правило, всегда отвечали конкретной, складывающейся на фронтах обстановке, атребования, предъявляемые к исполнителям, были реальными, потому правильновоспринимались и исполнялись командованием и войсками.
Вернусь, однако, к лету 1941 года.
В конце июня Главное командование попыталось использовать выдвигаемые изглубины страны стратегические резервы для развертывания их на рубежах рекЗападная Двина и Днепр. Однако подвижные крупные группировки врага опередилинас.
К середине июля 1941 года в условиях крайне напряженной обстановки войскамКрасной Армии удалось временно стабилизировать фронт. Как и прежде, главнымнаправлением на советско-германском фронте оставалось Центральное. На этомнаправлении Ставка Верховного Главнокомандования создала новый стратегическийфронт обороны путем выдвижения армий из своих резервов, но и он уступал врагу:по людям - в 2 раза, по орудиям и минометам - в 2 раза, по самолетам - в 2раза, а по танкам соотношение было 4 к 1 в пользу противника.
Первые два месяца войны я выполнял обязанности только в Генштабе. В разгарСмоленского сражения, 30 июля, чтобы надежнее прикрыть направление на Москву исоздать здесь более глубокую оборону, Ставка образовала Резервный фронт. Егокомандующим стал Г. К. Жуков, начальником штаба фронта - генерал-майор П. И.Ляпин, которого 10 августа сменил генерал-майор А. Ф. Анисов.
Начальником Генерального штаба в ночь на 30 июля был назначен Маршал СоветскогоСоюза Б. М. Шапошников. И. В. Сталин предпочел использовать командный опыт Г.К. Жукова непосредственно в войсках. Во главе всего штабного аппарата всталтот, кто в те месяцы мог, пожалуй, лучше чем кто-либо обеспечить бесперебойноеи организованное его функционирование. В тот момент Ставка располагала данными,что на Северо-Западном направлении враг, где его наступление, хотя и с большимтрудом, было временно приостановлено, спешно готовит с целью овладенияЛенинградом три ударные группировки: одну - для наступления через Копорскоеплато, вторую - в районе Луги для удара вдоль шоссе Луга - Ленинград, третью -северо-западнее Шимска для наступления на новгородско-чудовском направлении.
30 июля для рассмотрения мероприятий, проводимых по усилению обороныЛенинграда, в Ставку вызвали главкома Северо-Западного направления К. Е.Ворошилова и члена военного совета А. А. Жданова. В обсуждении вопроса принималучастие и Б. М. Шапошников. По возвращении из Ставки в Генштаб (это было около4 часов утра 31 июля) Борис Михайлович объявил мне, что в Ставке среди другихвопросов стоял вопрос об усилении аппарата командования Северо-Западногонаправления и что Ворошилов по окончании заседания предложил назначить меня надолжность начальника штаба. Б. М. Шапошников поинтересовался моим мнением. Ясовершенно искренне считал, что если Климента Ефремовича не удовлетворял в этойдолжности такой способный, всесторонне подготовленный оперативный работник, какМ. В. Захаров, то уж я, безусловно, вряд ли ему подойду. Б. М. Шапошниковпредупредил меня, что вечером Ставка вновь будет заниматься Северо-Западнымнаправлением и что, видимо, вопрос о моем назначении будет решен. Онрекомендовал использовать оставшееся время для более детального изученияоперативной обстановки на этом направлении.
Весь день я просидел, погрузившись в карты и бумаги. А глубокой ночью БорисМихайлович, вернувшись из Кремля, ознакомил меня с новым решением Ставки: яназначался начальником Оперативного управления и заместителем начальникаГенштаба.
1 августа я приступил к исполнению этих обязанностей. Ставка и Генштабпомещались тогда на Кировской улице, откуда быстро и легко можно было во времябомбежки перебраться на станцию метро «Кировская», закрытую дляпассажиров. От вагонной колеи ее зал отгородили и разделили на несколькочастей. Важнейшими из них являлись помещения для И. В. Сталина, генштабистов исвязистов.
Как-то очередная воздушная тревога застала меня во время переговоров сЮго-Западным фронтом как раз возле подземного телеграфа. Мне срочнопотребовалось подняться наверх, чтобы захватить с собой некоторые документы.Возле лифта я встретил членов ГКО во главе с И. В. Сталиным. Поравнявшись сомной, Сталин, показывая на меня шедшему рядом с ним В. М. Молотову и улыбаясь,сказал:
[empty}- А, вот он где, все неприятности - от него,- а затем, здороваясь со мной, спросил: - Где же вы изволили все это время прятаться от нас? И куда выидете, ведь объявлена воздушная тревога?
Я ответил, что работаю по-прежнему в Генеральном штабе и иду захватитьнеобходимые материалы, после чего возвращусь…
Эта встреча произошла до моего назначения начальником Оперативного управления изаместителем начальника Генштаба. С февраля 1940 года до этой встречи я не имелвозможности видеть И. В. Сталина.
