Тони шумно вздохнул и помрачнел, а Вэл спокойно собрала документы и вышла к ожидающему её Соммерсу. Прокурор чуть не лопался от распирающего его довольства и выглядел так, словно нежданно-негаданно получил подарок своей мечты. Брэд Кэмпбелл восседал в своём кресле величавый и невозмутимый как всегда. В тишине пустого зала стук каблучков Вэл раздавался особенно звонко. На ней скрестились все взгляды: злорадный прокурора и холодно-равнодушный льдисто-серый взор судьи.
— Ваша честь, поступили сведения из Лос-Анджелеса о неподобающем противозаконном поведении адвоката Мэнс, — объявил Соммерс. — Мои иногородние коллеги утверждают, что адвокат унесла с места преступления важное вещественное доказательство!
— Готова принести присягу, что с места преступления я не уносила ровным счётом ничего, — возразила Вэл.
— А платок? Вы думали, полицейские патрули не заметят, как стая волков прочёсывает всю Атланту, стараясь найти следы того же запаха, что на показанном им платке? Платке, показанномвами! Вы не знали, что внук Хью Энсли учится в полицейской академии? Я быстро сопоставил вашу вчерашнюю поездку с неожиданной активностью волков, вызвал к себе внука Энсли и поговорил с ним по душам. После этого связался с департаментом Лос-Анджелеса и быстро выяснил, чей именно запах пытались отыскать в Атланте оборотни. Видите ли, мисс Мэнс, есть свидетельница, которая видела, как вы поднимали у дома убитого инкуба в точности такой платок, как показывали волкам!
— Вы противоречите самому себе, господин прокурор. Вначале говорите, что я унесла улику с места преступления, которым являлась вообще-то спальня инкуба, а потом говорите, что я подняла платок за пределами территории его дома. Когда я подобрала платок, я ещё не подозревала, что хозяин дома убит.
— Допустим, что тогда не подозревали, но почему не отдали платок позже явившимся в дом полицейским?
— На меня наставили оружие, заряженное магическими пулями, и страх за свою жизнь как-то заслонил воспоминание о случайно подобранном платке. Потом меня доставили в участок, обыскали с ног до головы, но платок любезно вернули в карман моих джинс, так что я с полным правом сочла его вещью, не имеющей никакого отношения к преступлению. Если бы полицейские сочли его уликой, они бы не оставили платок мне, верно?
— Они не знали, что платок не ваш! Если б вы сказали им, что это улика, они бы его не оставили! — заорал побагровевший прокурор.
— Простите, но я всего лишь адвокат, и не в моей компетенции определять, какие вещи являются уликами, а какие — нет, — решительно возразила Вэл и заметила, как Кэмпбелл подавил улыбку, не спеша вмешиваться в их перепалку. Господин судья изволил развлекаться.
— На вас подадут жалобу в правовую комиссию! Штат Калифорния начнёт против вас дело о сокрытии вещественных доказательств! — рявкнул ей Соммерс.
— Не думаю, что мне выдвинут подобные обвинения: полицейские Лос-Анджелеса показались мне неглупыми ребятами, они не ввяжутся в заведомо проигрышное дело. Я — один из свидетелей по делу Харриса, на этом всё.
— Далеко не всё! Думаете, я не знаю, чего вы добиваетесь? Сейчас на предварительном слушании вы хотите увязать между собой два похожих убийства и посеять у суда сомнения, что убийца в обоих случаях был один и тот же, причём не ваш подзащитный!
— Энсли действительно было бы трудновато дотянуться ножом до инкуба, сидя в тюрьме Атланты, — согласилась Вэл.
— Вы видите, ваша честь?! Я ответственно утверждаю, что дело инкуба — это совершенно другое дело, никак не связанное с делом Нелли Энсли! Суду следует запретить адвокату тратить время суда на изучение абсолютно посторонних материалов!
— Не совсем понимаю, для чего потребовалось собираться по данному вопросу, — раздражённо ответил Кэмпбелл, которому явно пришлась не по душе попытка указать ему, в чём состоят обязанности судьи. Если прокурор рассчитывал на его неприязнь к Вэл, то сильно просчитался. — Если во время слушания обвинение сочтёт, что адвокат уводит дело в сторону от сути, то пусть заявляет протест в установленном порядке и я его поддержу. Суд никому не намерен позволять запутывать дело излишними свидетельскими показаниями и приобщением к материалам дела не относящихся к нему предметов. Что же касается сокрытия улик, то на данный момент адвокат Мэнс не находится под следствием и я не имею оснований отстранять её от дела по недоказанному факту нарушения профессиональной этики. Если это все ваши претензии, господин прокурор, то они судом к рассмотрению не принимаются и пора продолжать предварительное слушание.
— Не понимаю, к чему его продолжать, если мисс Мэнс не сумеет притянуть за уши дело Энсли к делу Харриса. Какие улики и показания она сможет противопоставить тем, что собраны обвинением? — фыркнул окружной прокурор.
— Начнём заседание — узнаем, — ещё более раздражённо парировал Кэмпбелл.
