они вынуждены были покинуть актовый зал. Правда, вслед за тем полиция выдворилавсех нас из Костромы в течение 24 часов. Семинарию закрыли, и мы вернулись внее лишь через несколько месяцев после того, как наши требования частично былиудовлетворены.
Большинство учащихся семинарии стремилось использовать се как трамплин дляпоступления в светское высшее учебное заведение. Вот что писала, например, вномере от 16 июля 1914 года наша уездная газета «Кинешемец»: «Вистекшем учебном году окончило иркутскую духовную семинарию 16 человек, изкоторых, как сообщает «Сибирь», только двое изъявили желанно остатьсяв духовном звании, а остальные намерены перейти в высшие учебные заведения…Красноярскую духовную семинарию в текущем году… окончило 15 человек. Желающихпринять священнический сан среди окончивших нет». Так было и в нашейсеминарии. Почти все мы мечтали пойти по стопам таких семинаристов, как Н. Г.Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Все мы отлично знали, что именно в костромскойсеминарии учились профессор медицины В. С. Груздев, профессор физики Г. А.Любославский. Знали мы и то, что семинаристами были такие крупнейшие ученые,как академики Ф. И. Успенский и В. Г. Васильевский, В. О. Ключевский и И. П.Павлов, тогдашний ректор Московского университета М. К. Любавский.
Заметный след оставили в моем политическом воспитании события, начавшиеся вКостроме весною 1914 года. Рабочие прядильной фабрики «Большой Кинешемскоймануфактуры» потребовали тогда повысить заработную плату, отменитьштрафы, уволить некоторых мастеров, ввести 8-часовой рабочий день, прекратитьпреследования за читку прогрессивных газет. Фабриканты отказались удовлетворитьэти требования, и прядильщики объявили стачку. Вслед за ними поднялись рабочиедругих фабрик. В июне бастовали рабочие всех фабрик Вичуги, Родников и Середы,Немалую роль в организации рабочих сыграл тогда депутат IV Государственной думыот Костромской губернии большевик Н. Р. Шагов, уроженец деревни Клинцово. Онвыступал на фабриках, призывал бастовавших действовать решительнее и смелее. 26июня забастовка перекинулась в Кострому. Картина закрытых фабричных ворот,возбужденных народных толп навсегда осталась в моей памяти… Забастовкаприняла еще больший размах с началом первой мировой войны. В результатемассовой забастовки рабочие победили — фабриканты вынуждены были удовлетворитьих требования.
Новый этап жизни
Военное училище.— Юнкерский распорядок.— О чем думал молодой прапорщик.— Взапасном батальоне.
В июле — августе 1914 года перед последним классом семинарии я проводилканикулы, как и прежде, у себя дома, работая вместе с другими членами нашейсемьи в поле и огороде. Там-то 20 июля (по старому календарю) я узнал оначавшейся накануне мировой войне. Хотя эта война подготавливаласьимпериалистическими государствами длительное время, делалось это в глубокойтайне от народа. Во всяком случае, объявление войны явилось для нас полнойнеожиданностью. И уж, конечно, никто не предполагал, что она затянется надолго.Как стало известно впоследствии, даже русский Генеральный штаб, разрабатываяоперативно-стратегический план, рассчитывал закончить войну за 4—5 месяцев, ипоэтому все запасы предметов снаряжения и боевого имущества для армииготовились именно на этот срок. Этим отчасти и объяснялась полнаянеподготовленность страны к производству всего необходимого в нужных для войныразмерах. Сложное переплетение интересов империалистических держав ипротиворечий между ними, вовлечение в борьбу за передел мира все новыхучастников придало войне не только мировой, но и длительный характер.
Война опрокинула все мои прежние планы и направила мою жизнь совсем не по томупути, который намечался ранее. Я мечтал, окончив семинарию, поработать годатри учителем в какой-нибудь сельской школе и, скопив небольшую сумму денег,поступить затем либо в агрономическое учебное заведение, либо в Московскиймежевой институт. Но теперь, после объявления войны, меня обуревалипатриотические чувства. Лозунги о защите отечества захватили меня. Поэтому я,неожиданно для себя и для родных, стал военным. Вернувшись в Кострому, мы снесколькими одноклассниками попросили разрешения держать выпускные экзаменыэкстерном, чтобы затем отправиться в армию.
Наша просьба была удовлетворена, и в январе 1915 года нас направили враспоряжение костромского воинского начальника, а в феврале мы были уже вМоскве, в Алексеевском военном училище.
Алексеевское военное училище располагалось в Лефортове, сразу же за речкойЯузой, как только перейдешь Дворцовый мост, в так называемых «Красныхказармах». В 20-х годах здесь была уже пехотная школа имени народовольцаМ. Ю. Ашенбреннера; позднее на базе этой школы было создано Тамбовское пехотноеучилище. В 1945 году ему было присвоено имя маршала Б. М. Шапошникова.
