— Приму! — как-то театрально рассмеялась попутчица. — Конечно, приму. Такого мужика разве что круглая дура не примет!
Она обняла его за шею, прижалась губами к его губам, откинулась, увлекая за собой на диван…
Он надел пиджак, взялся за ручки чемоданов. Стараясь не смотреть в сторону хозяйки, дошел до двери. Не выдержал, оглянулся. Старуха глядела ему вслед, и выражение ее глаз было все то же: недоумение, испуг, укор.
— Я пошел. — Он потоптался, не зная, что сказать еще, и сознавая весь идиотизм своего поведения. Круто повернулся и шагнул в коридор. «Хоть бы заголосила, что ли! — подумал он со злобной надеждой. — Тогда все просто: вернусь, пришью и — ноги в руки!» Остановился у входной двери, прислушался. Старуха молчала. Блондин поставил чемоданы на пол, обул сандалеты, снял и запихнул в карман пиджака перчатки. Потом отодвинул щеколду и приоткрыл дверь. Убедившись, что поблизости никого нет, взял чемоданы и вышел из дому.
Что это было? Самозабвенное забытье? Экстаз вперемешку с яростью? Нежность и ненависть рядом, бок о бок? Падение и взлет?
Он очнулся от ощущения холода на щеках. Слезы? Чьи? Его или ее? Не может быть, чтобы он плакал. Не может быть. Он даже не помнит, когда в последний раз плакал. Значит, она — Лида. Неужели он ее обидел чем-то? Хотя… Женщины плачут не только от обиды и боли. Плачут от счастья. Значит… В купе темно. Кто и когда погасил свет? Наверное, Лида. Вот она, рядом. Теплая, своя, родная…
Что он ей говорил? Не вспомнишь. А ведь говорил.
Женщина рядом заворочалась, просыпаясь. Сонно забормотала что-то. Он прислушался.
— Выдумщик… Наговорил бог знает что… Вор… Убийца… Бежал из лагеря… Ради меня бросит все, начнет новую жизнь…
— Ты о чем? — не выдержал он, чувствуя, как зарождается в груди знакомый леденящий холодок.
— Не спишь? А я сама не пойму, сплю или наяву грежу. Мысли вслух.
— Продолжай, вместе посмеемся.
— Глупый! — В темноте она мягко провела ладонью по его щеке. — Думаешь, я хоть одному твоему мужскому слову поверила? Лгунишка… Хотел меня разжалобить, да? Зачем? Или напугать решил? Тоже глупо. Разойдемся, как встретились. Дорожный адюльтер и все. Сладкое воспоминание. Так ведь?
— Да, так. — Он свесил руку и пошарил в проходе между диванами. Одежда валялась на полу. На ощупь отыскал пиджак, достал нож. — Говори, говори.
— Я потому только и отдалась тебе без оглядки, что сразу поняла: как пришел, так и уйдет. Вид у тебя такой… Ненадежный, что ли?..
Холодная ярость заполнила все его существо.
— …Не ты, так кто-то другой вошел бы. Какая разница? Лишь бы потом слюни не распускал. Взял свое и иди. Согласен?
— Согласен. — Он повернулся к ней лицом. Просунул ладонь под шелковистый затылок. — Ты права. Каждый должен брать свое и уходить.
— Правда?
— Правда.
Он отыскал в темноте ее губы. Не выталкивая лезвия, стиснул в рукаве нож, прижал чуть ниже левой груди. Подумал: «только бы не в ребро!», надавил на кнопку и по тому, как легко скользнуло в плоть разящее жало, понял — не промахнулся.
Только пройдя несколько десятков шагов, он сообразил, что идет в сторону отделения милиции, и поспешно свернул в первый попавшийся переулок. На Жуковской перехватил такси, уложил чемоданы в багажник и, усаживаясь рядом с шофером, коротко бросил:
— В Келес.
— Думаешь, гастролер?
— Почти уверен, Борис Ильич. Последний раз аналогичный случай имел место пять лет назад. Тоже среди бела дня, в центре Ташкента. — Начальник уголовного розыска города Юрков снял фуражку, промокнул лоб клетчатым носовым платком. Вентилятор не охлаждал, лишь перемешивал душный воздух кабинета. — И тоже никаких следов. Тогда кража так и осталась нераскрытой.
— Чем располагаете? — Булатов ослабил узелок галстука, расстегнул верхнюю пуговицу.
— Словесный портрет. Вот в основном и все.
— В основном? А что еще?
— Так, некоторые детали.
— Например?
— Например то, как вел себя преступник по отношению к пострадавшей. Кравчук-Калиновская чуть ли не молиться на него готова. Корректен, видите ли, обходителен. Гуманен даже.
— Понять старушку можно: с кляпом во рту она бы наверняка не дождалась прихода супруга.
— А вы что по этому поводу думаете?
— Не вижу ничего особенного. Квартирные воры, как правило, на убийство не идут. Рыцарей из себя, правда, тоже не корчат.
— Вот-вот, — кивнул Булатов. — Здесь-то, по-видимому, и зарыта собака. Либо это не профессионал, либо… Это самое «либо» нам и предстоит выяснить.
— Первое отпадает, Борис Ильич. Вор действовал профессионально.
— Значит, остается второе. Что сделано?
— Ориентированы все восемнадцать городских отделений милиции, все райотделы Ташкентской области, областные управления, органы железнодорожной милиции. Проинструктированы участковые инспекторы. Сообщены приметы преступника.
