– Солнце! – кричали люди. – Живи вечно! Как ты прекрасен на светозарном небе! О, мальчик Хор! О, волшебный сокол! Спаситель отца, защити нас!
Позади золотого возничего сидела Ханна: мать Бога, Великая Супруга, Владычица Стран, а точнее Великая Подмена. Женщина была смугла телом, её подведённые зеленью в длину глаза блестели, её изящный носик имел решительность изгиба, а её тонкие линии губ улыбались. Её головной убор представлял собой диадему в виде совы, серебреной птицы, чьё округлённое туловище с головой прикрывало темя Ханны. Чудесной работы крылья белой совы спускались вдоль щёк к плечам, превращая диадему кроны в венец божества. На лбу же, под хищным крючковатым клювом, торчал Урей. Знаков божественного отличия и высшей власти было достаточно, их даже было много, чтобы народ в восторге продолжал кричать:
– Исида! Исида! Небесная матерь-корова! Богоносное чрево, что наполняет мир любовью. Сладостная Аштарт.
Народ приветствовал мистов. Они следовали за колесницей Величеств необоримым змеем. Обритые пурпурные головы вновь оскоплённых торчали из белых мантий. Вслед семенили в красных мантиях белоголовые обритые скопцы прошлых лет. Они кастрированные Овны – первейшие, истинные и единственные друзья Величеств. Вслед, мелкой трусцой, но без цветовых масок, шли фаллофоры – совершенно голые и с длинными прядями вьющихся волос – эти семенили с почётными опахалами в руках вслед за Вельможами Близости и Доверительности.
По пути Овнов двигался праздничный эскорт. Через рощу, к морскому побережью, где стояла чёрная барка – «Владычица Звёзд» – с белыми парусами, чтобы лунная родительница обогнула остров и переправилась к храму Мота, на великое воскурение.
Самое глубокое, самое участливое любопытство народа относилось не к старому богу Мелькарту, а к тому, кто должен был прийти ему на смену – к юноше. Грядущим Солнцем были заняты их мысли, и это объединяло Запад с Востоком, где при виде юноши, народ кричал и молился усерднее. Удивительно ли это, ведь юноша являлся надеждой. Разве человеку не нужно расти, чтобы у него появилась хотя бы самая ничтожная, самая общая возможность быть ВЫСОКИМ, а не то, чтобы стоять рядом? Поэтому вполне закономерно, что взгляд человека устремлялся за текущий предел в будущее, к ещё не взошедшему солнцу.
Глазам верующих представилась восхитительная картина. Борта лунной барки были черны и обшиты листами серебра, паруса были белы, а серебреные вёсла погружались в воду. На шкафуте (средняя часть палубы), под навесом из ткани, расшитой золотом и серебром, возлежали Величества. Вокруг них резвились эроты прелестные пухленькие малыши – мальчики лет пяти. На палубе стояли красивейшие иерофантиды в одеждах Граций и Нереид, нагие, только волосы венчались цветами и украшениями. Корибанты с тихим пением, под звуки арф и всплеску воды под вёслами, тянули канаты карбаса (парус) свитых из шёлковых нитей.
Мильк начинал свой знаменитый путь.
Народ с радостным благоговением и благочестивым торжеством взирал на державный блеск лукумона, призванного дать сердца детям. «Владычица Звёзд» была ослепительной красоты, лунный корабль ночи: из кедров – сваленных в кедровых горах Атласа, с серебреным балдахином на шкафуте, с золотыми мачтами и обелисками. Барка украшена была миртовыми венками, обвитыми змеями на форштевне и ахтерштевне – бруса в носовой и кормовой оконечности корабля.
Толпа людей брела вдоль береговой линии острова. Впереди, распевая гимны, шли краснолицые и белолицые, за ними следовали – приплясывая – голые фаллофоры, не давая покоя погремушкам и систрам. Шёл обвитый гирляндами жертвенный бык. Напевая и прихлопывая в ладошки, шагали кабиры – воины бога. Радуясь и ликуя, народ направлялся к прекрасному Дому Рожденья, а священная барка под звуки длинных труб, поплыла в окружении множества судов к восточному столпу, у которого стоял древний храм Мелькарта.
Лунное бдение – 2
Уксус для зубов, что дым для глаз – не прибавляет дней. Ожидание – радость, и надежда не погибнет. Путь – твердыня, и страх для делающих беззаконие. Притчи Тин_ниТ.
В 671239 лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. Осенью в Исизу Тан Бул прибыл Карталон, который привез из Пан Ти Капуи шкатулку. Конечно, это был желанный посланник, который был тотчас введен был в покои хозяйки города.
«Он проследовал в комнаты со шкатулкой, – пишет Алорк. – Старуха разрешила ему вскрыть шкатулку и попросила подать ей тщательно сложенный клочок пергамента, на котором было написано: «Волосы Ань Була: сына Матери Вселенной». На другом куске пергамента было написано: «Моему сыну. Смерть принадлежит тебе, а жизнь мне».
