— Тогда прикажите привести задержанного.
Сомнения не давали Булатову покоя до той самой минуты, пока задержанный не переступил порог ходжаевского кабинета. Булатов пристально вгляделся в вошедшего и — сомнений как не бывало.
Задержанный держался уверенно, даже нагловато. «Морда у него какая-то недоверчивая», — вспомнил Булатов слова дежурного милиционера и мысленно усмехнулся.
— Я решительно протестую, гражданин полковник, — задержанный говорил спокойно. Пожалуй, даже слишком спокойно.
«Переигрывает, — подумал про себя Булатов. — Любой на его месте учинил бы скандал, да такой, что только держись!»
— Меня незаконно арестовали, незаконно содержат под стражей…
— Разберемся, — прервал Булатов. — Ваша фамилия?
— Я уже объяснял вашим товарищам: Лукиных Егор Петрович. Еду, вернее, должен был ехать с сестрой в Оренбург. Она там живет. Разминулись на перроне. Она отправилась с ребенком в медпункт. А тут поезд подошел. Толчея, суматоха. Билеты у нее. Я не знаю, какой у нас вагон. Побежал вдоль состава, думал, встречу ее. И вот, — задержанный развел руками, — поезд ушел, а я с чемоданами остался на перроне. Хорошо еще, что при ней есть деньги. Но все равно, представляете, каково ей?
«Сплошное вранье, — подумал Булатов. — Но складно. Было время продумать все как следует».
— Я бы очень просил вас, извините, не знаю вашего имени-отчества?..
— Булатов Борис Ильич. Начальник уголовного розыска республики.
Ни один мускул не дрогнул на лице задержанного.
— Адрес вашей сестры, пожалуйста.
— Зачем?
— Дадим ей телеграмму, чтобы не беспокоилась.
— Стоит ли? Надеюсь, вы меня наконец выпустите сегодня?
— Напрасно надеетесь, Егор Петрович.
— Да?
— Да. И давайте не будем терять время. Кто вас навел на квартиру Кравчук-Калиновской?
Лукиных все отрицал. Отказался давать показания. Даже когда пострадавшая Кравчук-Калиновская опознала его и принялась журить с чуть ли не материнской заботливостью, Лукиных, не моргнув глазом, заявил, что видит ее впервые.
— Как же так? — сокрушалась старушка. — Такой заботливый, предупредительный. Кордиамина даже накапал…
— Да отстаньте вы со своим протоколом! Не стану я ничего подписывать!..
Между тем следствие шло своим чередом, «досье» Лукиных пополнялось все новыми и новыми материалами. С помощью дактилоскопической карты была установлена личность «Лукиных». Как выяснилось, он четырежды отбывал наказание за грабежи, имеет за спиной три побега, последний из которых совершен в конце мая 1952 года. Семь раз менял фамилии.
Вызывая псевдо-Лукиных на очередной допрос, следователь, капитан милиции Махмудов, не только знал, с кем имеет дело, но и располагал неопровержимыми доказательствами виновности подследственного в целом ряде преступлений.
— У вас есть, что сказать следствию?
— Нет.
— Ну что ж, — следователь достал из пачки «Примы» сигарету, закурил. — В таком случае говорить буду я. Вы надеетесь на отсутствие улик, так ведь? В квартире Кравчук-Калиновской вы и в самом деле действовали очень осмотрительно. Но улики все же есть. Вот снимок отпечатков большого и указательного пальцев правой руки, оставленных вами на внутренней задвижке двери в доме Кравчук-Калиновской. А это — заключение дактилоскопической экспертизы о том, что отпечатки пальцев принадлежат именно вам. Говорить дальше?
Преступник молчал.
— Продолжаю. Вот документ из лагеря, где вы отбывали срок наказания и откуда вам удалось бежать 29 мая нынешнего года. Хотите взглянуть?
Лже-Лукиных отрицательно качнул головой.
— Ну что ж, идем дальше. Вот копия заявления гражданина Лукиных Егора Петровича о похищении у него паспорта и энной суммы денег. А здесь копии с объяснения некоего Крамера Якова Михайловича и с трудового соглашения, где красуется ваша собственноручная подпись. Растяпа-снабженец не удосужился даже сличить подписи в паспорте и на трудовом соглашении. Довольно или еще?
Махмудов сделал выжидающую паузу.
— Тогда продолжаем. В начале этого месяца в международном вагоне поезда «Владивосток-Москва» было совершено убийство с целью ограбления. Убита женщина. Проводник мельком видел мужчину, который сошел из соседнего вагона на одной из станций. Происходило это ночью, и разглядеть мужчину как следует проводник не смог, хотя тот и показался ему подозрительным.
На рассвете близ станции Филимонова машинист применил экстренное торможение, заметив впереди на рельсах упавший телеграфный столб. Тогда-то, проверяя, не пострадал ли кто из пассажиров, проводник международного вагона и обнаружил убитую вами женщину…
Впервые за все время преступник поднял голову и взглянул следователю в лицо.
— Да, убитую вами, — повторил Махмудов. — Вот фотографии отпечатков ваших пальцев на стакане и бутылке из-под коньяка, которые были обнаружены в купе убитой. А это отпечатки ваших пальцев на дверной ручке купе. Как видите, они сохранились лучше. Знаете, почему? Потому что руки у вас были выпачканы в крови. В крови убитой вами женщины. Махмудов затянулся в последний раз и загасил окурок о пепельницу. Так обстоят ваши дела, «Вампир». Да, и еще один штрих, имеющий отношение к ограблению Кравчук-Калиновской. Вас в этот день видели на улице Кафанова. И знаете, кто видел? Я. Я вышел из четырнадцатого отделения милиции и сел в машину. А вы стояли на противоположной стороне улицы. Будете отрицать?
