доложили, что к нам вылетел представитель Ставки Маршал Советского Союза т.Василевский А. М. Я поспешил на аэродром… Я хорошо знал АлександраМихайловича… У меня о нем создалось впечатление как об очень талантливом ивесьма расчетливом, но осторожном военачальнике. Поэтому по пути на аэродром ядумал, что для меня осложнения начнутся не через три дня, а через каких-нибудьпару часов. Я был уверен, что нам придется отстаивать каждое кажущееся спервого взгляда рискованным положение нашего решения на наступление. А. М.Василевский внимательно выслушал мой подробный доклад о ходе подготовкиоперации. В первую очередь он был изумлен столь «необоснованной», поего мнению, шириной участка прорыва. Как уже упоминалось, ширина участкапрорыва была действительно для того времени сравнительно большой — 25 км надве общевойсковые армии ударной группировки фронта… Все мои попытки доказать,что сужение участка прорыва на болотистой местности ведет к явному уменьшениюсилы первоначального удара, успеха не имели… К счастью, представитель Ставкив конечном счете трезво оценил создавшееся положение. Он понял, что изменениерешения потребовало бы новой подготовки, для которой у нас уже не оставалосьвремени. «Если бы я приехал к вам несколько раньше, хотя бы на неделю,—сказал он в заключение,— то заставил бы пересмотреть принятое решение и всепеределать заново…» Признаюсь, в моей груди невольно шевельнулосьчувство искренней признательности командующему войсками 3-го Белорусскогофронта генерал-полковнику Ивану Даниловичу Черняховскому, по вине которогопредставитель Ставки Верховного Главнокомандования задержался прибытием кнам… Можно себе представить, с каким внутренним волнением после этого сталиожидать мы наступления решительного дня».
В этих строках И. X. Баграмян допустил ряд неточностей.
Встреча состоялась не за три дня и не за неделю, а за 16 дней до началаоперации. Вспоминая о ней, я должен сказать, что не обошлось, конечно, безобсуждения основных вопросов принимаемого решения и тем более вопроса о том,как лучше организовать прорыв обороны противника. Но никаких серьезныхразногласий, о которых пишет автор статьи, у меня с командующим фронтом небыло. Их и не могло быть: ведь решение прорвать фронт обороны врага наотдельных направлениях, используя для этой цели междуозерные и междуболотныеучастки местности к северо-западу от Витебска, предписывалось фронту директивойСтавки. Решением же командования фронта обеспечивалось создание на этихучастках необходимой артиллерийской плотности, гарантирующей успех прорыва.
А что касается моей «расчетливости» и «осторожности», окоторых пишет Иван Христофорович, то, по моему мнению, в них нет ничегоплохого, если соблюдено чувство меры. Думаю, что каждый военачальник, будь токомандир части или дивизии, командующий армией или фронтом, должен быть в мерурасчетливым и осторожным. У него такая работа, что он несет ответственность зажизнь тысяч и десятков тысяч воинов, и его долг — каждое свое решениевзвешивать, продумывать, искать наиболее оптимальные пути к выполнению боевойзадачи. Расчетливость и осторожность в рамках необходимости, по моему мнению,являются не отрицательным, а положительным качеством военачальника. Если жеавтор считает меня «расчетливым» и «осторожным» в томсмысле, что я устранялся от принятия решений, то, полагаю, для этого у него нетоснований. Как известно, И. В. Сталин был очень и очень требовательным кработникам Наркомата обороны, и вряд ли бы мне пришлось быть долгое время вдолжности начальника Генерального штаба и представителя Ставки на фронтах, еслибы я связывал их инициативу, не брал на себя ответственности при принятиирешения, боялся идти на риск.
Это отступление я сделал для внесения необходимых уточнений в воспоминания И.X. Баграмяна. К самому Ивану Христофоровичу я по-прежнему отношусь с глубокимуважением.
За землю Белорусскую
Начало операции «Багратион».— Фашистский фронт прорван.—Витебский,Белорусский и Минский «котлы».— Столица Белорусии свободна! — Второйэтап борьбы за Белоруссию.
22 июня 1944 года исполнилось три года, как началась Великая Отечественнаявойна. Войска наших западных фронтов готовились перейти в ближайшие дни врешительное наступление. Каждый из нас ждал его с нетерпением. В те дниособенно активно действовали белорусские партизаны. Они выводили из строяжелезные дороги в тылу врага; за одну ночь на 20 июня было подорвано более 40тыс. рельсов.
Итак, все было готово к решительному наступлению. Однако на 1-м Прибалтийском и3-м Белорусском фронтах операция «Багратион» началась не совсем так,как нам хотелось' бы. Погода не считалась с нашими планами. Небо затянулисплошные облака, и Авиацию дальнего действия нам удалось использовать лишьчастично. Накануне мы условились с И. Д. Черняховским, что первый день операции— 23 июня он проведет на своем основном фронтовом командном пункте,оборудованном на участке прорыва 11-й гвардейской армии К. Н. Галицкого, наоршанском направлении, а я, в зависимости от обстановки, буду находиться либона КП командующего 5-й армией Н. И. Крылова, на богушевском направлении, либона КП И. И. Людникова, командующего 39-й армией,— юго-восточнее Витебска.
