Названных людей никто не может заподозрить в лояльном отношении к русскому национализму. Уж они-то никогда не упустили бы возможность лишний раз кинуть в него камень. И если даже эти профессиональные охотники на ведьм (сиречь, «русистов», «русских фашистов») предпочли искать убийц Маркелова в других слоях населения, это что-нибудь да значит!
Более того. Крайне отрицательно настроенный к Тихонову свидетель Сергей Соколов (замглвреда «Новой газеты») показал, однако, на допросе, что письмо с угрозами поступило даже в адрес журналистки Ксении (Веры) Челищевой после публикации редакционного материала, где Буданов, чей выход на свободу ожидался, был назван насильником и убийцей (т. 17, л.д. 128).
Категорично высказалась директор Независимого пресс-центра, где Маркелов дал свою последнюю в жизни пресс-конференцию 19.01.09 и откуда он отправился навстречу смерти, Н.А. Яковлева. Напомню, что доклад Маркелова в упомянутом Независимом пресс-центре назывался «Незаконный выход Буданова из колонии: игнорирование суда и прямая выгода боевиков. Что делать дальше?». И у Яковлевой нет никаких сомнений: «Относительно мотивов убийства Маркелова хочу сообщить, что по моему мнению это преступление могли совершить сторонники Буданова, которых еще 9 лет назад возмущал факт осуждения Буданова и которые, симпатизируя ему, негативно отнеслись к возможному оспариванию освобождения Буданова из тюрьмы. И я на 90 % убеждена, что убийство Маркелова связано именно с делом Буданова» (т. 16, л.д. 189).
На этой своей последней пресс-конференции, за час перед собственным расстрелом, Станислав Маркелов рассказал журналистам: «Несмотря на то, что семья Кунгаевых находится сейчас в Норвегии, они вынуждены были обратиться в полицию в связи с угрозами, поступившими в их адрес, а одна из дочерей находится под личной охраной, которую правоохранительные органы не предоставляют без веских оснований»[42].
Значит, в связи с оспариванием права Буданова на УДО угрожали не только живущему в Москве Стасу, но даже и Кунгаевым, невзирая на их удаленность. И эти угрозы, долетевшие через границы, были настолько серьезны, что всполошили норвежскую полицию. Но вот московский следователь на них внимания почему-то не обратил.
А стоило бы. Ведь в следственном деле мы встречаем свидетельства чрезвычайно красноречивые.
Свидетельствует Наталья Эстемирова: «У меня и Маркелова имеется общая знакомая — Фредерика Бер, которая является сотрудником правозащитной организации “Международная амнистия” и работает в представительстве в РФ… Примерно 7–8 дней назад Фредерика Бер прислала на мой электронный адрес сообщение, которое, с ее слов, поступило на телефон Маркелову сразу после того, как из СМИ стало известно о том, что он подал жалобу на решение об условно-досрочном освобождении Буданова. Данное сообщение было следующего содержания: “Ты безмозглое животное… опять влез в дело Буданова??!! Придурок, не мог найти более спокойный способ самоубийства??? Иди быстрее в центр трансплантологии, может, твои внутренности там кому-нибудь пригодятся… хоть не зря сдохнешь… может денег еще дадут… Ты в натуре решил сделать этот год лучше, освободив нас от своего присутствия?!” Прочитав данное сообщение, я сказала Фредерике, что необходимо предпринять какие-то меры, в частности, предать данное сообщение огласке, на что она ответила, что Маркелов категорически против этого» (т. 16, л.д. 90).
Свидетель Нургаева С.Ю. также дала показания: «В начале декабря 2008 года я со Станиславом встретилась в московском офисе движения “За права человека”. Станислав был возбужден и с азартом сообщил мне, что ему опять угрожают, и прочитал мне СМС-сообщение, в котором был текст примерно такого содержания: “Ну, ты, безмозглое животное, опять влез в дело Буданова…”. Я спросила, страшно ли ему? На что Станислав мне ответил, что подумаешь, опять отловят и побьют, ничего страшного не произойдет, мол, раньше же били — и ничего, выжил» (т. 16, л.д. 102).
Правозащитник Лев Пономарев: «Примерно за несколько дней до убийства Маркелова… я завел разговор с Маркеловым о том, что он перешагнул черту, тем что препятствует выходу на свободу Буданову. Данный разговор был связан с тем, что в прессе появились сообщения с указанием фамилии Маркелова как лица, не согласного с освобождением Буданова и желающего его посадить обратно в тюрьму» (т. 16, л.д. 58).
Работавший помощником у Маркелова свидетель Аносов С.Ю. показал: «Примерно 12–13 января 2009 года ему на телефон поступило сообщение от неизвестного лица с угрозой физической расправы, если он не откажется от участия в деле Буданова» (т. 16, л.д. 133).
Все эти показания, что называется, бьют в одну точку.
Но самое главное: эту же версию высказали следователю Игорю Краснову наиболее близкие Станиславу Маркелову люди — его вдова и брат.
Вдова Маркелова поведала: «Примерно 14–15 января 2009 г. он давал часовое интервью радиостанции “Русская служба новостей”… Во время интервью затрагивалась тема кассации по делу Кунгаевых. В ходе интервью в прямой эфир поступали звонки от радиослушателей с предложениями Станиславу эмигрировать. Сам Станислав реагировал на это с юмором» (т. 8, л.д. 225).
