По ходу чтения мне бросилось в глаза еще кое-что. Левые взгляды и соответствующая правозащитная практика привели Маркелова прямо… к оправданию террора. Адвокат не случайно записал в политзаключенные леваков, отличившихся взрывами и иными подобными проделками: членов НБП, НБФ, АКМ. И резюмировал: «Представители этих групп — НРА (Новая Революционная Альтернатива) и других — получили значительные сроки лишения свободы. И здесь есть прямой аналог с западным опытом, потому что террористическая волна на Западе тоже поднялась не сразу. Сначала проводят карнавальные акции, акции бутафорского терроризма, а когда власть в ответ применяет отнюдь не бутафорские карательные меры, приходит понимание адекватной реакции… Я думаю, что до конца 90-х годов нас могла бы ожидать волна левого терроризма, так как никаких других легальных способов проявления оппозиционности, в первую очередь у молодежи, попросту не было… Даже короткий обзор положения политзаключенных в современной России дает основание предполагать дальнейший рост этой категории заключенных. К такому выводу нельзя не прийти, потому что есть причины для радикализации политизированных общественных течений, любая протестная активность выдавливается из поля легальной политики, а понимание официальных политических процессов как предопределенных властями, на которые невозможно повлиять лишь законными методами, все больше укрепляется»[32].
Еще далеким летом 1994 года Маркелов стал активистом Левого исторического клуба, вел репортажи с его заседаний для Бюллетеня Левого Информцентра. К примеру, 24–25.03.95 г. клуб организовал конференцию «Индивидуальный террор в России в конце XIX — начале XX века», и Стас репортировал: «Профессор из Израиля Л. Прайсман отстаивал точку зрения, что индивидуальный террор недопустим, а допустим только государственный террор. С ним резко полемизировали Г. Кан, анархист из Днепропетровска А. Дубовик и др. Один из членов ЛИК сказал, что лучше бомбы и кинжал, чем танки и самолеты. В последнем слове ведущий — Я. Леонтьев попытался обосновать индивидуальный террор с точки зрения этического социализма, когда в условиях диктатуры невозможны другие методы борьбы, и личность берет на себя персональную ответственность за теракт»[33].
Видимо, эти соображения крепко запали в ум будущего адвоката. Характерным признанием на этот счет поделился его друг, преподаватель МГПУ им. Ленина, философ-анархист Федор Рябов. Он указывает, что Маркелов под конец «устал играть по правилам игры, которые нарушаются всеми другими игроками, устал играть в “законность” и ”правосудие” в стране тотального и циничного насилия. Мне кажется, этот пацифист и левый демократ был близок к тому, чтобы перейти к отнюдь не эсдековским и отнюдь не пацифистским правилам игры. Сама жуть жизни толкала его к признанию прямого действия и нелегальных форм борьбы. Последние его статьи и выступления прямо говорят об этом. Смерть остановила его на самой грани»[34]. А если бы не остановила?
Подумалось, в свете всего сказанного: признал бы Маркелов политзаключенными севших за свои политические убеждения на максимальные сроки Никиту Тихонова и Евгению Хасис? Отнесся бы к ним с таким же пониманием? Оправдал бы морально? Или то, что допустимо и оправдано для левых, недопустимо для националистов?
Фальшивые мотивы-2
Выбор объекта покушения, в свете того, что мы знаем о личности убитого, чрезвычайно смущает меня как исследователя и не дает покоя. Слишком многое здесь не сходится. Чем больше я вникал в обстоятельства дела, в характеристики фигурантов, тем больше понимал, что Никита Тихонов не мог иметь никаких оснований для убийства Станислава Маркелова. И что неведомый убийца руководствовался совсем не теми мотивами, которые выставило на первый план обвинение.
Общеизвестно, что для террористов выбор жертвы всегда в определяющей степени определяется возможностями последующего пиара, общественного резонанса. С этой точки зрения убийство адвоката Станислава Маркелова было огромной, ничем не объяснимой ошибкой, если приписывать этот акт русским националистам. Тому есть три основания.
Во-первых. Несмотря на наличие в его происхождении польских и мордовских корней, Маркелов не слыл и не воспринимался обществом как нерусский. Следовательно, не вызывал у русского большинства внутреннего отторжения на инстинктивном уровне, самом глубоком и всеопределяющем. Даже несмотря на то, что вся его адвокатская деятельность имела вектор, противоположный национально-патриотическому. Пусть он идеологически и политически «чужой» для большинства русских, но национально-то «свой», а это сразу ставит мощный барьер взаимонепонимания и даже отторжения между террористами и обществом.
Будь Маркелов представителем «кавказской национальности» или евреем, его убийство в современном российском обществе, поневоле пропитавшемся, давно и глубоко, ксенофобскими мотивами, воспринималось бы совершенно по-другому, могло бы иметь резонанс позитивного оттенка. И сами террористы (истинные или мнимые) оценивались бы обществом совсем иначе.
