поинтересовался, как он относится к моему предложению. Алексей Иннокентьевичсказал, что не разделяет его. Сталин пообещал подумать, а пока подписалдирективу Ставки, согласно которой я, как ее представитель, обязан был взять насебя с 22 февраля руководство боевыми действиями 3-го Белорусского и 1-гоПрибалтийского фронтов[111]. В заключение Сталин спросил, когда я смогу отправиться на фронт.Я назвал следующий день. Верховный разрешил мне дня два побыть с семьей,сходить в театр, а 19-го вечером накануне отъезда просил вновь зайти к нему.
Разговор происходил ночью. А днем 18 февраля пришло известив, что в районегорода Мельзак смертельно ранен И. Д. Черняховский. В правительственномизвещении говорилось: «18 февраля скончался от тяжелого ранения,полученного на поле боя в Восточной Пруссии, командующий 3-м Белорусскимфронтом генерал армии Черняховский Иван Данилович — верный сын большевистскойпартии и один из лучших руководителей Красной Армии. В лице товарищаЧерняховского государство потеряло одного из талантливейших молодыхполководцев, выдвинувшихся в ходе Великой Отечественной войны…»
Я узнал о смерти Ивана Даниловича, находясь в Большом театре. Во времяспектакля ко мне тихо подошел мой адъютант П. Г. Копылов и сказал, что меняпросит к телефону Верховный Главнокомандующий. Он-то и сообщил мне этугорестную весть и сказал, что Ставка намерена поставить меня во главе 3-гоБелорусского фронта.
Утрату Ивана Даниловича я переживал очень тяжело. Я близко и хорошо знал его,ценил в нем отличного полководца, беспредельной честности коммуниста,исключительной души человека. Наше первое знакомство состоялось в январе 1943года, при подготовке и проведении Воронежско-Касторненской операции. И. Д.Черняховский командовал тогда 60-й армией. Начав довольно робко свою первуюнаступательную армейскую операцию, причем в крайне неблагоприятных погодныхусловиях, он, быстро овладев собой и взяв в руки армию, блестяще выполнилпоставленную задачу, освободив в первый же день Воронеж. Еще болееблистательным результатом оперативного руководства со стороны молодогокомандарма явились боевые действия его армии при взятии Курска: город был взятв течение суток.
Особенно сблизила нас с Иваном Даниловичем общая работа в Белоруссии. Онапротекала в атмосфере взаимного доверия, уважения и желания помочь друг другу.Черняховский возглавлял один из ведущих фронтов — 3-й Белорусский. То былапервая фронтовая операция, которую проводил самый молодой в Красной Армии,исключительно талантливый и энергичный командующий фронтом.
Хорошее знание войск, многообразной и сложной боевой техники, умелоеиспользование опыта других, глубокие теоретические знания позволялиЧерняховскому отлично управлять войсками, входившими в состав его фронта,решать сложнейшие задачи, которые ставило перед ним ВерховноеГлавнокомандование. В бою Черняховский находился на наиболее ответственныхучастках, внимательно следя за действиями своих войск и противником. Он чуткоприслушивался к мнению подчиненных. Смело использовал все новое и полезное вобучении войск и организации боя. Солдаты, офицеры и генералы любили своегокомандующего прежде всего за человечность и заботу о них, за отвагу ибесстрашие, за твердость и настойчивость при проведении в жизнь решений, запрямоту и простоту в обращении, за гуманность и выдержку, за требовательность ксебе и к подчиненным. Да, он был строг и требователен. Но никогда не позволялсебе унижать достоинство человека…
Вечером 19 февраля перед отъездом на фронт я был у ВерховногоГлавнокомандующего. Он дал мне ряд советов и указаний, касающихся предстоявшейработы. Прощаясь, пожелал мне и войскам победы и успехов. В приемной А. Н.Поскребышев вручил мне два пакета. В одном из них лежал приказ Ставки от 18февраля. В нем говорилось:
«1. Ввиду смерти командующеговойсками 3-го Белорусского фронта генерала армии Черняховского И. Д.,последовавшей от тяжелого ранения, назначить командующим войсками 3-гоБелорусского фронта Маршала Советского Союза Василевского А. М. МаршалуВасилевскому вступить в командование войсками фронта не позже 21 февраля с. г.2. До прибытия на фронт Маршала Василевского исполнение обязанностейкомандующего войсками фронта возложить на начальника штаба фронтагенерал-полковника Покровского. 3. Приказ Ставки Верховного Главнокомандованияот 17.II о возложении на Маршала Советского Союза Василевского руководствадействиями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтовотменить»[112].
Во втором пакете я обнаружил документ, который был для меня неожиданным,—постановление ГКО о том, что во изменение постановления ГКО от 10 июля 1941года Ставка Верховного Главнокомандования Вооруженных Сил утверждается вследующем составе: Верховный Главнокомандующий и нарком обороны МаршалСоветского Союза Сталин И. В., заместитель наркома обороны Маршал СоветскогоСоюза Жуков Г. К., заместитель наркома обороны Маршал Советского СоюзаВасилевский А. М., заместитель наркома обороны генерал армии Булганин Н. А.,начальник Генерального штаба генерал армии Антонов А. И., главкомВоенно-Морского Флота адмирал флота Кузнецов Н. Г. Недоумевая, я спросилПоскребышева, чем вызвано это постановление? Ведь на протяжении почти всейвойны я, будучи начальником Генерального штаба и заместителем наркома обороны,членом Ставки официально не состоял. Не были членами Ставки ни один изкомандующих фронтами, за исключением Г. К. Жукова. Поскребышев, улыбнувшись,ответил, что он знает об этом ровно столько же, сколько и я.