С начала августа 1941 года я, сопровождая Б. М. Шапошникова, ежедневно, аиногда и по нескольку раз в сутки бывал у Верховного Главнокомандующего. Вавгустовские и сентябрьские дни 1941 года эти встречи, как правило, происходилив Кремле, в кабинете И. В. Сталина. Одним из основных вопросов, который тогдарешался, было формирование и место сосредоточения наших главных резервов. Впервой половине августа Верховное Главнокомандование и Генеральный штаб послетого, как были сорваны отчаянные попытки врага овладеть Москвой лобовым ударомс ходу, полагали, что и в дальнейшем его усилия преимущественно будутнаправлены на захват Москвы. При этом считалось наиболее вероятным, чтопротивник на сей раз нанесет фланговые удары мощными танковыми группировками вобход главных сил Западного фронта и самой Москвы, с севера - через Калинин, сюга - из района Брянска, через Орел и Тулу. Поэтому в августе Ставка продолжалауделять основное внимание Центральному направлению.
История сохранила нам имена героев, которые первыми приняли на себя ударфашистских полчищ. Называть их не буду, они известны, но подчеркну, что их былитысячи и они внесли достойный вклад в нашу тогда еще казавшуюся далекой победу.
Несмотря на тяжелые неудачи, наша армия боролась, наносила врагу чувствительныеудары. Он терпел потери в людях, причем терял свои наиболее опытные офицерскиекадры и наиболее подготовленных солдат.
Мы в то время говорили о себе больше в критическом духе и не всегда обращалидолжное внимание на то, какое мужество и отвагу проявляли советские воины вборьбе с врагом, о чем писала пресса. Но, как теперь стало известно, такихфактов было намного больше, чем о них сообщалось. Достаточно указать нагероическую защиту Брестской крепости, Либавы, Могилева, Лужской оборонительнойполосы и другие. Так что начало войны было не только периодом, когда наша армияпереживала неудачи. Она в те дни проявила и волю к борьбе, стойкость, героизм.Собственно, иначе и не могло быть: в Великой Отечественной войне слилисьвоедино национальные и социальные задачи, и борьба за победу стала делом честикаждого воина, каждого труженика.
Трудности руководства ходом боевых действий осложнялись вначале тем, что Ставкаи Генштаб не всегда имели точное представление о том, что происходило вприграничной полосе: связь с войсками нередко нарушалась. Уже к 25 июняпередовые части противника углубились на 120-130, а затем и на 250 км… Ксередине июля Красная Армия оставила Латвию, Литву, Молдавию, часть Эстонии,Белоруссии и Правобережной Украины. Но недешево дались врагу эти успехи. Дажезаниженные цифры потерь официальных немецких источников показывали 92 тыс.убитых и раненых за три недели войны, а к концу августа сухопутные войскавермахта потеряли свыше 441 тыс. человек. Немецкие войска потеряли половинусвоих танков и около 1300 самолетов уже к середине июля 1941 года.
Центральный Комитет партии и Советское правительство не скрывали от народаправду и призывали его напрячь все силы на борьбу с коварным врагом.Принимались срочные меры по преодолению ошибок и просчетов, мобилизациисоветского народа на священную войну.
Из оборонительных сражений советских войск, проведенных летом и осенью 1941года, особое место занимает Смоленское сражение. Наряду с упорнымсопротивлением, оказанным врагу в районе Луги, и героической борьбой советскихвойск на Юго-Западном направлении оно положило начало срыву «молниеноснойвойны» против Советского Союза, заставило врага вносить коррективы впресловутый план «Барбаросса».
Смоленское сражение продолжалось два месяца и включало в себя целую сериюожесточенных операций, проходивших с переменным успехом для обеих сторон иявившихся отличнейшей, правда крайне дорогой, школой отработки военногомастерства для советского бойца и командира, ценной школой для советскогокомандования, до Верховного Главнокомандования включительно, в организациисовременного боя со столь упорным, сильным и опытным врагом, в управлениивойсками в ходе ожесточенной, часто менявшей свои формы борьбы.
Верховное Главнокомандование и Генеральный штаб внимательно следили за ходомСмоленского сражения и оказывали всемерную помощь в руководстве им командованиюфронтом. Особенно памятны ожесточенные бои, которые успешно вела почти втечение двух недель с войсками 46-го и 24-го моторизованных корпусов 2-йнемецкой танковой группы окруженная в городе Могилеве часть соединений 13-йармии фронта во главе с командиром 61-го корпуса генералом Ф. А. Бакуниным. Аразве могут быть забыты героические действия войск 16-й армии генерала М. Ф.Лукина в борьбе непосредственно за город Смоленск!
Полностью выполнить план Ставки войскам Западного фронта не удалось, и Смоленскпришлось оставить. Основные группировки врага, действовавшие на московскомнаправлении, были изрядно измотаны. Задержка наступления врага на главном -московском направлении явилась для нас крупным стратегическим успехом.Советское командование получило дополнительное время как для создания новыхмощных резервов, так и для укрепления Москвы.
В гитлеровской ставке начались серьезные дискуссии о необходимости изменениявсего замысла кампании. Директивой от 30 июля фашистское командование вынужденобыло остановить наступление группы армий «Центр» на Москву. Несколько