Брат Маркелова сказал под протокол, что, по словам Станислава, ему «звонят всякие дураки» с угрозами по делу Буданова. От правых же движений никаких угроз никогда не поступало (т. 8, л.д. 218). Почему впоследствии Михаил Маркелов изменил свою точку зрения, мне не известно. Возможно, повелся на россказни следствия.
Все вместе взятое позволяет выстроить наиболее реальную версию произошедшего.
На первом этапе дела Буданова, когда Маркелов еще сотрудничал с адвокатом Хамзаевым, он сделал немало, чтобы Буданов попал за решетку. Теперь же, спустя много лет, когда в 2008 году встал вопрос о помиловании полковника, он старался сделать все, чтобы тот из-за нее не вышел. Для Маркелова в этом, прежде всего, был вопрос престижа и уязвленного самолюбия. Как в один голос утверждали на допросах свидетели Гвоздев А.П. (корреспондент РЕН-ТВ) и фотокор «Ежедневной газеты» Абрамов Д.А., «основное, что интересовало Маркелова, это то, что его многолетняя работа указанным решением суда была дискредитирована» (т. 17, л.д. 53, 110). Эту досадную профессиональную неудачу можно и нужно было компенсировать.
Вот уж повод для роскошного пиара — умри, лучше не подберешь! И Маркелов использовал его на всю катушку. Как показал свидетель Тюнев Ю.П., телеоператор РЕН-ТВ, снимавший в том же пресс-центре более раннюю конференцию Маркелова за неделю до его гибели: «На первой пресс-конференции Маркелов говорил, что он не допустит освобождения Буданова. На первой пресс-конференции он вел себя очень уверенно, заявлял всем, что именно он не выпустит полковника Буданова» (т. 17, л.д. 46). Выступление было показано на всю страну и наделало много шума.
Легко себе представить, какое отношение к себе вызвал в этой связи адвокат Маркелов в кругах русских патриотов, особенно военных. Взять, например, Николая Мочалова, который в 1992 году занимал должность оперуполномоченного Управления по борьбе с терроризмом ФСБ РФ, а после увольнения в 2003 г. занимался по линии ФСБ «отработкой национал-патриотических групп». На допросе в кабинете следователя он, по понятной причине, выразился очень мягко и деликатно: «Маркелов… в общих формулировках рассказывал мне о деле против полковника Буданова, где наши взгляды расходились» (т. 16, л.д. 98). Еще бы не расходиться! Офицер ФСБ, не понаслышке знакомый с проблемой терроризма, не мог не видеть в Буданове настоящего Героя России (не только по официально присвоенному званию), не мог не сочувствовать его освобождению и не осуждать любое противодействие этому.
А что же говорить о тех, кто служил с Будановым или вообще воевал в Чечне! Неудивительно, что практически все близкие и знакомые Маркелова считали, что если искать настоящих убийц адвоката, то, конечно, только в указанной среде, а вовсе не среди русских националистов правого толка, «неофашистов» (по выражению следователя Игоря Краснова).
Есть, однако, еще одна версия, которую я обязан поставить на первое место, какой бы неправдоподобной она кому-то ни показалась. Бесценное показание дала журналист «Ежедневной газеты» Рогачева М.В.: «В ходе разговора с адвокатом Липцер Еленой Львовной мне стало известно, что незадолго до убийства Маркелова С.Ю. ему предложили заняться делом, связанным со взрывами в 90-х гг. жилых домов на Каширском шоссе. Маркелов согласился на это предложение. Однако взяться за это так и не успел» (т. 16, л.д. 185). Не успел, да…
Вот теперь все выстраивается в одну цепочку. Она состоит из эпизодов взаимных контактов и отношений адвоката Маркелова с самым могущественным ведомством России, Федеральной службой безопасности. Останутся ли эти звенья в тени навсегда?
Об этом стоит поговорить отдельно хотя бы в кратком отступлении.
Маркелов давно, едва ли не с самого начала своей деятельности, представлял собой большую головную боль для ФСБ. Еще с того момента, как он дружески взялся защищать Н. Ракс, Т. Нехорошеву и др., взорвавших приемную ФСБ на Кузнецком мосту. Свидетельствует его друг и соратник, историк-анархист Петр Рябов: «Однажды — он был защитником по делу Новой Революционной Альтернативы — отчаявшись сладить с ним, ФСБшники поставили его перед дилеммой: или он выходит из дела, или сам садится по нему. Стас сделал разумный выбор»[43].
Журналистка Ирина Федотова подтверждает: «После того разговора в ФСБ он сразу же понял, что продолжать защищать обвиняемых в терроризме для него не просто рискованно — бессмысленно… И отступил»[44].
Отступление, однако, было временным, чисто тактическим. В дальнейшем Станислав Маркелов продолжал «путаться в ногах» у ФСБ и МВД, расстраивать их комбинации, мешать осуществлению плановых судебных мероприятий в отношении разнообразных беспокойных общественных элементов. Вызывая периодически немалое, надо полагать, раздражение. (Мне встречались и обратные утверждения, якобы Маркелов был тайным агентом ФСБ, имевшей виды использовать его в левой и «оранжевой» среде. Но я так не считаю.)