я был вообще против того, чтобы он эти бакенбарды лепил), пришел в своей обыкновенной одежде и наклеил усы уже тут. Прибыв сюда, они направились прямо в этот кабинет и стали дожидаться, пока я закрою музей.
– И когда вы его закрыли?
Пруэн призадумался.
– В десять часов десять минут, где-то так. Понимаете, некоторых посетителей бывает трудновато выпроводить. А потом…
– Что – потом?
Он все ерзал в кресле, морщил свое рябое лицо и постукивал рукой по подлокотнику.
– Бог ты мой, я вот о чем подумал! Сейчас-сейчас, сэр, секундочку, это кое-что новенькое! Погодите чуть-чуть, сейчас соображу… Так вот. В десять часов десять минут я закрыл двери на засов. А потом пришел в этот вот кабинет, все-е-е тут сидели, я им и говорю, так, мол, и так, все чисто. Мистер Батлер ходил тут такой злющий весь из себя. «Да где носит этого актеришку из агентства? – спрашивает он меня. – Мы все уже повторили свои роли, где этот селезень из агентства ходит? Он еще не объявился?» – вот так мне мистер Батлер и сказал.
– И во сколько должен был прийти актер?
– Вот именно так, – ответил Пруэн, торжествующе ткнув в мою сторону своим костлявым пальцем, – вот так и сказал мистер Батлер. Он сказал: «Я ему велел прийти сюда после десяти так скоро, как получится». А потом мистер Холмс, он еще сидел за машинкой, и взгляд у него был какой-то такой, ну, встревоженный, он не в восторге был от всего этого, в отличие от остальных. И вот он говорит: «Какими же дураками мы будем выглядеть, если дело не выгорит. И где, думаешь, ходит этот парень?» А мистер Джерри, он еще сидел с ногами на столе и изображал из себя мистера Уэйда, он на это отвечает: «Не выпрыгивай из штанов раньше времени, еще и четверти одиннадцатого нет. Что там с гробом?» В общем, сэр, вы хотите, чтоб я вот так рассказывал? Вроде как со всеми подробностями, да?
– Именно так.
– Будет исполнено, – согласился Пруэн и как-то по-особенному довольно вздохнул. – И вот про гроб, знаете, вместо него они решили взять какой-то серебряный сундук из витрины на верхнем этаже. Они еще не вытащили его и не запихнули в упаковочный ящик, потому что я не хотел, чтоб они там поломали всю экспозицию до закрытия музея… Но им, разумеется, вечером нужно было как-то стащить персидский костюм для мистера Бакстера, знаете, чтобы померить, подойдет ли он ему. Хорошенькое бы дельце вышло, если б он не налез!.. Но вот гроб все еще не был готов. Еще вечером я затащил им наверх ящик. И мешок опилок из мастерской мистера Уэйда, которая находится в подвале. А также немного воска, чтобы все как полагается выглядело. Так вот, они решили, что, пока мистер Джерри наклеивает свои усы и поправляет грим с помощью мисс Мириам и мисс Кирктон, мистер Батлер и мистер Холмс пойдут наверх и приведут в порядок гроб. От мистера Бакстера там никакого толку не было бы. Он сказал, что, мол, он уже в гриме и в нарядном костюме, так что не собирается барахтаться в опилках. И вот мистер Бакстер пошел в Базарный зал, ходил туда-сюда, вверх да вниз и бурчал себе под нос свои фразочки. – Тут Пруэн подмигнул мне. – Никудышный актер наш мистер Бакстер, никудышный! Ему всего-то пару строчек надо было сказать, я бы и сам лучше справился… Перед тем как разойтись, они все вышли в зал. Мистер Холмс отпер витрину, в которой лежал ханджар, ну, тот кинжал, сэр, а потом достал из своего кармана черные усы и попытался вручить мистеру Бакстеру и то и другое. «Это тебе, – сказал он, – возьми, Сэм, а то забудешь». А мистер Бакстер ему в ответ, громко так, как будто усы с кинжалом его укусят: «Убери! Убери их! Не надо мне их пока; я не собираюсь расхаживать тут по скользкому полу с этой штуковиной у себя за поясом. Время придет, тогда и возьму. Убери их пока». Так вот, мистер Холмс взял этот ханджар с усами и положил на самую нижнюю ступеньку лестницы. «Вот они тут, – сказал он, – чтоб не потерялись». А потом, как я уже говорил, они разошлись. Мистер Батлер и мистер Холмс отправились наверх. Юные леди пошли помогать наклеивать мистеру Джерри его усы и бакенбарды. А мистер Бакстер отправился в Базарный зал бурчать и расхаживать. Что я делал? Сел на стул у парадных дверей и все это время не вставал с него… Тогда, наверное, было за четверть одиннадцатого, сэр.
– Пруэн, – сказал я, – а кто кинжал украл? Кто его подобрал?
Он весь сжался, сделал глубокий вдох и затем поднял на меня вытаращенные глаза.
– Разрази меня гром, сэр, – ответил он, – но я понятия не имею.
Глава шестнадцатаяПервое появление актера
И вот он свернулся в кресле, словно пятнистая змея, сложив руки на груди и склонив набок голову, насаженную на сморщенную шею. Во всех чертах его лица застыла какая-то заискивающая улыбка. Знаете же, как глядят на вас персонажи с рекламных проспектов, уговаривая купить очередную дребедень? Вот так Пруэн на меня и смотрел. Только взгляд у него был до боли серьезный. И напуганный.
