпевшего)».
О том, кого и как представлял Маркелов, не имевший никакого отношения к объявлению Никиты в розыск, я пишу ниже. Что же остается? Правильно: голимая идеология. Вот за нее Никиту и взяли. Но для обвинения в убийстве этого недостаточно.
Что было в руках у следствия? Несколько стволов? Но это еще не значит, что из одного из них стрелял Никита в адвоката. Больше — ничего, даже характерной одежды, в которой камеры слежения зафиксировали предполагаемых преступников.
Но в руках у следствия был сам Никита Тихонов. И была, что в данном случае гораздо важнее, Евгения Хасис.
Как уже отмечалось, лучшей фигуры, чем Тихонов, чтобы повесить на него убийство Маркелова, трудно было придумать. Не хватало немногого: орудия убийства и признания обвиняемого. В ходе оперативно-разыскных мер, проводимых ФСБ, во время проникновения в квартиру, где жили Тихонов и Хасис, в конце октября 2009 г., еще до ареста и обыска, был обнаружен злополучный браунинг[13]. По словам Тихонова, в день своего задержания он узнал именно от оперативных сотрудников, что Маркелов и Бабурова были убиты из браунинга. Но, как говорят немцы, что знают двое, знает и свинья. У ФСБ не было тайн от следователя Игоря Краснова, и про орудие убийства он, конечно же, тоже отлично знал. А вот откуда про роль данного браунинга знала ФСБ еще до ареста Тихонова — это, конечно, вопрос интересный…
Так или иначе, все сходилось для законченной, непротиворечивой, на первый взгляд, версии, устраивающей следствие.
Оставалось получить признание Никиты. Такое, как надо. Для этого следствию оказалось достаточно пустить в ход свой главный козырь: пленницу Евгению.
Тихонов был доставлен в Следственный комитет к Краснову сразу же после завершения вышеописанного мучительного тринадцатичасового обыска, окончание которого зафиксировано протоколом в 21.00 (т. 5, л.д. 123). Задержание Никиты оформлено в 00.30 (т. 5, л.д. 173). Первый допрос был произведен сразу же, ночью, его начало зафиксировано в 00.45 (т. 5, л.д. 179).
Но было ли это время действительно началом допроса? Как видим, между окончанием обыска и официальным допросом прошло ровно три часа сорок пять минут. Таким образом, у следователя Краснова было достаточно времени, чтобы подготовить Никиту к даче нужных показаний, а у Никиты — чтобы их выучить. Про адвоката Скрипилева и говорить нечего. Точно не известно, как давно он явился по вызову Краснова; на ордере, выписанном 03.11.09, время не проставлено, но приглашен он был, конечно, заранее, днем, в рабочие часы, и времени на его подготовку было предостаточно.
Жестоко избитый, подавленный морально и физически, Никита более всего, однако, мучился неизвестностью: что с его любимой девушкой. Он был готов на все, чтобы Женю отпустили. Следователь понял это сразу. В судебном заседании 14 апреля 2011 г. Тихонов вновь указал, что адвокат Скрипилев способствовал его самооговору, пообещав от лица следствия освободить Евгению Хасис, гражданскую жену задержанного.
Женя сидела под конвоем в соседнем кабинете, но этого Никита знать не мог. У него были основания беспокоиться за ее судьбу. Ибо в этот день случилось то, о чем он собственноручно написал в протоколе 16 декабря в присутствии адвоката А.Г. Жучкова: «Что в это время происходило с Хасис Е.Д., я не знаю, но Владимир Владимирович и его подручные убеждали меня “прекратить упрямиться, чтобы девчонка не мучалась”. Они угрожали поместить мою гражданскую жену в камеру к мужчинам-уголовникам, лицам кавказской национальности, спровоцировав тем самым ее изнасилование. Владимир Владимирович сказал мне, что Хасис Е.Д. этапируют в Ингушетию» (т. 6, л.д. 25–32).
Данный документ судья Замашнюк не исследовал в суде и не позволил огласить перед коллегией присяжных, но его фотокопия[14] имеется в интернете.