Первым свидетелем защиты Вэл выставила старшего сына Энсли и тот показал, что его мать лечилась от депрессии в кризисном центре Лос-Анджелеса. Этот многопрофильный центр считался лучшим в Америке и помогал Иным в решении самых разнообразных психологических, душевных, семейных, даже биофизических и прочих личных затруднений.
— Вы сами отвозили её на лечение?
— Да. Мне тогда показалось, родителям требуется моя поддержка.
— Курс психотерапии помог вашей матери?
— Верю, что в итоге помог бы: все мы замечали кардинальные улучшения маминого состояния, но она внезапно, без всяких объяснений вдруг прервала лечение и вернулась домой со словами, что сама решит свои проблемы. Сотрудники центра тщетно пытались её переубедить, лечащий врач даже приезжала к маме в Атланту, но она отказалась от дальнейших консультаций специалистов. Мы все видели, что маме вновь становится всё хуже и хуже, но ведь человека насильно на лечение не положишь, если его душевная болезнь не создаёт угрозы для общества, верно?
— Ваша честь, заявляю протест: всё вышесказанное несущественно и не имеет отношения к сути рассматриваемого нами дела, — заявил окружной прокурор.
— Всё вышесказанное доказывает, что миссис Энсли перед смертью находилась в сильнейшем нервическом расстройстве, из-за которого люди часто совершают неразумные и несвойственные им поступки, — объяснила Вэл. — Знакомятся с неподходящими людьми…
— Ваша честь! — взревел прокурор, не сомневаясь, что сейчас адвокат переведёт разговор на Харриса. Однако Вэл мило улыбнулась, попросила свидетеля вернуться на своё место в зале и вызывала для дачи показаний полицейского, первым прибывшего по вызову на место преступления.
— Мистер Остин, вы уже принимали присягу и давали показания, поэтому можете сразу отвечать на мои вопросы. Вам знакомы фотографии с места преступления, фигурирующие в деле в качестве вещественных доказательств с номерами с седьмого по пятнадцатый?
— Да, конечно, снимки делались экспертами-криминалистами моего отдела.
— Вы сами видели эти капли на полу? — Полицейский дал утвердительный ответ, и Вэл продолжила: — На фото с номерами одиннадцать и двенадцать отчётливо видны мелкие капельки крови в отрезке коридора между кухней и прихожей. Исходя из своего профессионального опыта, вы можете предположить, откуда они взялись?
— Брызнули, когда убийца вонзил нож в грудь жертвы, разумеется.
— Удар был единичный, и по заключению судмедэксперта рана мало кровоточила. Сомнительно, что капли крови могли просочиться сквозь одежду и отлететь так далеко. Вот если бы убийца нанёс несколько ран, каждый раз замахиваясь окровавленным ножом, то тогда капли крови на полу точно бы имелись. Однако они разлетелись бы по кругу, а мы имеем ровный ряд из трёх капель. Возможно, четырёх — трудно судить по фото. Скажите, как в реальности располагались капли крови?
Детектив задумался, припоминая, и медленно кивнул головой.
— Вы правы, разлетевшихся вокруг капель не было, только четыре капли в один ряд.
— И капля, которая располагалась у самого тела убитой, была самой крупной?
— Да, она хороша видна на другом фото.
— Я прошу вас вспомнить и сравнить размер капель.
— Самая крупная была вблизи тела.
— Благодарю вас, и прошу подняться для дачи показаний судебно-медицинского эксперта. — Кэтрин Мирт заняла свидетельское место, заинтересовано поглядывая на сосредоточенного адвоката. Её карие глаза ярко блестели на темнокожем лице, а в курчавых чёрных волосах запутался лучик солнца, падающий из стрельчатого окна. — Вы исследовали тело жертвы и делали заключение по итогам вскрытия. Скажите, могла ли кровь убитой при ударе в сердце фонтанировать тонкой узконаправленной струйкой?
— Нет, — отрицательно качнула головой судмедэксперт. — Даже одежда убитой в области удара была очень слабо пропитана кровью, а характер повреждения тканей таков, что никак не предполагает фонтанирование крови, тем более — узконаправленное.
— Тогда у меня просьба к следствию пояснить, кому принадлежит кровь на полу, поскольку она никак не могла принадлежать убитой, — обернулась Вэл к столу обвинения. За столом помощник прокурора спешно пролистывал листы тех экспертных заключений, что не были сочтены достаточно важными для представления их суду на предварительном слушании дела.
— Вам не удастся доказать, что в квартире был кто-то ещё, — гневно высказался прокурор. — Эти пятна крови могли быть оставлены на полу задолго до преступления, или сама убитая порезала палец, или это вообще клюквенный сок.
— Или это куриная кровь, накапавшая с ножа, которым Нелли Энсли разделывала птицу на кухне перед приходом убийцы, — подсказала Вэл. — Я требую установить, кому принадлежала кровь в этих каплях: курице или убитой Нелли Энсли, ведь экспертиза капель крови следствием проводилась?
Посовещавшись с помощником, прокурор расплылся в довольной улыбке и протянул судье лист бумаги:
— Ваша честь, экспертиза капель на полу действительно производилась, кровь — куриная! — Он с торжеством посмотрел на Вэл и насмешливо высказался: — Не знаю только, чем этот факт поможет защите.