авшись в плену, не кручинятся и не отсчитывают в тоске, давясь зевотой, дни до свободы, а продолжают успешно работать и трудиться, совершенствуя себя и свои навыки. Ежедневно борясь с собой, с унынием, с ленью, с постоянными причинами ничего не делать «выйду и тогда»… И таких, кто ДЕЛАЕТ несмотря ни на что, много. Вот и мы с Никитой решили для себя продолжать нашу борьбу. Мы верим, что свою “предельную высоту” мы еще не взяли. И нас рано хоронить. Во всяком случае, мы верим, что рано…
С уважением, Евгения.
27.06.2011.
Мы сможем!»
Евгения Хасис из тюрьмы тем, кто предал:
«Мне говорили, что вы не считаете свой поступок плохим, потому что он был “оправдан” обстоятельствами. Но ведь это не правда. Лжесвидетельство, вранье — это всегда плохие поступки. Грех есть грех, у него не может быть оправданий, за него можно только покаяться, чего вы до сих пор так и не сделали. И дело даже не в том, что я и Никита, возможно, уже никогда не вернемся домой, самое дурное в вашем поступке — это боль, которую вы причинили нашим близким, урон, который вы нанесли Движу, трусость и предательство дружбы вы возвели в норму — вот в чем ваша подлость. Вы не только обрекли своего друга на пожизненное лишение свободы, вы отвернулись от него тогда, когда он рассчитывал на вас. Вы предали тот незримый договор, который закрепляют соратнические сердца. Жить после этого обреченным на ПЛС гораздо тяжелее и даже, наверное, было бы невозможно, если бы в этом мире и правда не было бы настоящей дружбы и чести. Но они есть, просто вас это больше, увы, не касается. “Увы” — потому что мы любили вас, дорожили вашей дружбой, и нам было очень больно ее терять»[64].
Восхождение в легенду
Почему я, впервые за сорок лет журналистской деятельности, как на работу ездил в Мосгорсуд пару месяцев кряду, опубликовав два десятка судебных очерков, считая своим долгом сделать все возможное для спасения Тихонова и Хасис? Почему все, с кем мне приходилось обсуждать судьбу Никиты и Жени, горой стоят за них и скорбят о постигшей ребят участи? Почему многие из откровенных политических противников относятся к ним с уважением и симпатией, сомневаются в их вине? И даже присяжные заседатели, как ни трамбовали их Замашнюк, Мамонов и Николаева (об иных способах воздействия я не пишу, но это не значит, что их не было), постановили обвинительный вердикт с перевесом всего в один-единственный голос!
Ответ на все эти вопросы дан в книге Ксении Касьяновой «О русском национальном характере», в которой написано:
«Недаром все исследователи нашей истории конца XIX — начала XX в. в один голос утверждают, что русской интеллигенции в высочайшей степени была свойственна жертвенность: социалисты, террористы, либеральные марксисты, материалисты, народники, толстовцы, политики, критики, литераторы, инженеры, врачи — все отличались этим качеством. И, может быть, за всеми их доктринами, теориями, программами, партийными спорами, уставами, фракциями и т. д. все время, как натянутая струна, вибрировало это чувство: невозможности жить в этой ситуации бессмысленности и несправедливости и желание пострадать, пожертвовать собой… И с тех пор до сего времени на нашем небе постоянно эти кометы. Мы без них не живем, они стали как бы частью нашего постоянного окружения. Казалось бы, пора уже привыкнуть и перестать реагировать. Но слишком это чувствительно, когда живой человек приносит себя в жертву. Уж очень это сильнодействующее средство, и мы все еще достаточно культурны, чтобы воспринять этот сигнал соответствующим образом».
И еще — престиж личности, ее авторитет, ее высокий статус в глазах общества у русских прежде всего связан с ее умением и готовностью отказываться от себя: «полная бескорыстность и строгое (иногда даже педантичное) соблюдение моральных правил — и обеспечивают человеку высокий личностный статус. Они для окружающих — показатель того, что он делает не свое, т. е. не личное дело. Это дело — наше общее, а следовательно, мы обязаны ему содействовать. Поэтому мы все “придерживаем” свои личные дела, “пропуская его вперед”. Это культурный архетип»[65].
Сказано с исчерпывающей простотой и точностью, так что и добавлять ничего не хочется. Каждое слово — о них, о Жене и Никите. И о нас, воспринявших «этот сигнал соответствующим образом».
Живя более чем скромно, подвижнически, эти люди все свое свободное время, а точнее — все свои мысли, свои силы, свою жизнь отдавали борьбе за лучшую долю русского народа, как они ее понимали. Грезили русской революцией, борьбой за наши национальные права и интересы. Об этом — и только — они говорили с друзьями, соратниками, об этом были их речи наедине друг с другом. Я не встречал еще ни в ком такой концентрации воли и ума. Выше я привел подробности об их взглядах, их заветах.