Читатель, разумеется, хорошо осведомлен о том, что такой прием — выдавливание показаний из задержанных путем угроз в отношении наиболее близких им людей — типичен для российских органов, будь то полиция, ФСБ или следствие. Так пытались поступить, например, и с Иваном Мироновым, о чем расскажу ниже.
Важно отметить: в деле Тихонова и Хасис зафиксирована точно такая же попытка следствия получить показания, но только на сей раз — от Евгении Хасис. После того, как Никита рассказал под протокол о том, как его на самом деле задерживали и пытали, а также отказался от своих первоначальных показаний, следствие, страхуясь, попыталось точно таким же манером склонить на сотрудничество и дачу нужных показаний Женю. Однако она не пошла на сделку со следствием и даже пожаловалась генпрокурору Юрию Чайке и директору ФСИН РФ на сотрудницу МВД Е.С. Белову, которая, по словам Жени, дважды угрожала ей содействовать переводу Никиты Тихонова в другой изолятор, где к нему могут применить меры физического воздействия вплоть до изнасилования в случае, если Женя не даст нужные показания (т. 8, л.д. 30–34).
Шантаж незамысловатый, но зачастую действенный. Этот трюк, поначалу сработавший в отношении Никиты, но потом обессмысленный его отказом, следствие попыталось применить на сей раз к Жене (следователь Игорь Краснов в письменных объяснениях по данному факту, конечно же, все отрицал). Однако не на ту напали: Женя проявила активное сопротивление, взбунтовалась против давления, поставила в известность о нем высокое начальство и сорвала провокационную попытку.
Никита же, как он сам об этом рассказывает, поверил адвокату Скрипилеву и следователю Краснову. В интервью[15], данном журналисту «The New Times» Евгению Левковичу, на вопрос о причине своего признания Тихонов поведал:
«На самом деле показания мне давать не пришлось. Протокол был составлен следователем, а подпись я там поставил после того, как он убрал из текста всякий оговор в отношении Жени. Следователь предложил мне сделку: я заучиваю его протокол и инструкции, потом повторяю текст под видеозапись, а он прекращает уголовное преследование Хасис и выпускает ее из под стражи. Возможность осуществления такой сделки мне подтвердил адвокат Скрипилев. После двух суток без сна, под допросами с пристрастием, не зная, что все это время делают с Женей, я допустил ошибку. Нельзя играть в поддавки с тем, кто считает тебя добычей…»[16].
О том, что протокол допроса, скорее всего, был подготовлен заранее именно следователем, а не Тихоновым, говорят также многие нестыковки и абсурдные утверждения, в нем содержащиеся. В первую очередь, сам мотив убийства[17] (Маркелов-де защищал шахидок), а также мотив сохранения «грязного» ствола (из любви к антиквариату). Об этих нелепостях подробнее ниже.
Косвенно подтверждает сказанное видеозапись допроса и показаний на месте происшествия, где Тихонов, подавленный и сосредоточенный, повторяет, как мантру, с молчаливого согласия следователя Краснова и адвоката Скрипилева все время одно и то же: преступление совершил один, мне никто не помогал, никакой организованной группы не было. Ясно и понятно, что так он реализовал свое условие, выторгованное у следствия. При этом беспощадно оговаривая самого себя. Рыцарское поведение, вполне в духе самого Никиты. Оно очень дорого ему обошлось.
До тех пор, пока Тихонов верил, что уговор будет соблюден, он твердо придерживался изложенной версии на шести допросах, даже после смены адвоката. Продолжая самооговор, соблюдая данное слово, продолжая свою рыцарственную линию. Он берег свою Женю. И надеялся, что следствие тоже честно выполнит уговор и отпустит ее. А когда через месяц с небольшим понял, что Краснов и Скрипилев его обманули, — пошел в отказ. Но было поздно, капкан уже захлопнулся.
«Никто за язык его не тянул», — цинично заявил присяжным прокурор Борис Локтионов по поводу этих признаний Тихонова. Я бы так не сказал.