вспомнить.
Впервые мы встретились еще в 1923 году, зимой, во время его приезда в Тверь.
Дело было так. В Тверь ожидали приезда Председателя Всесоюзного ЦентральногоИсполнительного Комитета. Мне как начальнику гарнизона было порученоподготовить почетный караул. В день прибытия М. И. Калинина мороз стоялтрескучий, носа не высунешь. Но встречающих на перроне вокзала собралось много.Когда поезд остановился, Михаил Иванович вышел из вагона, поздоровался совстречавшими его представителями губернии, осмотрелся, увидел почетный караул испрашивает:
— А это зачем привели?
Быстрой походкой он подошел к нам и сказал:
— Марш немедленно в казармы.
Михаил Иванович, видимо, не запомнил той встречи.
В Президиуме М. И. Калинин принял нас просто, с улыбкой. Процедура вручениянаграды была недолгой. А затем состоялась беседа. Михаил Иванович подробнорасспрашивал о положении на фронтах, о работе Генерального штаба. Говорил онмедленно, как бы обдумывая каждое слово, движения его были также неторопливы.Но он поражал ясностью мысли, умением умно и откровенно вести разговор ссобеседником. Если учесть, что он был уже немолодым, не очень здоровымчеловеком, можно только поражаться, как он находил время, силы и возможностидля огромной, безукоризненно выполняемой им государственной работы и для того,чтобы быть в курсе дел на фронтах и в стране в целом.
Когда беседа закончилась, Михаил Иванович занялся с моим сыном. Поговорив сним, он затем обвел его вокруг стенда, на котором в его кабинете стояли макетысоветских военных кораблей, сообщая при этом краткие сведения о каждом из них.
Сын был в восторге и сейчас, будучи взрослым человеком, архитектором, всегда сне меньшим восторгом вспоминает эту встречу.
Михаилу Ивановичу Калинину очень подходит теплое, хотя несколько старомодноезвание «всесоюзный староста». Оказавшись по воле партии и народа навысоком государственном посту, он всегда жил думами и заботами о благе своегоСоветского государства, о счастье советских людей…
Наши успехи на фронте давали основание надеяться, что недалек час, когда нампридется планировать боевые действия на территории Белоруссии. Однако внезапноизменившаяся обстановка на южном крыле советско-германского фронта вынудилаВерховное Главнокомандование отказаться от выполнения этого замысла и вновьсосредоточить основное внимание на Юго-Западном направлении. Там постепеннозрели предпосылки гигантской битвы, вошедшей в историю под названием Курской.
На Курской дуге
Главная забота Ставки.— Преднамеренная оборона.— Ее организация. — Рольсоветских резервов.— Замысел операции «Кутузов».— Разведка и жизнь.—Провал «Цитадели».
События ранней весны 1943 года мне особенно памятны. Это и понятно. Курскаябитва, к которой мы готовились продолжительное время, во многом определиладальнейший ход второй мировой войны. Весной 1943 года нацистское руководствоГермании предприняло последнюю крупную попытку повернуть войну вспять, добитьсябылого преимущества, взять реванш за поражения под Сталинградом, на СеверномКавказе, Верхнем Дону и под Ленинградом, в результате которых фашисты потерялина советско-германском фронте все, что захватили в летне-осеннем наступлении1942 года. Теперь, планируя большое наступление на лето, гитлеровскоеруководство надеялось доказать, что война не проиграна, что все еще можноизменить.
В феврале — марте 1943 года один из наиболее опытных военачальниковнемецко-фашистской армии генерал-фельдмаршал Манштейн возглавилконтрнаступление группы армий «Юг» в районе Донбасса и Харькова.Причем Гитлер как верховный главнокомандующий непосредственно участвовал вразработке плана контрнаступления. Надеясь на крупную военную победу наВосточном фронте, он рассчитывал тем самым поднять моральный дух немецкой армиии народа, предотвратить начавшийся распад фашистского блока и восстановитьвоенно-политический престиж Германии. Стратегические задачи противникасводились к тому, чтобы ударами танкового корпуса СС из района Краснограда, а48-го и 40-го танковых корпусов — от Красноармейского по сходящимсянаправлениям на Павлоград и Барвенково разгромить выдвинувшиеся на подступы кДнепропетровску войска правого крыла нашего Юго-Западного фронта, отбросить ихна Северский Донец и восстановить прерванные коммуникации группы армий«Юг», ведшие к переправам через Днепровскую излучину. В последующем,перегруппировав силы в район юго-западнее Харькова, враг намеревался нанестимощный удар по войскам Воронежского фронта, вновь захватить Харьков и Белгороди, восстановив оборону своих войск по рубежу Северского Донца, продолжатьнаступление в сторону Курска. Предусматривалось также, что встречный ударнанесет на Курск 2-я танковая армия группы «Центр» из района южнееОрла.