Они, что так несвойственно их возрасту, ничего не хотели для себя, не искали себе легкой судьбы, карьеры, денег, благ, развлечений. Презирая лозунг «Бери от жизни все!», они стремились только отдавать своему родному народу все лучшее, чем одарил их Бог. И отдали — жертвенно, без остатка.
Они не поступились ни идеями, ни идеалами, ни принципами. Не юлили, не пресмыкались, не выторговывали себе снисхождение путем отречения от убеждений. В своем последнем слове каждый из них предстал как зрелый, убежденный русский националист и патриот.
Они никого не выдали, не предали, несмотря на полтора года пребывания в тюрьме, под постоянным прессингом следствия и госбезопасности. Ни друг друга, ни третьих лиц. Даже чтобы спастись: отвести от себя обвинение и «перебросить стрелку» на других. Как это сделал Илья Горячев. Все намеки на их «излишнюю разговорчивость», идущие от бесстыжих журналюг и предателя Опера, не имеют под собой почвы и выдают только один источник: оперативных сотрудников ФСБ. Я говорю это, прочитав от корки до корки все 26 томов уголовного дела. Попытки очернить ребят — пустопорожни, к таким людям грязь не липнет.
Их любовь друг к другу — удивительный дар, которого оба оказались достойны, как никто другой.
Никита Тихонов — волевой, прекрасно образованный, интеллектуальный, сильный во всех отношениях, необычный. Прирожденный лидер. Как будто человек другой породы, другого закала среди больного, вырождающегося племени. Такие русские люди были среди сверстников моего отца-фронтовика, моей бабки-фронтовички. В моем поколении я таких не знаю, не говоря уж о более юных, и был просто изумлен, познакомившись с Никитой, увы, уже в ходе суда. Когда мне сообщили, что он стал смотрящим в камере, где девять из четырнадцати человек нерусские, я даже не удивился: иначе и быть не могло.
А Женя Хасис! Красавица, умница, реагирующая быстро и точно, страстная в каждом слове и движении. Настоящая тигрица! Я понимаю толк в женщинах и в людях. Я любовался ею за стеклом и сознавал, какое чудо досталось Никите Тихонову — и досталось по заслугам. Уникальная — уникальному.
Их единственная настоящая «вина», я убежден в этом, что они служили Идее, служили Народу. За это их и отдали под суд, именно в этом увидев самый страшный криминал. Убийство ими Маркелова и Бабуровой, на мой взгляд, осталось недоказанным и, убежден, будет опровергнуто в случае, если удастся добиться пересуда. Проживание Никиты по поддельным документам и незаконный оборот оружия были для него вынужденным способом выживания после необоснованного объявления в розыск. Это грех его в такой же мере, как и тех, кто его оговорил и неправедно преследовал.
Вот и получается, что перед нами — не нарисованные прокурорами в соавторстве с «Новой газетой» кровожадные монстры, а народные герои, невинные жертвы антирусской власти и мученики русской идеи. Не более, не менее.
Что же вышло у Кремля в результате?
Русское национальное движение, все мы понесли тяжелый урон, восполнить который будет трудно. Это так. Хотя сам факт появления подобных людей через двадцать лет безнадеги и поражений говорит о том, что ресурс русского генофонда пока еще не исчерпан, что мы все еще — народ, способный сопротивляться врагу. И это дает мне уверенность в том, что на место Тихонова и Хасис встанут другие, достойные их и нашего общего дела молодые люди. И сделают ту самую русскую революцию, которая распахнет двери тюрем и выпустит на свободу Никиту и Женю и тысячи других наших соратников.
А сейчас — у Русского движения появились первые иконы. Эти иконы нам подарили Кремль, ФСБ, Мосгорсуд, лично судья Замашнюк… и другие установленные лица.
Отняв у нас живых людей, бесценных в своей уникальности, они дали нам взамен легендарный образ, на который будут молиться и которому станут подражать поколения русских националистов.
Так будет.
IV. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мой рассказ о самом значительном и важном политическом деле современной России подошел к концу. Нужно делать выводы.
Я надеюсь, читатель убедился в том, что доводы обвинения, настаивающего на том, что адвоката Маркелова и журналистку Бабурову убили русские националисты Никита Тихонов и Евгения Хасис, не стоят выеденного яйца и находятся на грани фальсификации. А равно и в том, что этих молодых людей судили — и осудили! — по сути, лишь за их «неподходящие» убеждения. То есть, перед нами — в чистом виде политические заключенные и узники совести.
Это не значит, что они безгрешны. Но убедительных доказательств, что именно они убили Маркелова и Бабурову — не существует. А те, что существуют — сомнительны, недостоверны, мягко говоря. Я пришел к этому выводу, тщательно изучив все дело, и ничего не скрыл от читателя. А ведь убийство — это и есть то главное обвинение, из-за которого Тихонов осужден на пожизненное заключение, а Женя — на восемнадцать (!) лет.
Между тем, оба уже сидят, притом в самых суровых условиях, и будут сидеть бесконечно долго, если никто не вмешается и не добьется справедливости.