практической подготовке войск к проведению этой операции. В конце мартаВерховный Главнокомандующий обязал меня встретиться с маршалом К. Е.Ворошиловым, являвшимся представителем Ставки при Отдельной Приморской армии,действовавшей на керченском направлении, с тем чтобы детально отработать с нимвсе вопросы, касающиеся взаимодействия в операции войск 4-го Украинского фронтаи Отдельной Приморской армии. Я в то время находился в войсках 3-го Украинскогофронта, проводившего Одесскую наступательную операцию. Наша встреча состоялась29 марта в Кривом Роге, куда по указанию Верховного Климент Ефремович прибыл изТамани поездом.
После ознакомления с составом сил и средств 4-го Украинского фронта и с темизадачами, которые предстояло ему решать, К. Е. Ворошилов усомнился в реальностиуспешного выполнения имевшимися силами спланированной фронтом и утвержденнойСтавкой операции. Дальнейшее обсуждение плана операции в целом и увязкудействий фронта с Отдельной Приморской армией мы по предложению КлиментаЕфремовича решили продолжить на следующий день в Мелитополе с привлечениемкомандования 4-го Украинского фронта.
При этой встрече после подробного доклада командующего фронтом Ф. И. Толбухинао плане проведения операции К. Е. Ворошилов сразу же поставил перед ним вопрос,достаточно ли хорошо знает он и его штаб противника, с которым придется иметьдело, и уверен ли он, что имеющимися силами фронт сможет выполнить поставленныезадачи. При этом он сослался на то, что он с войсками Отдельной Приморскойармии на керченском направлении, имевшими значительное превосходство в силахнад противником, многократно пытались прорвать оборону врага, но успеха неимели.
— Уверен, что и вам,— закончил Климент Ефремович,— с вашими силами не удастсяэто, и вы подведете Ставку.
После такого выступления авторитетнейшего маршала Ф. И. Толбухин заколебался,заколебался и его начальник штаба С. С. Бирюзов, заявляя, что, конечно, силенокмаловато и было бы куда лучше, если бы их добавили. Меня это встревожило, и янапомнил командованию фронта, что все расчеты, на которых строился утвержденныйСтавкой план операции, исходили не только от меня, но и прежде всего от них ичто при представлении этого плана в Ставку, да и по сей день уверенность вуспехе операции была полная.
— Чем же объяснить изменение вашего отношения к плану операции?
В ответ К. Е. Ворошилов заявил, что вводить в заблуждение Ставку он не позволити считает своим долгом доложить Ставке о своих сомнениях и сомненияхкомандования фронтом. После этого он предложил мне присоединиться к его мнению.Я заявил, что сомнения в успехе операции считаю совершенно необоснованными инапрасными и ставить о них в известность Ставку и просить у нее дополнительныесилы не буду. Заявил и о том, что если Ф. И. Толбухин отказывается от ранеепринятого нами решения на проведение операции, то я готов прямо отсюда доложитьСтавке об этом и просить не изменять утвержденного плана операции и сроков дляее проведения и возложить на меня непосредственное ее проведение и командованиевойсками 4-го Украинского фронта. Такое заявление подействовало не только на Ф.И. Толбухина, но и на К. Е. Ворошилова. Он сказал, что не будет вмешиваться вдействия 4-го Украинского фронта, а выскажет свои опасения в примечании кнашему донесению в Ставку, хотя и от этого потом отказался.
Что касается сроков проведения операции по освобождению Крыма, то решилипросить разрешения Ставки начать ее войсками 4-го Украинского фронта наПерекопе и Сиваше 5 апреля, а на керченском направлении, по настойчивой просьбеКлимента Ефремовича, через 2—3 дня после этого, то есть после того, как войска51-й армии возьмут Джанкой и будут развивать наступление на Симферополь.
Операция по освобождению Крыма, как известно, была осуществлена успешно.
Еще раз считаю возможным заметить, что подобная практика, когда начальникГенерального штаба значительную часть времени находился на фронте в ролипредставителя Ставки, может, и не является лучшей формой его деятельности, но яне решусь ее осуждать. В тех конкретных условиях, как я уже и говорил, это,видимо, было неизбежно и способствовало конкретному оперативному руководствувоенными действиями со стороны Верховного Главнокомандования.
Генеральный штаб за годы войны проделал огромную работу, причем особенно онабыла плодотворной в период наступательных действий Вооруженных Сил СССР. Нопрежде чем стать эффективным оперативным органом Верховного Главнокомандования,он прошел путь поисков своего места в стратегическом руководстве, своейорганизационной структуры, методов своей работы.
Мне приходилось слышать, что эти вопросы в предвоенные годы не были достаточноглубоко решены, а потому-де, как только страна вступила в войну, Генштаб былвынужден перестраиваться.
