разгрома немецко-фашистских захватчиков. И когда Сталин, как Генеральныйсекретарь, Председатель Совета Народных Комиссаров, Председатель ГКО, стал ещеи Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись более благоприятныевозможности для успешной борьбы за победу.
Такое объединение в лице И. В. Сталина функции партийного, государственного ивоенного руководства не означало, что он в годы войны единолично решал всевопросы.
В Постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личности и егопоследствий» справедливо говорится:
«Нельзя сказать, чтоне было противодействия тем отрицательным явлениям, которые были связаны скультом личности и тормозили движение социализма вперед. Более того, былиопределенные периоды, например, в годы войны, когда единоличные действияСталина резко ограничивались, когда существенно ослаблялись отрицательныепоследствия беззаконий, произвола и т. д. Известно, что именно в период войнычлены ЦК, а также выдающиеся советские военачальники взяли в свои рукиопределенные участки деятельности в тылу и на фронте, самостоятельно принималирешения и своей организаторской, политической, хозяйственной и военной работой,вместе с местными партийными и советскими организациями обеспечивали победусоветского народа в войне. После победы отрицательные последствия культаличности вновь стали сказываться с большой силой»[116].
Конечно, Сталин, принимая руководство сражающимися с врагом ВооруженнымиСилами, не обладал в полной мере военными знаниями, какие требовались в областисовременного оперативного искусства. Но у него был опыт гражданской войны, онзнал процесс советского военного строительства и развития военного дела. Однакорешающим, полагаю, являлся громадный политический авторитет Сталина, доверие кнему народа, Вооруженных Сил.
По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины ВеликойОтечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегическогокомандования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военнымиусилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительноевлияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне.Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно впервый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военнымруководителем, вместе с тем не лишенным и личного обаяния.
И. В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительнобольшими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдатьво время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и припостоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается,внимательно слушает выступающих, иногда задает вопросы, подает реплики. А когдакончится обсуждение, четко сформулирует выводы, подведет итог. Его заключенияявлялись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились воснову постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказовВерховного Главнокомандующего. Но бывало, что кто-то по указанию Сталинапрямо на заседании готовит проект. Сталин подойдет, прочитает написанное,иногда внесет поправки, а если проект не удовлетворяет, сам продиктует егоновый вариант.
Подобная практика существовала и в Ставке. Если во время обсуждения вопросавозникала необходимость, Сталин предлагал кому-либо, в том числе и мне,готовить директиву. Написанная от руки, она тут же подписывалась Сталиным иликак Верховным Главнокомандующим, или как наркомом обороны, и ее немедленнонесли на шифр и телеграф для передачи в войска. Однако такая практика работынад документами не снижала требовательности Сталина к их содержанию илитературным качествам.
Я уже отмечал, что в первые месяцы сказывалась недостаточностьоперативно-стратегической подготовки Сталина. Он мало советовался тогда сработниками Генштаба, командующими фронтов. Даже руководящие работникиОперативного управления Генштаба не всегда приглашались для отработки наиболееответственнейших, оперативных директив Ставки. В то время решения, как правило,принимались им единолично и нередко не совсем удачные. Так было с постановкойзадачи Юго-Западному фронту в начале войны, с планом зимней кампании 1941/42года, с планом на весну и лето 1942 года.
Мы это тяжело переживали. Всех опытных работников Генштаба он немедленноотправлял на фронт. Фронту, конечно, были очень нужны кадры. Но я бы сказал, втакой же, если не в большей мере они требовались и рабочему органу Ставки. Намое очередное возражение против посылки из Генштаба в войска того или иногоопытного генерала он обычно отвечал:
— Там он нужнее.
А когда я весной 1942 года обратился с просьбой вернуть с фронта Н. Ф.Ватутина, ибо мы, что называется, задыхались без квалифицированных штабныхработников, он серьезно спросил: «А что он не годится на фронте?»
Тем не менее я не хочу, чтобы у читателя сложилось неверное представление, чтов начальный период войны со стратегическим руководством обстояло плохо. Такойкатегорический вывод делать было бы неоправданно. Верховное Главнокомандованиеосуществляло повседневное руководство действиями фронтов.
Поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного Главнокомандующегоявился сентябрь 1942 года, когда создалась очень трудная обстановка и особеннопотребовалось гибкое и квалифицированное руководство военными действиями.Именно в это время он стал по-другому относиться к аппарату Генштаба,командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на коллективный опытвоеначальников. От него с той поры нередко можно было услышать слова:«Черт возьми, что же вы не сказали!»
С тех пор, прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведениявооруженной борьбы, Сталин советуется, обсуждает его при участии своегозаместителя, руководящих работников Генерального штаба, Главных управленийНаркомата обороны, командующих фронтами, а также наркомов, ведающих обороннойпромышленностью.
Завершился и процесс роста Сталина как военачальника. Я уже писал, что в первыемесяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейнымдействиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв онподнялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслиткатегориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки ипроведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, сполным учетом военной науки, чтобы они были и решительными и маневренными,предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметнопроявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применениювсех возможных вариантов начала операций и ее ведения. И. В. Сталин стал хорошоразбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо онпревосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативномискусстве.
Думаю, Сталин в период стратегического наступления Советских Вооруженных Силпроявил все основные качества советского полководца. Он умело руководилдействиями фронтов, и все советское военное искусство за годы войны показалосилу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусствохваленой на Западе немецко-фашистской военной школы.
Большое влияние Сталин оказал на создание делового стиля работы Ставки. Еслирассматривать этот стиль начиная с осени 1942 года, то его характеризовали:опора на коллективный опыт при разработке оперативно-стратегических планов,высокая требовательность, оперативность, постоянная связь с войсками, точноезнание обстановки на фронтах.
Составной частью стиля работы И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующегоявлялась его высокая требовательность. Причем она была не только суровой, что,собственно, оправданно, особенно в условиях войны. Он никогда не прощалнечеткость в работе, неумение довести дело до конца, пусть даже это допустит иочень нужный и не имевший до того ни одного замечания товарищ.
В подтверждение этого позволю себе привести один пример — о серьезнойнеприятности, которую пришлось пережить одному из опытнейших работниковОперативного управления Генерального штаба, В. Д. Иванову.
Во время событий на Халхин-Голе в 1939 году, как известно, советскимкомандованием из советских и монгольских войск была создана 1-я армейскаягруппа под управлением комкора Г. К. Жукова, а для координации действий этихвойск на базе Забайкальского округа была образована фронтовая группа подкомандованием командарма 2-го ранга Г. М. Штерна. Своевременному прибытию егоиз Москвы в Монголию — в район боевых действий — правительством и наркомомобороны придавалось большое значение. Организация перелета была возложена наГенеральный штаб, а непосредственное и ежечасное наблюдение за перелетом былопоручено начальником Генштаба временно исполнявшему должность начальникаОперативного управления В. Д. Иванову. Пользуясь информацией Иванова, Б. М.Шапошников периодически докладывал о ходе полета правительству и И. В. Сталину.В назначенный день и час Штерн долетел до Читы, с тем, чтобы сразу жеперелететь в конечный пункт, для чего требовалось всего лишь менее часавремени.
На следующее утро Б. М. Шапошников, когда ему позвонил Сталин, доложил, чтоШтерн уже находится на месте, то есть доложил то, что ему только что былодоложено Ивановым. Прошло какое-то время, и снова Сталин звонит Шапошникову иначинает гневно выговаривать:
— Ваши люди лгут. У меня в руках телеграмма от Штерна, он еще в Чите.Разберитесь, и виновного под трибунал.
В. Д. Иванов был уверен, что пустячный по расстоянию перелет от Читы в Монголиюсовершен, не проверил этого, тогда как разыгравшаяся в Чите и на трассе бурязадержала самолет.
В трибунал В. Д. Иванова все же не передали, судили судом чести и отчислили изГенштаба, а в дальнейшем он был назначен начальником штаба одной издальневосточных армий. С началом войны он сразу же обратился к начальникуГенштаба с настойчивой просьбой перевести его для работы на фронт. В зиму