– А че это половину? – Иван борзел на глазах. Посол ему явно не нравился.
– Хорошо, предлагаю вам пол-Италии.
– Это больше, чем пол-Венеции? – спросил Иван у Василисы.
– Больше, больше,– успокоила его царица.– Соглашайся, кажется, наши спасители Отечества уже там.
– Ладно, беру и то и другое,– милостиво согласился Иван. Он спешил в «Дремучий бор». Только это и спасло Италию и Сицилию от полной аннексии.
20
К приходу «папы» фрау Грета подготовилась основательно. Она здраво рассудила, что каким бы ни был богатырем этот неведомый «папа», но столько эликсиру ему не высосать. А потому старушка со спокойной совестью пустила половину в оборот и на вырученные деньги…
Илья вломился на поляну верхом на сером «коне». Вожжами были уши, шпорами каблуки его старых десантных ботинок, которыми он безжалостно колошматил скакуна под брюхо.
– Не могу больше! – взвыл изнемогший скакун и рухнул, недотянув до избушки. Илья кубарем покатился по траве. Спецназовская выучка не подвела. Сделав пару-тройку кульбитов, он сбил с ног спешившую навстречу старушку, вскочил, поймал ее на лету и заорал:
– Коня мне!
Стая, высыпавшая следом, повалилась на своего вожака. Они все уже побывали под «седлом» и были не в лучшей форме, чем их серый шеф. Илья зарычал.
– Какой мужчина! – Фрау Грета обхватила Илью за шею и запечатлела на его устах страстный поцелуй.
– А… э…– Капитан с трудом оторвал от себя разомлевшую старушку.– Здрасте,– ошарашенно произнес он. На большее у него фантазии не хватило.
– И тебе желаем здравствовать, добрый молодец,– жизнерадостно ответствовала фрау и взмахнула рукой.
Славься ты славься, златой наш телец!
Славься ты славься, наш папа молодец! —
грянул хор из кустов, окружавших поляну. Страшные лесные разбойники орали торжественную оду в честь прибытия легендарного «папы» в эти забытые богом леса Тюрингии. «Папа» затравленно оглянулся. Из пряничного домика к нему с охапками цветов неслась толпа киндеренков.
– Спасибо за наше счастливое детство! – проскандировали они и дружно швырнули букеты.
Цветочная пыльца проникла в ноздри капитана, он оглушительно чихнул. По мановению руки старушки киндерята понеслись обратно доедать пряничный домик. Фрау сегодня была добрая.
– Мне бы коня…– растерянно пробормотал капитан.
– Будет,– жизнерадостно успокоила его фрау Грета, – но только после баньки и всего остального… как положено. А вы, серенькие, свободны, – обрадовала она его «конницу».
Откуда только силы взялись. Серых как ветром сдуло. В ситуацию Илья до конца не въехал, но понял, что его здесь ждали и, похоже, заготовили культурно-развлекательную программу, от которой будет не так-то легко отвертеться. Он кинул взгляд на длинный стол, установленный неподалеку от избушки и заваленный кулинарными изысками и стандартными бутылками эликсира, что наводило на мысль о деревенской свадьбе. Расторопные разбойнички подкатывали к столу бочонок пива, доставленный сюда по заказу ведьмы аж из самой Баварии. «Пожалуй, стоит здесь задержаться чуток,– мелькнуло в голове капитана,– а то и впрямь можно ноги протянуть». Азарт сумасшедшей гонки схлынул, и сразу навалилась усталость.
– Спасибо, люди добрые, не откажусь.
– Что-то я не пойму.– Яга потрясла головой, наблюдая сцену, разворачивавшуюся в далекой Тюрингии. Синдикат теснился у нее за спиной, следя за действиями энергичной фрау.
– Тебе что-то не нравится? – удивился Иван.– Душевно встретили. Прониклась старушка. Глянь какую баньку отгрохала. У нас на Руси до такого хрен бы кто додумался,– со смехом заметил он.
– Вот это-то и странно. Сплошной мрамор. На какие шиши, хотела бы я знать?
– А эликсирчику-то не хватает,– хмыкнул Паромщик,– ящика три как минимум.
– Ну, тогда ясно,– Никита Авдеевич пожал плечами,– в оборот пустила. Вот вам и банька.
Чебурашка схватился за свой «куркулятор».
– Вы на дорожку только посмотрите,– ахнула Ягуся,– ну-ка, серебряное наше, покажи, как далеко она бежит.
Зеркальце послушно выполнило приказ. На его поверхности появилось нечто напоминавшее карту местности, на которой ярко выделялась ниточка дороги. Она шла от полянки фрау Греты, миновала пару деревень и упиралась в небольшой провинциальный городок.
– Раньше она до деревеньки бежала. Ближайшей,– уверенно заявила Яга.
– Откуда знаешь? – полюбопытствовал Иван.
– До засылки наших бригад я там все тщательно обнюхала.
– А цифирки-то не сходются! – возмутился министр финансов, успевший закончить свои расчеты.– Разница…– глаза его округлились,– в полторы тысячи процентов…
– Я бы сказала – в три тысячи,– усмехнулась Яга.– Ты дорожку не видел. И неизвестно еще, сколько у нашей фрау на черный день откинуто.
Наступившую в тайном зале заседаний тишину прорезал дикий вопль Кощея.
– Меня, как последнего пацана, вокруг пальца! И кто? Какие-то бюргеры!
