целом предусматривалось, что Германии потребуется для развертывания сил нанаших западных границах 10-15 дней от начала их сосредоточения. О возможныхсроках начала войны в докладе ничего не говорилось. Таковы его общие контуры.
Этот проект и план стратегического развертывания войск Красной Армиидокладывались непосредственно И. В. Сталину в сентябре 1940 года в присутствиинекоторых членов Политбюро ЦК партии. От Наркомата обороны план представлялинарком С. К. Тимошенко, начальник Генерального штаба К. А. Мерецков и егопервый заместитель Н. Ф. Ватутин. Мы с генералом А. Ф. Анисовым, доставив вКремль план, во время его рассмотрения в течение нескольких часов находились вкомнате секретариата И. В. Сталина. Прежде чем рассказывать о дальнейшем ходесобытий, упомяну о том, почему в представлении ЦК партии важнейшегооперативного документа не участвовал один из его основных составителей и авторглавных его идей. Дело в том, что в августе 1940 года на должность начальникаГенерального штаба был назначен генерал армии К. А. Мерецков.
О том, что предшествовало перемещению Б. М. Шапошникова, я знаю со слов БорисаМихайловича. Как он рассказывал, И. В. Сталин, специально пригласивший его дляэтого случая, вел разговор в очень любезной и уважительной форме. Послесоветско-финского вооруженного конфликта, сказал он, мы переместили Ворошиловаи назначили наркомом Тимошенко. Относительно Финляндии вы оказались правы:обстоятельства сложились так, как предполагали вы. Но это знаем только мы.Между тем всем понятно, что нарком и начальник Генштаба трудятся сообща ивместе руководят Вооруженными Силами. Нам приходится считаться, в частности,с международным общественным мнением, особенно важным в нынешней сложнойобстановке. Нас не поймут, если мы при перемещении ограничимся одним народнымкомиссаром. Кроме того, мир должен был знать, что уроки конфликта с Финляндиейполностью учтены. Это важно для того, чтобы произвести на наших врагов должноевпечатление и охладить горячие головы империалистов. Официальная перестановка вруководстве как раз и преследует эту цель.
- А каково ваше мнение? - спросил Сталин.
Исключительно дисциплинированный человек, Борис Михайлович ответил, что онготов служить на любом посту, куда его назначат. Вскоре на него было возложеноруководство созданием оборонительных сооружений, он стал заместителем наркомаобороны и направлял деятельность Главного военно-инженерного управления иуправления строительства укрепленных районов.
Для нас, работников Генштаба, причина перевода Б. М. Шапошникова на другуюдолжность осталась непонятной. Не скрою, мы очень сожалели об этом. Каждый изнас отлично сознавал, какой весомый багаж ценных знаний, особенно в областиоперативного искусства, и какой богатейший опыт штабной службы приобрели мы,работая с Борисом Михайловичем и повседневно учась у него.
Добавлю, что, занимаясь разработкой военной теории, он неустанно стремилсядовести до широких кругов командного состава последние достижения военнойнауки. Будучи начальником Генштаба, он регулярно выступал с докладами на курсахусовершенствования командного состава, при разборах войсковых маневров, ученийи всюду на конкретных примерах умело наставлял высший командный состав в теорииштабной службы, прививал культуру руководства. В его итоговых разборах военныхигр, полевых поездках, войсковых учениях и маневрах всегда и всемичувствовалась меткость его наблюдений. Он детально разбирал действия«воюющих сторон», четко формулировал выводы, которые следовалосделать для дальнейшего повышения боеготовности войск, оперативной подготовкикомандного состава и штабов.
Б. М. Шапошников обладал всеми необходимыми качествами для работы в Генеральномштабе: отличным знанием военного дела, большой эрудицией, огромным трудолюбиеми высоким чувством ответственности. Опыт крупной оперативно-штабной работы вгоды первой мировой и гражданской войн, высокое доверие со стороны ЦентральногоКомитета партии и Советского правительства позволили Б. М. Шапошниковупревратить Генеральный штаб в подлинный центр руководства военнымпланированием, боевой и оперативной подготовкой Красной Армии. Его личныйпример влиял на подчинённых. Выдержанность, вежливость и скромность, такт вобщении с людьми, дисциплинированность и предельная исполнительность - все этовоспитывало у лиц, работавших под его началом, чувство собственногодостоинства, ответственность и точность, высокую культуру поведения. Подчеркну,что Б. М. Шапошников являлся олицетворением долга. В безупречном, инициативноми своевременном выполнении заданий партии и правительства по укреплениюобороноспособности страны он видел свою первейшую обязанность и самый смыслсуществования Генерального штаба.
