хотел последовать за ней в Англию, но у него не было денег. У него ушло довольно много времени, чтобы наскрести какую-то сумму, даже не знаю, как бедному мальчику это удалось, у меня вот никогда не получается копить… – она перевела дыхание и улыбнулась, – и четыре месяца назад он таки добрался сюда. И что он тут обнаружил? Что вы его обдурили и Мириам здесь нет. Боже ты мой!
Джефф сидел прямой как телеграфный столб и смотрел на нее немигающим взглядом, на его губах была легкая улыбка; это, кажется, расстроило Рейли. Тон ее голоса подлетел ноты на две вверх.
– Ну что, теперь вы заинтересовались, мистер Уэйд?
– Возможно. Продолжайте.
– Рэймонд узнал всю правду только от своих друзей, но не мог написать ей, потому что не знал адреса. Конечно же, он стал бы настаивать на том, чтобы увидеть сына и официально признать его!.. А затем он выяснил, что его жена по закону божьему, – на одном дыхании произнесла миссис Рейли, благочестиво вздернув подбородок и одарив Джеффри насмешливым взглядом, – что она и в самом деле возвращается домой. Боже ты мой… Вы что же, правда не знали, что Пендерел находится в Англии, так?
– Не знал ли я? – обыденным тоном спросил Джефф. – Кто вообще такой этот ваш Пендерел? Вы тут какие-то сказки рассказываете, только и всего.
– Вы не думали, что он здесь, но испытывать судьбу не хотели.
– Да?
– Да. Вначале вы отослали ее к родственнице недельки на две, ведь Рэймонд, несчастный брошенный муженек, не знал и этого адреса, а затем не так давно вы по возвращении забрали ее и оттуда. И посадили на цепь – на цепь, божечки, божечки ты мой! У вас, конечно же, есть преданный дворецкий, он и перехватывал все письма и звонки, не так ли? Правда, в этом не было никакой необходимости. Ведь Рэймонд получил предложение работы за городом прямо перед тем, как Мириам вернулась от родственников. А Рэймонд был парень сметливый, он не упускал возможности получить медяк, даже если знал, что вскоре рекой польются золотые. Вернулся он в Лондон лишь позавчера. Так что было на уме у вас да у Мириам? Вы думали, что его вообще нет в городе, разве не так? Разумеется, если бы он был здесь, то непременно явился бы, чтобы в очередной раз вскружить Мириам голову, или же…
– Или же – что? – терпеливо переспросил Джефф. Он ждал.
– Признавайтесь, признавайтесь же, признавайтесь! – взревела миссис Рейли, словно вела какую-то хитрую игру во время перекрестного допроса. На это было тошно смотреть. – Вы наконец отпустили ее с поводка, потому что считали, что она теперь в безопасности. А ей до смерти хотелось забыть богомерзкий Каир. И младенца, и медсестру. Вообще все. Как это было безобразно, но все это осталось в прошлом… Но вы же не можете всю жизнь одергивать ей нижние юбки, да, дедуля? – с ядом в голосе выпалила Рейли, всем телом подавшись вперед. – Божечки, да нет, конечно! И в самом деле, стоило ей отбыть из восточной страны на великолепном корабле, как она встретила другого. Совершенно другого.
Джефф медленно поднялся из-за стола.
– Чего хотел этот Пендерел? Денег?
– Боюсь, что их-то он и хотел, – с напускным удивлением хихикнула она. – Порой он был просто несносен. Разве это не удивительное совпадение, я бы даже сказала – перст Провидения, что из всех мужчин Лондона на ваш капустник позвали именно того, кто так страстно желал увидеться с той, которая в глазах бога была его женой?
– А вы-то чего хотите? Тоже денег?
Только этого я и ждал. У меня внутри все зудело, я был готов сорваться и вытереть ею пол в кабинете, но действовать было еще слишком рано. Она смотрела на нас широко раскрытыми глазами. Шок все более явно отражался на ее лице.
– Денег? Дева Мария и святые угодники, нет! Это же называется шантаж, правда? О нет-нет-нет, вы неверно меня поняли. В самом деле, мне от вас не нужно ни пенни. Я не пытаюсь угрожать вам, что кому-то что-то там расскажу…
– Славно, – прервал ее Джефф. – Вон там дверь. Убирайтесь.
– С радостью, дедуля, – просияв, хихикнула она, переводя дух. – Смотрите, все, что я вам сейчас рассказала, я могу повторить и перед коллегией судей, ваш адвокат запросто это подтвердит. В самом деле, все, чего я хотела, так это убедиться в том, что вы (или же Мириам) тот человек, которому можно передать багаж покойного Рэймонда. Но разумеется, если она не его жена и не имеет никаких притязаний… – Она вся трепетала и суетилась, готовясь уходить, но продолжила: – Видите ли, бедняга не заплатил мне ни единого пенни за проживание и питание. Целая дюжина людей может вам это подтвердить; где же его квитанции? Так что получается, что все его чемоданы и все их содержимое теперь моя собственность до тех пор, пока счет не будет оплачен. Ничего не поделаешь. Я так думаю, не уверена, конечно, но я думаю, что там у него в чемодане могут быть какие-нибудь письма, которые наша дорогая Мириам написала ему, узнав, что ей в форточку надуло. Не знаю, да мне и неинтересно. Одно я знаю точно: мне придется держать его багаж у себя до тех пор, пока кто-нибудь не заплатит по счетам Рэймонда.
Джефф бросил в ее сторону равнодушный взгляд.
– А вы далеко пойдете, – заключил он, – пока не загремите за решетку… Сколько он вам должен?