Налицо принципиальная ошибка. Это сверхважный момент, начисто упущенный террористами. И уже это одно заставляет вновь усомниться: террористами ли?
Если по замыслу организаторов теракта требовалось принести в жертву русофобствующего адвоката, то подобрать для этой цели ярко выраженного инородца не составляло никакого труда. Лично я, узнав о гибели Маркелова, оказался в недоумении: если, как уверяют СМИ, это сделали подпольщики-националисты, то почему пал именно этот адвокат, когда остались живы-здоровы такой-то, такой-то и такой-то?
Во-вторых. Пожалуй, и образец по части русофобии можно было бы подыскать куда более убедительный. Или уж посоветоваться в крайнем случае со старшими, более опытными и мудрыми товарищами. Попытку обвинить Никиту Тихонова в убийстве Маркелова как, якобы, видного гонителя русских националистов я считаю совершенно несостоятельной. Как и попытку сделать из Маркелова посмертно некий символ «антифашизма». Говорю об этом со всей ответственностью как хорошо информированный инсайдер Русского движения. Маркелов в таком качестве у нас прославиться не успел, что бы ему ни приписывали сегодня его симпатизанты. Нового Николая Гиренко из него сделать никак не получится. Мало ли что он думал, болтал или анонимно писал о «русских фашистах»! Конечно, с точки зрения русского патриота, а тем более националиста, адвокат Маркелов был личностью неприглядной, что и говорить. Но только за одно это не убивают.
Достаточно сказать, что в широко известные черные списки «не друзей русского народа» никто даже не подумал включить Маркелова именно ввиду его незначительности. Это фигура далеко не первого ряда среди идейных противников русского национализма. Есть много людей, имеющих куда больше оснований оказаться на его месте.
Правда, по каким-то своим соображениям некое анонимное сообщество сделало на Маркелове акцент, превратив в объект охоты в упомянутой виртуальной «Большой Игре». Нас пытаются уверить, что след ведет к Северному братству. Это не факт, но допустим. Однако, во-первых, как всем известно, СБ никогда не дружило с головой, почему и кончило свой исторический путь заслуженно жалким и постыдным образом. А во-вторых, ни Тихонов, ни Хасис в СБ не состояли, в их игры не играли и не обязаны были разделять их фантазии. Привязать их к этой интернет-игре никак не получается.
В-третьих. Не меньшей ошибкой было назначение на роль жертвы — правозащитника, отличавшегося показным рвением в отстаивании демократических ценностей. Не говорю уж о том, что фигура правозащитника в современном общественном сознании вызывает скорее положительные, чем отрицательные коннотации. Ну, а для влиятельных образованных слоев общества (чьи границы сегодня широки, подвижны и трудноопределимы) эти ценности имеют большое, а то и жизненно важное значение. Публичное их отрицание, особенно с помощью столь жестокого аргумента, как убийство, работает против инициатора, превращает его в маргинала, делает отверженным в современном общественном контексте.
Так был ли именно у Тихонова реальный идеологический мотив для убийства именно Маркелова? Желал ли он себе судьбы изгоя, маргинала? Хотел ли бросить тень на Русское движение в целом? Уверен: нет.
Таковы три главных соображения, которые с точки зрения теории террора делают выбор Маркелова в качестве мишени русских националистов не просто фатально неудачным и/или глупым, а даже и необъяснимым. Они не должны были так поступать, прежде всего исходя именно из логики терроризма.
Итак, если предположить, что за убийством Маркелова стоят националисты, особенно такие образованные, умные и профессиональные, как Тихонов или Горячев, то выбор объекта представляет собой неразрешимую загадку. Ведь они не могли не понимать, что вызовут против русского национализма волну широкого возмущения, а вовсе не понимания, одобрения и сочувствия. И это не та дурная слава, которая «все равно слава»: нет, это подлинный анти-пиар, опрокидывающий главный смысл теракта.
Что же остается, если по-прежнему предполагать, что за убийством Маркелова стоят русские националисты? Только чисто личный мотив убийства — либо месть, либо стремление убрать конкретное лицо, мешающее жить и действовать.
Но о полной несостоятельности этих мотивов я уже написал выше.
У каждого свои иконы
Сегодня из погибшего адвоката многие пытаются создать своего рода икону для либеральной и антифашистской части общества. Жил-де высокопрофессиональный и талантливый молодой адвокат, рыцарь идеи. Он был лучшим другом всех, кого обижают русские фашисты и Государство Российское, и самым страшным врагом для упомянутых извергов рода человеческого. Тому приводятся разные примеры, но два из них — у всех на слуху: это дело об убийстве юноши-антифашиста Рюхина и дело против полковника Буданова, в каковом Маркелов какое-то время представлял интересы семьи Кунгаевых.