20 февраля я прибыл в Восточную Пруссию в штаб 3-го Белорусского фронта и 21февраля вступил в командование. Моя непосредственная работа в войсках этогофронта на протяжении почти всей Белорусской операции летом 1944 года позволиламне быстро освоиться на новом поприще, так как я отлично знал не толькоруководящий состав фронтового управления, но также армейское и корпусноекомандование большинства армий, входивших во фронт.
С членом военного совета генералом В. Е. Макаровым у меня сразу же установилсяхороший деловой контакт. Мы понимали друг друга и свои действия согласовывалибез осложнений. Насколько позволяло время, я старался быть в курсе всейпартийно-политической работы в войсках. Должен сказать, что я и до этого неимел ни трений и ни тем более конфликтов с членами военных советов, на каком быфронте я ни находился. Напротив, у меня были с ними хорошие отношения. В связис этим хочу отметить особенно теплые отношения между мною и начальникомГлавного политического управления Красной Армии А. С. Щербаковым. Он всегдасогласовывал со мной принципиальные вопросы, требующие мнения Генеральногоштаба. Почти каждое утро Александр Сергеевич звонил мне в Генеральный штаб, аесли я находился на фронте,— туда, и спрашивал, какова обстановка, что нового вразвитии военных действий. Как-то Александр Сергеевич сказал мне:
— Вы берете трубку, и я уже по вашему голосу догадываюсь, каковы дела нафронтах.
И. В. Сталин очень доверял А. С. Щербакову. Материалы, согласованные сАлександром Сергеевичем или завизированные им, он подписывал без задержки.Бывало, позвонит А. С. Щербаков и скажет:
— Александр Михайлович, товарищ Сталин занят по горло делами и вряд ли я попадук нему. Поэтому я пришлю вам папку со срочными делами, будьте добры — доложите.
Когда я начинал докладывать главпуровские документы, Сталин иногда спрашивалменя:
— Вы, товарищ Василевский, переговорили с Щербаковым и знакомы с этимидокументами?
— Я не открывал папку,— как правило, отвечал я.
Но Сталин уже подписывал со словами:
— Ему можно верить.
Так случалось в основном лишь с материалами начальника
Главного политического управления Красной Армии, в отличие от документов,которые мне приходилось докладывать Сталину по просьбе начальников тех или иныхуправлений Наркомата обороны…
Обстановка под Кенигсбергом была тогда достаточно сложной. Пока 3-й Белорусскийвел затяжные бои по уничтожению хейльсбергской группировки противника, 1-йПрибалтийский действовал на Земландском полуострове и под самим Кенигсбергом.Чтобы не распылять наших сил, Верховное Главнокомандование 17 февраля приказалокомандующему 1-м Прибалтийским фронтом И. X. Баграмяну организовать прочнуюоборону вокруг Кенигсберга, сосредоточив основные усилия на ликвидации с 20 по27 февраля земландской группировки противника. Но фашисты упредили наступлениенаших войск. Пополнив оперативную группу «Земланд» войсками,переброшенными по морю из Курляндии, 19 февраля гитлеровцы с цельюдеблокирования кенигсбергской группировки нанесли два внезапных встречныхудара: из Кенигсберга и с Земландского полуострова. После трехдневныхожесточенных боев им удалось оттеснить войска фронта и создать коридор,соединивший кенигсбергскую группировку с земландской.
Учитывая это, а также и то, что операции по ликвидации здесь вражескихгруппировок требовали единого руководства, Ставка Верховного Главнокомандованияприняла 21 февраля решение передать войска, действовавшие в Восточной Пруссии,3-му Белорусскому фронту, возложив на него в дальнейшем ответственность заликвидацию всех находившихся там соединений противника. В соответствии с этимрешением 1-й Прибалтийский фронт с 24 часов 24 февраля 1945 года упразднялся, аего войска, переименованные в Земландскую группу, включались в состав 3-гоБелорусского фронта. Генерал армии И. X. Баграмян был назначен командующимЗемландской группой войск и одновременно заместителем командующего 3-мБелорусским фронтом. Начальник штаба 1-го Прибалтийского фронтагенерал-полковник В. В. Курасов стал начальником штаба Земландской группы, членвоенного совета фронта генерал-лейтенант М. В. Рудаков — соответственно членомвоенного совета этой группы войск. Таким образом, в состав объединенного 3-гоБелорусского фронта теперь вошли 2-я гвардейская, 43-я, 39-я, 5-я, 50-я, 11-ягвардейская, 31-я, 28-я, 3-я и 48-я общевойсковые армии, 1-я и 3-я воздушные