Кощей принялся рвать на своей голове волосы и, не найдя таковых, бросился рвать их с головы царя-батюшки, безуспешно старавшегося его утешить. Пока остальные члены синдиката пытались спасти прическу державного, Яга скептически посматривала на бившегося в истерике Кощея, который отвечал за новые рынки сбыта, как правило, за рубежом. Его Бессмертие она знала уже не одну сотню лет.
– Лук мне! Застрелюсь!
Иван понял, что без кардинальных мер не обойтись, приподнял бессмертное тело в воздух и тряхнул так, что зубы Кощея клацнули. По полу покатилось яичко.
– Ой, – ахнул Чебурашка, – кажется, мы ему что-то оторвали.
– Да нет, тут дело посерьезнее,– покачала головой Яга, поднимая яйцо.
– Отдай! – дернулся было к нему Кощей, но из державных рук вырваться оказалось не так то просто.
– Папу ограбил? – выпучил глаза царь.
– Вообще-то изначально это произведение искусства принадлежало мне, – начал выворачиваться Кощей, – и в данный момент оно просто вернулось на историческую родину к законному владельцу…
– Сейчас этот владелец…
Тридевятый синдикат начал дружно закатывать рукава.
– Да не грабил я!!! – заверещал Кощей.– За большие деньги у посла Мандладаша выкупил. Я, может, папе его подарить хотел…
– Вот откуда такой навар с каравана-то был,– засмеялась Яга, – дороговато тебе яичко досталось. Но все равно – веры тебе теперь нет.
– Марш в узилище! – рявкнул Иван.
– Да, отдохни пока там, – согласилась ведьма, – а мы тут подумаем, как с тобой быть.
Баба Яга многозначительно постукала пальчиком по яйцу. Кощей побледнел и испарился.
Банька, несмотря на обилие мрамора, впечатления на «папу» не произвела.
– А веник где? – недоуменно спросил он.
Атаман повертел головой.
– Будет,– пообещал он, подмаргивая своему помощнику. Тот опрометью бросился к выходу, натягивая на ходу кальсоны. Сам же атаман опустился на пол и пополз по мраморным плитам.
– Ты чего? – заинтересовался капитан.
– Чисто вроде,– удивился Ханс,– ни одной соринки.
– Такая пойдет? – спросил помощник, вламываясь с метлой фрау Греты.
– Тьфу, бестолочь! – возмутился Илья.– Веточек с березок наруби да пивка сюда…
– Айн момент! – Через минуту разбойнички, галдя (кто в кальсонах, кто без), вкатили бочку баварского. Атаман волок гроздь сосисок.
– Это еще зачем? – удивился Илья.
– Бир без сосиска найн,– пояснил атаман, раскладывая их на розовеющих камнях каменки. Они немедленно зашипели, источая такой аромат, что у изголодавшегося Ильи слюнки потекли. А потому, в нарушение сложившейся традиции, он пропустил с разбойничками по кружечке пива, закусил подрумянившимися сосисками и только после этого начал священнодействовать.
– Тащи еще ковшик.
Обливающийся потом атаман с готовностью выскочил в предбанник и вернулся обратно с полным ковшом пива и сосиской в руках.
– Дверь плотнее прикрой,– распорядился Илья,– холодно. А ну поддай жару,– он кивнул на каменку,– а вы наверх! – Капитан указал на полок.
– Вы есть маньяк! – ужаснулся атаман. Его команда тем не менее послушно полезла вверх.
– О майн гот! – взвыл кто-то, плюхнувшись навзничь.
– На мраморе было бы хуже,– усмехнулся Илья,– хорошо хоть здесь досочки догадались положить.
Ему было невдомек, что смекалка здесь ни при чем. Просто фрау решила слегка сэкономить, отделав мрамором только фасад.
– Что стоишь? Лей давай!
Атаман бестолково топтался внизу, не понимая, чего от него хотят.
– На каменку лей, бестолочь! – начал сердиться Илья.
– Найн! Бир каменка найн! Бир дринк-дринк надо,– атаман постучал себя по голому пузу,– гут!
– Лей, кому говорят!
Атаман с ужасом посмотрел на каменку, на пиво и с отчаянным мужеством смертника начал отползать к двери.
– Ты че, Ганс! Совсем опух? Отдай пиво! – возмутился Илья.
– Я не Ганс, я Ханс,– слабо вякнул атаман.– Ганс – это гусь, а Ханс – это я.
– Да мне до одного места, кто ты есть! Но баньку я себе изгадить не дам!
С этими словами капитан выдрал из рук атамана ковшик и плеснул его содержимое на слабо розовеющие камни. Шипение каменки, принявшей на себя приличную дозу баварского, сопровождалось глухим стуком снизу и дикими воплями сверху. Страшные лесные разбойники посыпались с полка как горох. Перепрыгивая на ходу через неподвижно лежащее тело, они пулей вылетали в предбанник. Атаман лежал на полу закатив глаза. В руках его, сложенных на груди, как свечка, торчала сосиска. Душа истинного арийца не выдержала такого варварского отношения к благородному напитку.
Первый промышленный шпион на Руси был счастлив. Можно было бы даже сказать, что он на небесах, если бы не железный захват храпящей ему в ухо мадам Брошкиной, из которого он до сих пор не смог высвободиться несмотря на все свое искусство лучшего ниндзи Страны восходящего солнца. Даже во сне мадам Брошкина не хотела расставаться со столь экзотическим клиентом. Экзотическим во всех смыслах. А рассвет уже близко. Если он ничего не предпримет и на этот раз, операция опять будет провалена. Уж целую седмицу он не предпринимал никаких активных поисков формулы «пап