Раскрыв конверт, она увидела красивые светлые волосы своего сына, она сказала, чтобы Алорк положил шкатулку в походный её саквояж. Затем она спокойно срезала локон своих волос. Он же положил волосы матери Исиды рядом с локоном её сына Ань Була. Ань Ти Нетери тяжело принимала смерть второго сына: Ань Бул занимал особое место в сердце этой железной женщины. Угнетала мысль о сыне, которого оторвали от себя хотя и воспитывала в своём духе. Она с внутренним удовлетворением вспоминала слова, сказанные её ребенком после представления его отцу:
– Он некрасивый, – в оценке сын был не так уж и пристрастен, – он очень худ и не лишен возможности пользоваться ногами. Засунутый в кожаные сапоги и поддерживаемый с двух сторон, он мог бы споткнуться и о соломинку.
Тейя была бодра, но активность её стала спадать. Все это быстро надоело, и как-то с грустью она признала:
– Это всего лишь маленькая смерть. Конечно, я могла бы сменить форму воспоминаний.
Именно об этом говорил она со своим писарем, отправляясь в спальню:
– Я буду жить, ибо я не нужна смерти. Мне достанет сил, чтобы переносить жизнь. Я напишу историю храбреца.
Что она и сделала впоследствии.
Тут подспудная мысль о том, как мать зрела с каждым днем всё больше и больше. Находясь в положении изгнанницы. Она оказалась стеснена в своих внешних связях, но ограничение их не было абсолютным. В её распоряжении была армия, которой руководил её старший сын Тайт Мосул. Он выполнял отдельные поручения правительницы в дни смерти двенадцатилетней дочери Исизы. Её в эти дни осаждали многочисленные горожане, жаждавшие взглянуть на поверженный девичий колосс и поговорить с ней.
Тогда она разразилась:
– Смерть Исизы не оставила тракии возможности сохранять стать грозной державы и вместе с тем она ранила самолюбие тракиев и породила чувство ожесточения. Смерть выразилась борьбой против меня. Я слишком хорошо знала характер Ань Була. Он был горд, но куда больше любил бахвалиться Осирисом. Тщеславие Изера руководило в нём во всем, оно делало его способным на любые действия. Солдаты были преданы ему безраздельно, а он был им товарищем. Он одержал с ними немало побед, и они знали, что будут им вознаграждены, теперь же они чувствовали, что стали чем-то – рыцарями (от Осирис: в обратно прочтении). Ань Бул отдавал должное храбрости своих войск, всё остальное презирал.
Она говорила горячо, весь смысл монолога сводился к одному: без него стране лучше не стало.
– Тракии не нужны рыцари, считала я: он сделал их, дал им крупные состояния, но из-за низкого своего происхождения создать из них настоящую знать не смог.
Тейя попыталась исправить положение. Она поступила так, чтобы покровительствовать лишь тем, кто двадцать лет отсиживался в Мосул Кале. В эти тревожные дни в Ань Ти о Кию рвались даже те, кому по их статусу делать это было вроде бы не совсем к месту. Она призвала сына в Исизу Тан Бул. Узнав о намерении матери Ань Бул очень удивился:
– Не в моих интересах отложить этот визит на более поздний срок, разве что в зависимости от того, как сложатся мои дела. В моем ответе я добавлю, что по прошествии нескольких месяцев я буду иметь удовольствие встретиться с матерью.
Не удивителен был факт, что мать хотела призвать сына, ибо у неё были на то причины, чтобы распоряжаться сыном. Не удивительны были не только намерения матери, но и вообще частное положение отверженной властительницы: именно женщины.
– Сестра Исиза входила в состав семьи, она сидела на коленях матери на холсте в Тайницкой башне. Народ Мосул Кале приходил и поклонялся ей, когда я был у власти.
Он неожиданно оказался в гуще события, которое сам и затеял. Трон Исизы был свободен и не было претендентки. Ань Бул просто узнал об этом и покуда мог, держался, а потом он вновь стал тем, кем был с самого начала: солдатом. Соглятаи интересовались планами Ань Була. Он искренне говорил, что подумывает о том, не стать ли ему мировым судьёй.
Он спросил:
– Что предприняли бы вы против меня, если бы я пошёл на Ань Ти о Кию?
Ань Бул становился весьма опасным. И был ответ матери:
«Я стану тебя любить куда больше, когда узнаю, что ты сохранил верность матери. Я охотно верю тебе, что к ней приезжают со всех концов света, только чтобы посмотреть на Великую Жену – Кийю. Там собираются люди отовсюду, чтобы сказать, что никакого почета к Кийе нет, и мне не нравятся её друзья. Больше мне нечего тебе сообщить сынок, кроме того, что я постоянно молюсь и заставляла молиться твою сестру за твоё здоровье».
Вести, приходившие с Исизы Тан Була, не бодрили и не веселили надежду: народ был недоволен Великой Матерью, но Исида по старости уже не могла родить. Первые неприятности для матери последовали через два месяца после смерти дочери. Алорк отметил в своём дневнике, посвященном жизни великой женщины.
668040 лето от Сотворения Мира в Звездном Храме. Началось волнение в Исизе Тан Буле, куда стали активно съезжаться многочисленные враги умершей Исизы. Да что там столица! В самой тракии всё держалось только на силе меча. Деятельность врагов постоянно расширялась, но вскоре распростра