— Конфликт неминуем, — убежденно продолжил Булатов. — Во-первых, конкуренция. Во-вторых, — зависть: уж больно удачливы «гастролеры». В-третьих, ну, скажем, женщина…
— Допустим, — кивнул Разумный. — И что из этого следует?
— Либо перегрызутся между собой, — усмехнулся Юрков, — либо «Гастролеры» заблаговременно смоются из Ташкента.
— Верно, — согласился Булатов. — Но не исключен и третий вариант. И к нему надо быть готовым. А пока отправляйтесь, Александр Александрович, вместе с товарищем Герасимовым в автоинспекцию и тщательно осмотрите угнанное такси. Прихватите с собой эксперта НТО.
В глубине двора возле светло-серой «Победы» с шахматным пояском прохаживался, нервно попыхивая папиросой, автоинспектор Николаев. Увидев приближающихся оперработников, облегченно вздохнул и затоптал окурок.
— Привет! А я уж вас заждался совсем. Обещали в два, а уже почти полтретьего.
— Эта машина? — деловито осведомился Разумный, делая вид, что не слышал упрека лейтенанта.
— Эта, товарищ майор, — уже совсем другим тоном ответил Николаев.
— Приступай, Сережа, — кивнул Разумный эксперту. — С салона начни.
Тот распахнул дверцу водителя и, слегка пригнувшись, заглянул внутрь. Затем резко выпрямился и взглянул на автоинспектора.
— Вы пригнали машину?
— Я. А что?
— Покажите подошвы.
— Что? — Не сразу понял лейтенант.
— Подошвы ваших сапог покажите.
— А-а… Пожалуйста.
Николаев повернулся спиной к эксперту, согнул в колене одну ногу, потом вторую. На кожаной подошве сапог блеснули головки медных гвоздиков.
— Так я и думал, — констатировал эксперт. — Придется за гипсом идти.
— Не понял? — недоуменно переспросил лейтенант.
— Взгляните сюда, — эксперт ткнул пальцем в открытую дверцу кабины.
Все трое подошли ближе и заглянули в кабину.
На резиновой прокладке между тормозной педалью и акселератором отпечатался четкий рисунок рубчатой подошвы.
— Вот и первая улика, — сказал Герасимов.
— Не будем спешить с выводами, — охладил его Разумный. — След еще неизвестно кем оставлен. А руль ты осмотрел, Сережа?
— Да, — кивнул эксперт. — Отпечатков много, но они скорее всего принадлежат товарищу лейтенанту.
— Ладно, ступай за гипсом. А мы пока что багажник обследуем. — Разумный взглянул на автоинспектора. — Вы открывали багажник?
— А что там может быть? — пожал плечами Николаев. — Домкрат, запаска, канистра…
Договорить он не успел. Разумный поднял крышку багажника и, мгновенно побледнев, жестом подозвал коллег.
В багажнике, скрючившись, в неестественной позе лежал человек. Руки были связаны за спиной. Ноги согнуты в коленях, подтянуты к самому подбородку и тоже скручены веревкой.
Оперработники осторожно вызволили его из багажника, развязали веревки, но он так и остался лежать на земле, сжатый в комок, словно младенец в материнской утробе, неподвижный, застывший. Казалось, он был мертв. Но когда Герасимов вытащил кляп изо рта пострадавшего, тот еле слышно, глухо застонал.
— Врача! — скомандовал Разумный. — Вызывайте «скорую»!
Через несколько минут пострадавший был доставлен в ТашМИ. Он по-прежнему не приходил в сознание. По найденным при нем документам удалось установить личность. Это был водитель такси Гурген Амбарцумян.
Лучше всего Булатову работалось по ночам. Он знал это и намеренно оставлял самые сложные дела на вечер, когда схлынет суета трудового дня, в опустевших коридорах воцарится тишина и после короткого отдыха мысль начнет работать четко, без сбоев.
Но сегодня что-то мешало ему, не давало сосредоточиться. Булатов досадливо поморщился. Скрупулезно требовательный к себе, он не терпел небрежности у других. А здесь она была налицо: халатная небрежность, едва не приведшая к гибели человека. И это — в случае, если врачам удастся его спасти. А если нет?
Булатов резким движением руки отодвинул в сторону бумаги. Ну как же можно было осмотреть машину и не догадаться заглянуть в багажник? Потерять столько драгоценного времени?! Чем быстрее пришел бы в сознание Амбарцумян, тем раньше удалось бы получить сведения о преступниках. Сведения, без которых практически розыск топчется на месте.
Булатов взглянул на часы и покачал головой: четвертый час, скоро начнет светать. Так поздно он давненько не засиживался. Пожалуй, надо отправляться домой.
Он протянул руку, чтобы убрать в сейф бумаги, но раздумал и крепко стиснул пальцами подбородок. Что-то удерживало его на месте. Что — он и сам не смог бы объяснить. Какая-то подспудная, не оформившаяся мысль, предчувствие, интуитивное ожидание чего-то… Булатов зажмурился и саркастически усмехнулся. Чуть ли не мистика…
На столе резко и требовательно зазвонил телефон. Булатов встрепенулся и рывком снял трубку.
— Слушаю!
— Поздно сидишь, начальник. — голос звучал глухо, невнятно. — Дел много, а?
— Слушаю, — уже спокойнее повторил Булатов.
— Ну, слушай, слушай, — на том конце провода помолчали. — Считай, пофартило тебе, начальник.
— Вы о чем?
— О том же, о чем и ты.
— Говорите яснее.