Борис Михайлович был известен не только нашим Вооруженным Силам и стране, но ив армиях зарубежных стран как крупный военный теоретик, отличный организатор,мастер оперативной штабной работы. Он внес заметный вклад в подготовку большойплеяды опытных советских военачальников. Вспоминая о дорогом БорисеМихайловиче, нельзя не сказать о его вступлении в партию, в которую он былпринят решением Секретариата ЦК ВКП(б) 9 ноября 1930 года без прохождениякандидатского стажа. В своем заявлении о приеме в партию он 28 сентября 1930года писал: «Тринадцать лет идя рука об руку в своей работе с ВсесоюзнойКоммунистической партией, проводя за это время неуклонно линию партии во всейсвоей жизни, борясь вместе с ней на фронтах гражданской войны за дело Ленина, япрошу, если окажусь достойным, принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистическойпартии, дабы до конца своей жизни трудом и кровью защищать дело пролетариата вее железных рядах».
Работа с Б. М. Шапошниковым была постоянной и неоценимой школой. И я,признаться, всегда испытывал чувство гордости, когда И. В. Сталин, рассматриваятот или иной вопрос, говорил обо мне:
- А ну, послушаем, что скажет нам шапошниковская школа!
Борису Михайловичу я обязан и тем вниманием к моей персоне, которое иногдауделял лично мне Сталин. В связи с этим припоминается следующее.
Зимой 1940 года после одного довольно затянувшегося заседания Политбюро ЦКВКП(б) И. В. Сталин пригласил всех его участников отобедать у него на квартире,находившейся этажом ниже его кабинета в Кремле. На заседании по докладуначальника Генерального штаба был принят ряд оперативных и довольно срочныхрешений. Б. М. Шапошников дал мне указание немедленно отправиться в Генштаб,отдать там все распоряжения, связанные с этими решениями. Минут через 45 послетого, как я прибыл в Генштаб, мне позвонил А. Н. Поскребышев и сообщил, чтоменя ждут в Кремле к обеду. Быстро закончив дела, я через несколько минут ужесидел рядом с Борисом Михайловичем за обеденным столом. Один из очередныхтостов И. В. Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мненеожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я «не пошел впопы»? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такогожелания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На это Сталин,улыбаясь в усы, заметил:
- Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотелипойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.
Беседа на этом не кончилась.
- Скажите, пожалуйста,- продолжил он,- почему вы, да и ваши братья, совершенноне помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат - врач,другой - агроном, третий - командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю,что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, адавным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-тосуществовать.
Я ответил, что с 1926 года я порвал всякую связь с родителями. И если бы япоступил иначе, то, по-видимому, не только не состоял бы в рядах нашей партии,но едва ли бы служил в рядах Рабоче-Крестьянской Армии и тем более в системеГенерального штаба. В подтверждение я привел следующий факт.
За несколько недель до этого впервые за многие годы я получил письмо от отца.(Во всех служебных анкетах, заполняемых мною до этого, указывалось, что я связис родителями не имею.) Я немедленно доложил о письме секретарю своей партийнойорганизации, который потребовал от меня, чтобы впредь я сохранял вовзаимоотношениях с родителями прежний порядок.
Сталина и членов Политбюро, присутствовавших на обеде, этот факт удивил. Сталинсказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы имсистематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении впарторганизацию Генштаба.
Надо сказать, что через несколько лет Сталин почему-то вновь вспомнил о моихстариках, спросив, где и как они живут. Я ответил, что мать умерла, а 80-летнийотец живет в Кинешме у старшей дочери, бывшей учительницы, потерявшей во времяВеликой Отечественной войны мужа и сына.
- А почему бы вам не взять отца, а быть может, и сестру к себе? Наверное, им здесь было бы не хуже,- посоветовал Сталин.
Думаю, что и в этих добрых чувствах Сталина к моим близким не обошлось безБориса Михайловича…
К. А. Мерецков, возглавивший Генштаб после Б. М. Шапошникова, прошел несколькоиную школу жизни, хотя и не менее насыщенную событиями. Он тоже обладал немалымопытом работы - политической (член партии с дооктябрьского времени, комиссаротряда, дивизии и штаба округа), штабной (начальник штабов в бригаде, дивизии,корпусе, армии и округах) и командной (райвоенком, командир отряда и дивизии,командующий армией и округами). Талантливый практик, Кирилл Афанасьевич внес вштабную работу почерк командующего, опирающегося прежде всего на опыт. Оба они- и Б. М. Шапошников и К. А. Мерецков - были близки к жизни, к биению еепульса, но каждый по-своему. Первый - несколько выдержаннее, аналитичнее,пожалуй, чуть суше; второй - подвижнее (сказывалась, конечно, и разница вгодах), экспансивнее, попроще, с народной хитрецой и чувством юмора.
Вернемся, однако, к плану по отражению агрессии. Как нам рассказал К. А.Мерецков, при его рассмотрении И. В. Сталин, касаясь наиболее вероятного