В принципе, полагаю, нет ничего необычного в том, что с началом войныГенеральный штаб в какой-то мере перестраивается, ищет более совершенныеструктуру и методы своей деятельности, Как бы ни была глубоко продумана егоработа в мирное время, война неизбежно заставляет вносить те или другиеизменения. Это объективно необходимые изменения, идущие на пользу делу.
Как только началась война, существовавшие в Генеральном штабе отделыСеверо-Западный, Западный, Юго-Западный, Ближневосточный и Дальневосточный былиупразднены и взамен них созданы направления по числу фронтов. Этойреорганизации требовали интересы руководства вооруженной борьбой.
Принес также .пользу созданный, хотя и временно, институт представителейГенерального штаба на фронтах, в армиях, отдельных корпусах и дивизиях.
Но поскольку война вначале пошла не так, как хотелось бы, поиски лучшейорганизационной структуры иногда велись поспешно и были не совсем оправданы.Опыт показал, что можно было бы не идти на создание с независимыми от Генштабафункциями Главного управления формирования и укомплектования войск, а также напередачу Управления военных сообщений в Главное управление тыла ВооруженныхСил. Генштаб после этих введений смог больше времени уделять решениюоперативно-стратегических вопросов. Но сразу же возникли организационныетрудности. То, что за Генштабом были оставлены функции контроля за этимиуправлениями, оказалось недостаточным для решения по существу задачформирования и укомплектования войск и организации перевозов.
Дело в том, что план организационных мероприятий и укомплектования непременнодолжен быть увязан с оперативными задачами Вооруженных Сил и удовлетворять темтребованиям, которые предъявляет к организации и вооружению войск современныйбой, а так как всеми этими данными в полной мере мог располагать толькоГенеральный штаб, следовательно, и разрабатываться этот план мог не где-либо, атолько в Генштабе. Еще сложнее обстояло с военными сообщениями, потому что планобъема и направления перевозок, и особенно оперативных, мог готовиться только вГенеральном штабе. Перед Московской битвой начальник тыла А. В. Хрулев сработниками Наркомата путей сообщения си-. дели у меня в кабинете и вместе сработниками Генштаба составляли план перевозок резервов оружия, боевой техники,боеприпасов и т. д. И так случалось каждый раз, когда приступали к подготовкеочередной операции.
В годы войны трудно и практически неоправданно отделять от Генштаба какорганизационно-мобилизационную работу, так и военные сообщения. Поэтому уже в1943—1944 годах, когда был накоплен достаточный опыт стратегическогоруководства, они вновь стали составными частями аппарата Генерального штаба. И.В. Сталин легко дал согласие на возвращение к той структуре Генерального штаба,которая в принципе была разработана в предвоенные годы и с которой мы встретиливойну.
Бывало и так, что ненужность новых введений становилась очевидной почти сразуже. В первые дни войны по указанию Сталина был образован институт советниковначальника Генерального штаба на положении его внештатных заместителей. Их былошесть. Для такой роли подобрали подготовленных и авторитетных военачальников.Они самым серьезным образом отнеслись к своему назначению и горели искреннимжеланием помочь Генеральному штабу. Но на практике получалось так, что приходиттот или другой советник к начальнику Генштаба, усядется и начинает высказывать,что, по его мнению, делается неверно и что нужно делать, как организоватьработу Генштаба и управление войсками. Советники не несли ответственности ни заработу Генштаба, ни за деятельность командования фронтов, ни за состояниевойск. Пришлось отказаться от такого института.
Не принесли желаемых результатов, как уже об этом говорилось ранее, главныекомандования направлений, созданные в начале июля 1941 года.
Несмотря на то, что главкомами направлений были назначены наиболее опытные иавторитетные военачальники — К. Е. Ворошилов, С. М, Буденный и С. К. Тимошенко,наладить более конкретное и оперативное руководство через них не удалось и неудалось главным образом потому, что они не были наделены соответствующимиполномочиями и у них не было для этого ни сильных, работоспособных штабов, нирезервов, чтобы активно воздействовать на военную обстановку. А так как событияна фронтах менялись быстро, то Ставка, как правило, не имела возможности даватьдирективы фронтам через промежуточное звено, а вынуждена была обращатьсянепосредственно к исполнителям — командующим фронтами. Поэтому к лету 1942года, как я отмечал, главные командования стратегических направлений былирасформированы, и Ставка взяла на себя непосредственное руководство фронтами.
Несколько иначе произошло с управлением войсками на Дальнем Востоке. Здесь, причрезмерной удаленности командования фронтов от Ставки, при крайне ограниченныхпо тому времени надежных средствах связи Москвы с Дальним Востоком, при единойстратегической цели, которую решали войска фронтов, Главное командованиесоветских войск Дальнего Востока, по оценке Ставки и ГКО, полностью себяоправдало.
Затрону еще один вопрос, хотя он и не прямо связан с организационнойструктурой. Осенью 1941 года решением Ставки были расширены права и обязанности