— Погоди спешить, начальник. Ты меня не знаешь, зато я о тебе наслышан. Хочешь, скажу, об чем сейчас маракуешь? Об налетчиках, которые таксистов гробают. Угадал?
— К делу, — отрывисто бросил в трубку Булатов. С неизвестно откуда пришедшей уверенностью он понял, что сейчас будет сказано главное. И это главное будет правдой.
— Спешишь? — в трубке хрипло прокашлялись. — Правильно делаешь, начальник. Поспешишь, всю шайку-лейку возьмешь.
Торопись до свету. Сегодня они когти рвать будут. Не поспеешь, — слиняют. Слышал?
— Да. — Булатов плотно прижал к уху трубку, ловил каждое слово.
— Ну, запоминай, коли так. Рисовая улица, в сторону Болгарских огородов первый проулок направо. Третий дом от угла. Усек? Не ошибешься. Два окна в проулок. Там все трое и Нюська с ними. Поостерегись, шпалеры у них. А за главного бандеровец у них. Зверь лютый. Нюську у меня отбил, сука. А она, стерва, и рада… Все, начальник. Действуй, не ошибешься.
В трубке щелкнуло, и пошли короткие гудки отбоя. Булатов опустил трубку на стол рядом с аппаратом и позвонил по внутреннему телефону.
— Дежурный Войтенко слушает!
— Выясните, с кем соединен мой телефон, товарищ Войтенко.
— Слушаюсь.
Не отнимая от уха трубки внутреннего телефона, Булатов облокотился о стол и закрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он задремал. На самом же деле Булатов лихорадочно прикидывал в уме все «за» и «против». Провокация? Зачем? Отвлекающий маневр? Допустим. От чего отвлекают? От очередного грабежа? Какой смысл? Непонятно.
— Борис Ильич? — отвлек его от мыслей голос дежурного.
— Да.
— Ваш аппарат соединен с телефоном базы райпромторга.
— Где расположена база?
— На Куйлюке, Борис Ильич. Улица Рисовая, 72.
— Ясно. Номер телефона записали?
— Записал.
— Диктуйте.
Телефон базы откликнулся тотчас же.
— Охранник Гаипов слушает.
— Начальник уголовного розыска полковник Булатов. Как у вас дела?
— Нормально, товарищ полковник. Все спокойно.
— Кто только что звонил с вашего телефона?
— Кто звонил? — охранник явно тянул время, соображая, что ответить. Решился. — Тип какой-то заходил. Сказал, срочно позвонить надо. Ну я…
— Один? — перебил Булатов.
— Что один? — переспросил охранник.
— Заходил один, спрашиваю!
— Один-один, — заторопился Гаипов. — Вы не подумайте, товарищ полковник. Он только позвонил, и я сразу дверь запер. Что-нибудь не так?
— Потом разберемся. Продолжайте дежурство.
— Хорошо, товарищ полковник.
Булатов опустил трубку на аппарат и с силой прижал ладони к глазам. Глаза нестерпимо жгло. Пульсирующая боль отдавалась в висках. И так же, пульсирующими толчками, работало сознание. Так. Звонили с Рисовой. И дом, в котором, если верить звонившему, находятся преступники — тоже на Рисовой. Какая-то связь между этим есть. Какая? Решили устроить засаду? Вряд ли. Зачем это им? Где гарантия, что я отреагирую на звонок? А даже если и отреагирую, откуда им знать, какие силы будут брошены на задержание преступников?
Нет, тут что-то другое. Скорее всего человек потому и звонил с Рисовой, что спешил. Убедился, что «гастролеры» на месте, что утром собираются удрать и кинулся звонить с ближайшего телефона. И плевать, какими он при этом руководствовался побуждениями. В разговоре мелькнула какая-то Нюська. Вполне возможно, — ревность. Но это сейчас не важно. Надо решаться. Надо решаться…
— Дежурный! — Булатов вздрогнул от того, как резко и повелительно прозвучал его собственный голос. С удивлением скосил глаза на прижатую к щеке трубку телефона. Подсознательно, еще не решив окончательно, что делать, он уже начал действовать.
— Войтенко слушает, товарищ полковник!
— Сколько у нас людей в наряде?
— Сейчас только я, да судмедэксперт, товарищ полковник. — Обе опергруппы на выезде.
— И все?
— Проводник со своей Альфой. Булгаков из тринадцатого отделения в соседней комнате отдыхает. Домой идти далеко, а в семь утра ему уже заступать. Да, вот товарищ Разумный зашел, уходить собирается.
— Разумный? Отлично! Разумного, Булгакова и проводника — ко мне!
— Слушаюсь, товарищ полковник.
— Машину к подъезду.
— Слушаюсь.
— Кто водитель?
— Ковалев, товарищ полковник.
— Прекрасно. Пусть захватит оружие. Выезжаем на операцию. Как только возвратится опергруппа — пошлите на Куйлюк. Трамвайная остановка на углу Рисовой. Запомнили?
— Так точно, товарищ полковник. Выслать опергруппу к трамвайной остановке на Рисовой.
— Действуйте, Войтенко.
— Слушаюсь.
«Разумный, Булгаков, проводник, Ковалев, — рассуждал Булатов, доставая из сейфа наган и засовывая его за пояс. — Ну что ж, группа что надо. Разумный с Булгаковым — опытные работники. Ковалев — классный стрелок, призы на соревнованиях берет… А там, глядишь, дежурная опергруппа подоспеет». Он перекинул через плечо шлейку мощного электрического фонаря и захлопнул сейф.