— Хорошо. Обратите особое внимание на железную дорогу. Если ваша версия верна, то следы преступника надо искать именно здесь. Постоянно держите меня в курсе дела. Выделить вам в помощь работников республиканского аппарата?
— Надеюсь обойтись своими силами, Борис Ильич.
— Ну-ну. С богом, как говорится.
На следующее утро Булатов, как обычно, начал день с просмотра срочных материалов. Первой в стопке документов лежала сводка о происшествиях по республике. Убийств и грабежей нет. Это уже хорошо, отметил про себя Булатов. Несколько квартирных краж. Две драки с применением холодного оружия. Задержание подозрительных личностей… Стоп!..
Булатов оторвался от сводки и несколько секунд сосредоточенно смотрел в окно. Потом еще раз внимательно перечитал сообщение. Лукиных Егор Петрович… Задержан на железнодорожной станции Келес… Два чемодана с ценными вещами. Драгоценности, столовое серебро, шуба, отрезы… Убедительного объяснения по поводу находившихся при нем чемоданов дать не может…
Булатов снял трубку телефона.
— Соедините меня с Юрковым. Что? На вокзал уехал? Ясно. Тогда давайте Келесский райотдел. Повреждена линия? Жаль.
Он опустил трубку и машинально попал ею по ладони. Решился. Поднес трубку к губам:
— Машину к подъезду!
Проходя через приемную, бросил секретарю:
— Я — в Келес, к Ходжаеву.
Миновав широкие центральные улицы, машина запетляла по переулкам старого города. «Задержали позавчера, — размышлял Булатов. — Обвинений, естественно, предъявить не смогли. Ориентировка и приметы преступника в лучшем случае поступили вчера. И то вряд ли: телефонной связи-то с Келесом нет. Значит, могли отпустить на все четыре стороны. Да еще извинились. А ч-черт, нескладно все получается!»
Никаких аргументов в пользу того, что задержанный в Келесе Лукиных и преступник, совершивший кражу на квартире Кравчук-Калиновской — одно и то же лицо, у Булатова не было. Действовал он скорее интуитивно, да еще, помнится, в докладе Юркова фигурировали два чемодана.
— Побыстрее можно, Набиев?
Водитель покосился, не поворачивая головы, едва заметно кивнул.
— Сейчас за город выберемся, товарищ полковник. Тогда и нажмем.
«Победа» ворвалась в поселок на такой скорости, что идущий по тротуару мужчина в милицейской форме оглянулся и предостерегающе поднял руку.
— Тормозни, — приказал Булатов.
Набиев сбросил газ, и, поравнявшись с милиционером, остановил машину. Булатов распахнул дверцу.
— Приветствую вас, товарищ Ходжаев! Садитесь, подвезем.
— А, Борис Ильич! Здравствуйте. А я-то думаю, что за автолихачи у нас объявились. К нам?
— К вам, товарищ майор.
— Хорошо.
— Как у вас дела?
— Работаем. Я, правда, неделю дома провалялся. Ногу вывихнул. Сегодня наконец выбрался. В райисполкоме был, вот иду на работу.
— Происшествий нет?
— Особых нет.
— А не особых?
Майор пожал плечами.
— Задержали тут без меня одного.
«Сейчас скажет, что выпустили», — с досадой подумал Булатов.
— По станции с чемоданами слонялся. По виду нездешний. Если уезжать собрался, почему не из Ташкента? Ну и забрали.
— Так-так?..
— И вот уже третьи сутки держат в КПЗ.
У Булатова отлегло от сердца.
— Вы уверены?
— Уверен. — Майор сокрушенно вздохнул. — Только что с дежурным по телефону разговаривал. Приедем, разгон устрою.
— Здравия желаю, товарищ полковник! В райотделе происшествий нет. Дежурный старшина Худайкулов! — четко отрапортовал дежурный.
— Слышали? — недобро усмехнулся Ходжаев. — Третьи сутки незаконно держат человека под арестом, а происшествий нет. Худайкулов!
— Слушаю, товарищ майор!
— Приведите задержанного в мой кабинет.
— Слушаюсь!
— Отставить, — остановил его Булатов. — Пусть еще посидит немного.
— Правильно, товарищ полковник! — обрадовался старшина. — Не нравится мне этот тип. Морда у него какая-то недоверчивая.
— «Недове-э-эрчивая!» А тебя кто спрашивает? — рассердился Ходжаев. — Умник нашелся. Идемте, товарищ полковник.
Ознакомившись с обстоятельствами задержания, Булатов попытался связаться по телефону с городским уголовным розыском. Линия все еще не была исправлена, и он послал Набиева за Юрковым.
— Ничего не понимаю! — признался начальник райотдела. — проштрафились мои ребята. Накажу кого следует за нарушение. Юрков-то тут при чем?
— Нарушение, говорите? — переспросил Булатов, едва сдерживая улыбку.
— Ну! Не преступление же? Извинимся.
— Не придется вам извиняться, майор Ходжаев.
— Не понял?
— Сейчас поймете.
Булатов подвинул к начальнику отдела служебный пакет со штампом Министерства внутренних дел, лежавший поверх свежей почты. Пакет, по-видимому, доставили только сегодня утром, и он еще не был распечатан.
— Вскрывайте.
Ходжаев неохотно подчинился.
— И что там?
Ходжаев пробежал глазами машинописный текст.
— Ориентировка.
— А еще?
— Приметы преступника.
— Прочли?
— Прочел.