– Ну-у, посмотрим, – протянула миссис Рейли, поджав свои красные губы и склонив голову набок, – боюсь, что много выходит. Весьма и весьма много. Сами понимаете, три месяца, к тому же Рэймонд ел за троих. Правда, я еще точно не подсчитала итоговую сумму, знаю только, что она весьма велика. Если вы будете так любезны и позвоните мне завтра, я выставлю счет. При этом ни полиция, ни кто-либо еще не получит ни единой его вещи, которая находится у меня дома; закон, знаете ли, даже полиции иногда приходится считаться с ним. Хорошего дня вам, господа. Было так приятно с вами познакомиться.
– Миссис Рейли, – сказал Джефф, – вы когда-нибудь слышали о герцоге Веллингтоне? Знаете, что он как-то сказал в похожей ситу…
– Нет, не знаю, а еще я не знаю, что именно сказал Гладстон в тысяча восемьсот семьдесят шестом году, – холодно ответила Рейли. – Но про Ватерлоо кое-что слыхала, это по вашей части.
– Он сказал: «Да идите вы к черту, публикуйте!»[22]– не моргнув глазом произнес Джефф. – То же самое я говорю и вам. И независимо от того, опустились вы, по вашему мнению, до шантажа или нет, я выдвину против вас обвинения. Перед вами помощник комиссара полиции. Она твоя, Берт.
Тут я взялся за нее, и я вселил в эту женщину страх божий. Я ей и хук с правой, и хук с левой (фигурально, разумеется), я ее в такой крендель скрутил, какого в хлебной лавке не найдешь. Хоть она и заливалась истерическими слезами, но в одном правда была на ее стороне – никакого покушения на вымогательство она не совершала, и ей это было прекрасно известно. На это она и напирала, хитро обставленное дельце. Однако я не хотел заходить слишком далеко, потому что у нас была бы возможность как-нибудь выкрутиться, если бы она и дальше считала, что все происходит в рамках закона.
Наши парни не стали бы конфисковывать у нее пожитки Пендерела, а просто «одолжили» бы их для расследования убийства. На тот случай, если она где-нибудь прикопала эти письма, с помощью ордера на обыск можно было бы с легкостью найти их и тоже взять на время, как и прочие вещи. А расследование бы затянулось. Кроме того, хоть я и не юрист, но от этого ее заявления о законных правах на пожитки Пендерела как-то дурно пахло. В этой ее пламенной речи Пендерел фигурировал как «постоялец», а не как квартирант. Так что никакой регистрации в учетной книге, никакого письменного соглашения, никаких чеков – ничего этого не было, этот человек как бы гостил у нее. А из этого следует, что хозяйка не имеет права удерживать имущество гостя после его смерти, особенно если какой-нибудь близкий родственник требует вернуть его. Кажется, кто-то упоминал, что у Пендерела в Ираке осталась мать. Пока мы держим багаж у себя в качестве улики, Джефф уведомит местного адвоката, который свяжется с матерью и получит от нее полномочия вызволить вещи ее безвременно погибшего сынка, назначив Джеффа своим представителем. Тут Джефф явится к нам, развернет доверенность. А мы ему: «Славно, так тому и быть». «Но он должен мне денег!» – станет вопить миссис Рейли. А Джефф ей скажет: «Ладно. Вот пятьдесят фунтов. Если считаете, что он должен больше, то подавайте на меня в суд за пару чемоданов».
Так что свою беседу с госпожой Рейли я закончил на умиротворяющей ноте. И она ушла, вся заплаканная, но обнадеженная. Затем я захлопнул за ней дверь и объяснил все Джеффу, руки у него тряслись изрядно, он побледнел так, что его лицо сливалось по цвету с воротником рубашки.
– Слава богу, – сказал мне Джефф. Ему в самом деле нужно было сесть. – Иногда ты бываешь так кстати. Да, у него и правда есть мать в Ираке, слышал я о ней. Берт, я был на волоске, я блефовал из последних сил. Думаешь, это сработает?
– Мы сделаем так, что сработает. Выше нос и слушай внимательно! Эти письма сами по себе, если они, конечно, вообще существуют, и яйца выеденного не стоят…
– О, ты так считаешь? – горько ухмыльнулся Джефф. – Мне бы твой оптимизм.
– Вот только не начинай старую песню. Я тебе говорю о том, что они уже никакого значения не имеют, вся эта история и так всплывает на поверхность. Рано или поздно все тайное станет явным, разве что случится какое-то чудо. Давай посмотрим правде в глаза. Это очень походит на мотив для убийства Пендерела, а это ужасно. В том случае…
Я думал, Джефф сейчас разнесет что-нибудь в кабинете, чтобы спустить пар. Он был в таком состоянии, что с легкостью мог бы превратить стул в кучу щепок.
– В том случае, – добавил я, – если это правда. А это правда?
– Конечно же правда. Я не знал, что делать с этим мерзавцем, прибить его или что. Я… все еще не знаю. Видишь ли, я, конечно, не самый прогрессивный человек в мире, но все равно не стал бы возражать, если б это был кто угодно, кроме этого Пендерела. Ты просто не был с ним знаком, Берт. Он из тех, кто называет женщину владычицей души и расшаркивается, целуя ей руку, а сам кладет глаз на бриллиантовые перстни на ее пальцах. Пу-пу-пу. Я всем сердцем за то, чтобы влюбленные голубки ворковали себе на здоровье, но это вот… Особенно когда дело касается моей собственной дочери. В одном Рейли была точно права. Я понятия не имел, что этот человек разгуливал где-то по Лондону, и Мириам тоже.