Последовавший 19 февраля удар для советских войск Юго-Западного фронта,продвинувшихся в ходе зимнего наступления к Днепру и стоявших недалеко отЗапорожья, был крайне неожиданным. К концу февраля в ходе ожесточенных сраженийврагу удалось оттеснить наши войска за Северский Донец. Как же это произошло?Поскольку эти события мало освещены, остановлюсь на них несколько подробнее.Командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами неправильно оценивалисложившуюся к середине февраля стратегическую обстановку на этом крылесоветско-германского фронта. Начавшуюся в десятых числах февраляперегруппировку войск врага, в частности переброску танкового корпуса СС из-подХарькова в район Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — с левогофланга Юго-Западного фронта в район Красноармейского, они восприняли как началоотвода врагом его донбасской группировки за Днепр. Исходя из этой неправильнойоценки, командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин просил у Ставкиразрешения на стремительное наступление всеми силами фронта, чтобы окончательноразгромить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр еще доначала весенней распутицы.
В ответ на это И. В. Сталин в переговорах с Н. Ф. Ватутиным в ночь на 11февраля сказал следующее: пока Харьков не взят нашими войсками, вместопредлагаемой фронтом операции «Скачок» лучше было бы принять другойплан — с ограниченными задачами, но более реальными на данный момент. Общаязадача фронта на ближайшее время — не допускать отхода противника в сторонуДнепропетровска и Запорожья и силами всего фронта принять меры к тому, чтобызажать донецкую группу противника, оттеснив ее в Крым, затем закупорить проходычерез Перекоп и Сиваш и изолировать ее таким образом от остальных вражескихвойск на Украине. Операцию необходимо начать возможно скорее, а решениеприслать в Генеральный штаб[46].
17 февраля, после освобождения Харькова, И. В. Сталин лично передал по телефонуН. Ф. Ватутину, что представленный им новый план фронтовой операции утвержден.Но Верховный просил учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные еще припереговорах об операции «Скачок». Речь шла о том, чтобы эта армиязаняла Синельниково, а потом Запорожье и не дала войскам противника возможностиотойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье. «Другихзадач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока не давать шестойармии»[47]. Таким образом, и Ставка, и Генеральныйштаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежскимфронтами: не ожидали наступательных операций врага, считая его здесь разбитым.Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитиюдальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов.При этом Ставка никаких мероприятий по усилению их войск не предпринимала. Врезультате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном июго-западном направлениях, с каждым днем увеличивая ширину фронта наступления,к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 км. К тому же нашивойска в результате непрерывных и длительных наступательных боев несли большиепотери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удаленности от баз снабженияиспытывали острый недостаток в боеприпасах.
Вражеское контрнаступление и быстрый отход войск правого крыла Юго-Западногофронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войскакоторого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все ещепродолжали продвигаться в западном направлении.
В первых числах марта Верховный Главнокомандующий дал мне указание вернуться наВоронежский фронт. Командование и штаб фронта находились тогда в Белгороде.Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, я убедился, сколь серьезнасложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному. Он распорядилсяпередать Воронежскому фронту группу войск П. С. Рыбалко из Юго-Западногофронта. Но этого оказалось недостаточно.
4 марта противник начал второй этап контрнаступления, нанеся мощный танковыйудар сосредоточенными силами по Воронежскому фронту из района юго-западнееХарькова. Используя значительное превосходство, особенно в танках и в авиации,враг после кровопролитных боев 7 марта сломил сопротивление героических войсклевого крыла Воронежского фронта и вынудил их начать отход к Харькову. Здесь-тои получил свое боевое крещение сформированный на территории СССР чехословацкийбатальон под командованием Людвика Свободы. Военный совет фронта и я какпредставитель Ставки — от имени советского народа, командования и от себя лично— направили чехословацким воинам, показавшим образцы мужества и отваги ипроявившим себя достойными боевыми соратниками советских братьев по оружию,сердечную благодарность и пожелания дальнейших боевых успехов в нашей общейборьбе с оккупантами. В ответ на это, как пишет Л. Свобода в своей книге«От Бузулука до Праги», «бойцы поклялись продолжать решительнуюборьбу с фашистскими захватчиками и довести до победного конца дело, за котороепали их товарищи»…
После 7 марта обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжалаухудшаться. В ночь на 10 марта у меня состоялся обстоятельный разговор по