Решение стать офицером было принято мною не ради того, чтобы сделать карьерувоенного. Я по-прежнему лелеял мечту быть агрономом и трудиться после войны вкаком-нибудь углу бескрайних российских просторов. Я тогда и не предполагал,что все повернется иначе: и Россия будет уже не та, и я стану совсем другим…
В России было более десяти военных училищ. Первым «по чину» считалосьПавловское, вторым — Александровское, третьим — Алексеевское. Созданное в 1864году Алексеевское училище именовалось ранее Московским пехотным юнкерским, а с1906 года по велению Николая II ему дали название Алексеевского в честьродившегося наследника престола. Оно заметно отличалось от первых двух, которыекомплектовались выходцами из дворян или по меньшей мере детьми из богатыхсемей. В Алексеевское училище набирали преимущественно детей разночинцев. Инойбыла судьба и его выпускников. Обычно их ожидала «военная лямка» впровинциальном захолустье. Но это не мешало «алексеевцам» гордитьсясвоим военно-учебным заведением. Выпускники имели свой особый значок. 22октября отмечали день основания училища. Я в праздновании ни разу неучаствовал, ибо пробыл там всего четыре месяца.
Начальником училища был генерал Н. А. Хамин, обладавший правами полковогокомандира. Его помощником по строевой части являлся полковник А. М. Попов —человек крутого нрава.
Он был убежден, что строгого порядка можно добиться только путем дисциплинарныхвзысканий. Встречая выпускников, замиравших перед ним «во фронт», онобязательно спрашивал, стояли ли они под ружьем. И если слышал в ответ«нет», тут же отправлял юнкеров под ружье с полной выкладкой, говоряпри этом: «Как же вы будете наказывать других, не испытав этогосами?»
Во время моего пребывания в училище имелось пять рот, каждая состояла из двухполурот — старших юнкеров и младших. Роты и полуроты комплектовались строго поранжиру. Я, имея рост 178 сантиметров, в первую роту не попал и был зачислен в5-ю роту со смешанным ранжиром. Роты были сведены в батальон, которымкомандовал названный выше полковник Попов.
Командиром нашей роты был капитан Г. Р. Ткачук. Он к тому времени уже побывална войне, получил ранение и носил Георгиевский крест 3-й степени.
Обучали нас, почти не учитывая требований шедшей войны, по устаревшимпрограммам. Нас не знакомили даже с военными действиями в условиях полевыхзаграждений, с новыми типами тяжелой артиллерии, с различными заграничнымисистемами ручных гранат (кроме русской жестяной «бутылочки») иэлементарными основами применения на войне автомобилей и авиации. Почти незнакомили и с принципами взаимодействия родов войск. Не только классные, но иполевые занятия носили больше теоретический, чем практический характер. Затомного внимания уделялось строевой муштре.
После русско-японской войны иностранцы говорили, что «русские умеютумирать, да только… бестолково». От кого же зависело, чтобы в мировойвойне русская армия снискала себе репутацию не только храброй и выносливой, нои умеющей хорошо вести боевые действия? Конечно, прежде всего от правящихкругов. Многое зависело и от командных кадров. В этом легко было убедиться напримере нашего училища. Нежелание его начальства считаться с требованиямивремени отражалось прежде всего на подготовке выпускников. Им пришлосьпостигать многое на фронте, в боевой обстановке, расплачиваясь порой жизнью залегкомыслие и косность их учителей. Правда, в нашей роте полевое обучение,благодаря капитану Ткачуку, побывавшему на фронте, было поставлено значительнолучше, чем в других. Пособия, которыми мы пользовались, устарели. Но и вцарской армии были люди, которые понимали необходимость перемен в учебномпроцессе. Одним из них являлся генерал-лейтенант В. И. Малинко. В 1915 годупоявилось его «Пособие для подготовки на чин прапорщика пехоты, кавалериии артиллерии». В нем довольно умело были скомпонованы важнейшие сведенияиз курсов военной администрации, тактики, артиллерии, стрелкового дела,военно-инженерного дела и топографии. Но пособие вышло в свет уже после того,как я окончил училище.
При поступлении в училище нас зачислили юнкерами рядового звания. Через двамесяца некоторых произвели в унтер-офицеры (портупей-юнкеры), а через четыре, вконце мая 1915 года, состоялся выпуск по ускоренному курсу обучения военноговремени. Царская армия несла большие потери. Остро не хватало командных кадров,и военно-учебное ведомство торопилось. Однако спешка — спешкой, а служба —службой, так что давно заведенный в училище порядок почти не изменился и ввоенное время. Распорядок дня у нас был такой. В 5.45 повестка, далее подъем,утренний осмотр, молитва, гимн, чай, занятия. В 12.30 полагался завтрак, потомопять занятия. В 17.45 мы обедали, затем отдыхали и пили вечерний чай. В 21 часв ротном строю мы прослушивали вечернюю зорю, после чего проводились перекличкаи осмотр, в 23 часа тушили огни. К этому времени все юнкера, за исключениемнаходившихся в суточном наряде, обязаны были лежать и постели. В город насотпускали редко. Целый кодекс правил существовал для тех, кто был в увольнении.Запрещалось посещать платные места гулянья, клубы, трактиры, рестораны,народные столовые, биллиардные, бега, торговые ряды на Красной площади и т. д.В театрах и на концертах нам не разрешалось сидеть ближе седьмого ряда партера