С волнением ожидали мы первых вестей с поля боя. Внимательно следила за ходомсобытий и Ставка. Верховный Главнокомандующий в тот день неоднократно вызывалменя по телефону. Знаю, что звонил он и другим руководящим военачальникам наэтих фронтах.
Что же принес нам первый день операции, названной именем героя Бородина ПетраИвановича Багратиона? Из-за погоды мы не смогли использовать на полную мощностьи фронтовую авиацию. Основную помощь наступавшая пехота получила от превосходнопоработавшей артиллерии. Положение войск в армиях было далеко не одинаковым.4-я ударная армия, действовавшая севернее Полоцка, почти не продвинулась. 6-ягвардейская и 43-я армии, обходившие Витебск с северо-запада, решительнойатакой прорвали фронт обороны противника и, сопровождаемые танкаминепосредственной поддержки пехоты и самоходными орудиями, за день продвинулисьв глубину на 16 км. Вот-вот они должны были выйти на железную дорогу Полоцк —Витебск и к Западной Двине. 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта В. В.Будкова только ждал момента, когда его введут в образовавшийся прорыв.
39-я и 5-я армии, действовавшие южнее Витебска, перерезали меридиональнуюжелезную дорогу, форсировали реку Лучесу и продвигались примерно теми жетемпами, что и их соседи на Прибалтийском фронте. Теперь юго-западнее Витебскау немцев оставался коридор шириною всего около 20 км. Нашей первоочереднойзадачей было быстрее соединить левый фланг 43-й и правый фланг 39-й армий врайоне селения Островно. Мы — Баграмян, Черняховский и я — считали, чтодобиться этого нужно в ближайшие же сутки. Под Витебском, как и намечалосьпланом, назревал «котел», в котором должна была оказаться крупнаявражеская группировка. Юго-западнее находились немецкие резервы. Не допуститьих к Витебску можно было при условии быстрейшего продвижения наших войск врайон Сенно. Мы решили ускорить наступление 5-й армии, чтобы не позднее вечера24 июня ввести у Богушевска в прорыв конно-механизированную группугенерал-лейтенанта Н. С. Осликовского.
Когда она войдет в район Сенно, ее в зависимости от обстановки можно будетбросить на перехват шоссейной дороги Витебск — Лепель и в глубокий обход Орши сзапада.
На оршанском направлении 11-я гвардейская и 31-я армии натолкнулись наисключительно развитую в инженерном и огневом отношении оборону сильнойгруппировки противника. Здесь уже потерпели зимой неудачу войска Западногофронта. Теперь армии Галицкого и Глаголева, захватив 4—6 вражеских траншей,медленно продвигались вперед, стремясь добраться до второй полосы фашистскойобороны. Между тем 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова резерваСтавки находилась в одном переходе как от 5-й армии Н. И. Крылова, так и от11-й гвардейской К. Н. Галицкого. Ее следовало использовать там, где откроетсяоперативный простор, для широкого маневра. Где же он мог возникнуть? Мы сЧерняховским полагали, что успешно продвигающиеся войска Крылова и группаОсликовского в ближайшие же дни сломят сопротивление немцев под Оршей. В этихусловиях станет целесообразней ввести танковую армию в прорыв на участке именно5-й армии. Затем ее следовало направить на Борисов, как и предусматривалосьпланом.
С утра 24 июня 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты продолжали развиватьнаступление. Наибольшего успеха снова добились войска, сражавшиеся на витебскоми богушевском направлениях. 6-я гвардейская и 43-я армии, отбивая во встречномбою яростные атаки противника, вышли к Западной Двине, с ходу форсировали ее иповели борьбу за плацдармы на южном берегу реки. С юга в немецкий коридор уВитебска прорвались войска 39-й армии И. И. Людникова. Стремительнопродвигалась вперед и 5-я армия Н. И. Крылова. В полдень я позвонил И. X.Баграмяну. Выяснилось, что бойцы 67-й гвардейской стрелковой дивизии 6-йгвардейской армии на лодках, плотах, бочках и других подручных материалахпереплывают через Западную Двину. Из-за сильного сопротивления врага несколькоснизился темп наступления 43-й армии. Между тем от нее зависел успех окружениявитебской группировки тем более, что соединения 39-й армии с южной стороны ужевыполнили свою задачу, захлестнув кольцо. Пленные сообщали, что немецкоекомандование якобы просит у Гитлера разрешения отвести войска из Витебска назапад. Договорились с командующим 1-м Прибалтийским фронтом, что он сделаетвсе, чтобы не позже чем через день войска 43-й армии соединились с войсками39-й армии в районе Гнездиловичей, на шоссе, ведущем из Витебска.
Поздравив через И. И. Людникова воинов его армии с успехом, я переключился на3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус В. Т. Обухова. Мы с И.Д. Черняховским и с командиром корпуса обсудили положение, проверили готовностьтанкистов, входивших в группу Осликовского. К вечеру танки начали движение,обогнали ушедшую далеко вперед пехоту, а на следующий день с десантом