— Нет, — хрипло выдавил из себя преступник.
— Ну, вот и отлично. А теперь выкладывайте, к кому вы поехали в Келес.
КОЛЬЕ С БРИЛЛИАНТАМИ
Конец июня 1952 года выдался необычайно знойным. По улице «Правды Востока» вдоль длинного ряда расположенных под навесом магазинов шел гражданин, одетый не по сезону в серый шерстяной костюм и такого же цвета шляпу, через руку перекинут габардиновый макинтош. Элегантно одетая женщина средних лет окинула его удивленным взглядом, отметив про себя, что человек этот явно приезжий, по-видимому, откуда-то с севера, и невольно улыбнулась, глядя на его залитое потом лицо. Мужчина встретился с ней взглядом и смущенно улыбнулся в ответ.
— Извините, — обратился он к женщине, — не подскажете, где здесь «Золотоскупка»?
— На улице Карла Маркса, рядом с ювелирным магазином.
— А это далеко!
— Три минуты ходьбы. Сверните на улицу Кирова.
— Впрочем, я тоже иду в ту сторону, могу показать.
— Буду вам очень признателен, — облегченно вздохнул мужчина.
Они вышли из-под навеса и направились к улице Кирова.
— Издалека приехали? — поинтересовалась попутчица.
— Из Сибири, — Мужчина достал из кармана платок и промокнул им лоб. — Проездом.
— И куда, если не секрет.
— В Тахиаташ. Я инженер-строитель, получил новое назначение.
— В Тахиаташ? — разочарованно переспросила женщина.
— Да, — кивнул попутчик. — А что?
— Нет-нет ничего, — спохватилась она.
— Вам не доводилось бывать в тех краях?
— Не доводилось. Но, как бы вам объяснить…
— Глухомань, — понимающе усмехнулся инженер. — Нам с женой не привыкать. Такая уж у меня профессия.
— Я не это имела в виду.
— А что?
— Жарко там, понимаете?
— Даже жарче, чем здесь?
— Намного жарче.
— Д-да… — Мужчина помолчал. — Вы меня насторожили. — Впрочем, может быть, и к лучшему, что все так сложилось.
И, перехватив недоуменный взгляд попутчицы, пояснил: — У жены вчера был приступ острого аппендицита. Ночью. Увезли на «скорой помощи» прямо из гостиницы. И сразу же оперировали. Представляете, если бы это случилось в поезде?
— Ужас какой! — всплеснула руками женщина. — Вам решительно повезло.
— Вот и я так думаю. — Мужчина отогнул рукав пиджака, взглянул на часы. — Повезло, конечно. Но теперь волей-неволей придется дней на десять задержаться в Ташкенте. А это — непредвиденные расходы. Вот и приходится идти в скупку.
— Я вас понимаю, — посочувствовала собеседница.
— Решил продать единственную нашу драгоценность. Семейная реликвия. Еще от прабабушки… Колье с бриллиантами.
Они пересекли Ленинградскую улицу. Незнакомец приостановился, опустил руку в боковой карман, извлек из него продолговатый футляр, обтянутый ярко-красным тисненым сафьяном, и открыл его…
Мириады лучей брызнули из футляра Женщина даже зажмурилась. Колье было великолепно.
— Какая прелесть! — воскликнул остановившийся рядом с ними полный мужчина, лет сорока пяти, одетый, как и полагается солидному местному жителю, в белый чесучовый костюм, легкие белые туфли и соломенную шляпу. В руке он держал коричневый со сверкавшими на солнце застежками портфель. Действительно великолепно… — не отрывая глаз от колье, вполголоса проговорила женщина.
— Надеюсь, в «Золотоскупке» возьмут… Деньги мне позарез нужны!.. — вздохнул инженер.
— Зачем же в «Золотоскупку»? — воскликнул подошедший. — Я его у вас куплю, если не возражаете. Просто грех упускать такую вещицу. Правда?
Последнее относилось к женщине. Та, продолжая любоваться драгоценностью, машинально кивнула.
— Господи, да что же это я? — спохватился вдруг он. — Простите мою бестактность, христа ради! Может быть, вы сами хотите его купить, а я… Вы уж меня не осуждайте, пожалуйста. Сам не пойму, что на меня нашло. Уж больно хорошее колье.
— Что? — женщина с трудом оторвала взгляд от раскрытого футляра. — Ну, разумеется, я куплю эту вещь. Только… Оно ведь, наверное, больших денег стоит, а у меня с собой…
Инженер страдальчески наморщил лоб.
— Вы думаете, я бы расстался с ним, не будь крайней нужды?
— Ради бога! — от избытка чувств женщина даже покраснела. — У меня и в мыслях не было торговаться. Уж если кто и понимает ваше положение, так это я, уверяю вас!
— Сколько вы хотите за колье? — деловито спросил мужчина в чесучовом костюме.
— Я даже не знаю, — смутился инженер.
— Как это не знаете? — оторопел тот. — Несете продавать вещь и не знаете, сколько она стоит?