– Ах ты, слепой черт, – процедил я сквозь зубы и, вытянувшись через весь стол, ткнул пальцем ему в лицо. – Ты же клялся и божился, что не станешь лгать. Кто украл кинжал?
– Погодите, сейчас-сейчас, секундочку!..
– Кто украл кинжал?
– Меня так удар хватит, сэр, – пожаловался он. Голос Пруэна сделался тоненьким как ниточка, однако же он изо всех сил цеплялся за эту спасительную ниточку. – Из-за вас, между прочим, если продолжите в таком духе. Сейчас-сейчас, секундочку, сэр! Просто дайте мне объяснить. Послушайте!
Пруэн сглотнул, и его речь стала куда более уверенной.
– Вот он я, сижу себе на стуле у дверей. Так? В сотне (вообще-то, в восьмидесяти, но да ладно) футах от лестницы. Кинжал лежит себе полеживает на нижней ступеньке. А между мной и лестницей целая куча стеклянных витрин, которая загораживает обзор. Не так, что ли? А свет? Не ярче лунного. И я, как вы уже, должно быть, догадались, не могу похвастаться орлиным зрением. Так что вот о чем подумайте: между десятью и одиннадцатью люди ходят туда и сюда, и если бы кто-нибудь из них тихонько наклонился, да разве б я заметил это? Заметил бы я этот кинжал? Я вас спрашиваю, как бы я это сделал? То-то же! Так что, может, дадите мне уже рассказать всю историю, прежде чем кидаться?
В его словах была доля здравого смысла, но я все еще был уверен, что он лжет. Как бы то ни было, я велел ему продолжать рассказ.
– Начнем, конечно, с того момента, как явился покойник, – заявил он без всякого злорадства и прочистил горло. – Так вот…
– Нет, с того момента, на котором остановились. В двадцать пять минут одиннадцатого. У вас было целых полчаса, прежде чем явился покойник. Давайте-ка с этого места!
Пруэн проскулил, что это пустая трата времени, но все-таки послушно продолжил:
– Я ничего такого не заметил. Может, разве что через пару минут, после того как я уселся (и достал трубку, знаете, нам не положено курить во время дежурства), дверь в кабинет хранителя открылась, и оттуда вышли мисс Мириам и мисс Кирктон. И вот когда они вышли, – (этот червяк теперь изворачивался, изображая из себя констебля, выступающего перед судьями), – из Арабского зала, что на втором этаже, появился мистер Батлер, глаза навыкате, и побежал вниз по лестнице. Ну и глупо же на нем смотрелась форма констебля, и-хи-хи! «Гвозди! – закричал он, размахивая молотком, который я оставил наверху специально для них. – Где гвозди, Пруэн? – проревел он на всю комнату. – Мы и так намаялись, вытаскивая этот сундук, пытаясь ничего не разломать, а еще мешок с опилками порвался, и вот теперь мы из-за тебя без гвоздей сидим!» Ох и всполошился же наш мистер Батлер. Я извинился перед ним и сказал, что у мистера Уэйда по карманам распихана целая уйма гвоздей. Это я про куртку мистера Уэйда, которая валяется где-то в подвале, видите ли, сэр, у моего начальника есть мастерская, и там, внизу, у него хранятся и рабочая одежда, и всякие инструменты, так что я сказал, что мигом метнусь вниз и добуду гвоздей. Но тут подоспела мисс Мириам и так кстати настояла на том, чтобы самой сходить за гвоздями. Спасибо ей за это. Так вот, пока мисс Кирктон была наверху с мистером Батлером, мисс Мириам отправилась вниз.
Пруэн откинулся в кресле. Он продолжал свой рассказ самым будничным и ровным тоном, то и дело зыркая по углам комнаты, как бы желая поскорей разделаться с этим и уйти.
– Слушай… – сказал я.
– Да, сэр?
– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что она сама с великим удовольствием побежала вприпрыжку в подвал за какими-то гвоздями?
– И это было так любезно с ее стороны, – униженно отозвался он. У него дрожали руки, любого другого на его месте прошиб бы пот, но у Пруэна вместо этого сильнее заслезились глаза. – Я про мисс Мириам всегда говорил, я говорил про нее…
– И когда она вернулась?
Пруэн погрузился в размышления.
– Хм… минут, наверное, через пять или восемь. Что-то вроде того.
– Пруэн, ты ж врешь как сивый мерин. Черт возьми, ты что, не видишь, что только пакостишь всем своим враньем? Я уже заслушал показания Иллингворта и остальных тоже допрошу. Иллингворт явился в музей примерно без двадцати пяти одиннадцать. А ты говоришь, что Мириам ушла в подвал не позднее десяти пятнадцати… Думаешь, я поверю в твои сказки о том, что она там целых двадцать минут искала гвозди? Потому что вот как все было: когда Иллингворт прошел вглубь зала, он увидел, как Мириам выходит из подвала. Двадцать минут! И это еще не все. Как раз в тот момент, когда она поднялась из подвала, Иллингворт услышал, как кто-то наверху забивает гвозди. Что на это скажешь? Оказавшись в музее без двадцати пяти одиннадцать. Иллингворт видел, как она поднимается?
– Именно так, – прорычал в ответ Пруэн. – Да, именно так. А почему нет-то? Она тогда второй раз спустилась в подвал.
– Так она второй раз пошла в подвал?
– Так точно, сэр, на Священном Писании готов поклясться! Не то чтобы это имело какое-то отношение к происшествию. Вообще никакого! Но вы уж дайте мне все рассказать и слушайте.