– Я буду учить тактику, товарищ полковник!
– Садитесь!
Спустя годы, при встрече с Борисом Ильичем, Валентину всегда вспоминался этот эпизод. Как вспоминались многие учения и командно-штабные игры, где ему приходилось творчески применять знания, полученные на занятиях полковника Анциза Бориса Ильича. Кстати, на выпускной вечер Валькина группа пригласила только этого педагога. В знак признания его авторитета и личного вклада в подготовку каждого из будущих полководцев.
А что Кубинка? Для присутствующих она была отдушиной в их более чем напряженных буднях. Нет, здесь также шли плановые занятия, причём, большей частью в поле. Здесь слушатели водили танки и БТРы, стреляли из различных образцов оружия. Здесь проводились командно-штабные учения (КШУ) и игры. Но всё это было на природе: зимой с лыжами, летом с плаваньем и футболом. А потом были свободные вечера с «Битвою за Кавказ» (в то время был популярен и доступен по карману и здоровью портвейн «Кавказ»), были игры в преферанс, шахматы, были шутки, смех, розыгрыши и другие атрибуты временной холостяцкой жизни. Валентин вспомнил, как во время футбольного матча между отделениями они со Славкой Кулагиным, старшиной курса, пили портвейн и занюхивали вино сосновыми шишками. С закусью в тот раз случился перебой. И шишки оказались самой доступной закуской, скорее – занюхалкой.
Ещё вспомнилось, как на субботу и воскресенье их отпускали к семьям, и они весёлой гурьбой заполняли электрички. Как-то к их веселой компании пытался пристать попрошайка, каких всегда хватает в пригородном транспорте. Денег ему, естественно, не было дано, но стакан портвейна налили. Когда захмелевший мужик расслабился, он начал делиться своими жизненными проблемами. От него они узнали, что нужно достроить дом и насобирать денег на машину сыну. Такие откровения пошатнули у офицеров веру в любовь к ближнему и в милосердие. Попрошайку, конечно, не сбросили с электрички, но отпустили без благословения и каждый из участвовавших в этом действе сделал вывод, что не следует принимать близко к сердцу дежурные фразы и штампы тех, кто не может уже полгода похоронить маму и сообщает об этом пассажирам пригородных электричек.
Тема буфета на переходе, у академической парикмахерской, возникла потому, что друзья сидели в кафе в сквере, за забором которого находился этот корпус с переходом. В буфете работала пышная тетка, которую звали Лена «Золотая». То ли потому, что слушатели уже тогда могли предполагать о её не безбедном существовании, то ли потому, что, взвешивая сосиски или иной продукт, она не глядела на весы, а ласково обращалась к покупателю: «Что тебе ещё, Золотой?»
С буфетом было связано много легенд. Одна из них доносила, что как-то сюда заглянул начальник академии, прославленный генерал армии, и попросил пива. Пива в продаже не оказалось.
– Почему нет пива, Леночка? – спросил начальник. – Я не часто захожу сюда и не знаю всех ваших трудностей.
– Так, вашим решением, Евдоким Егорович, генерал Викторов запретил продажу пива в стенах академии.
– Не помню я таких решений. А почему это он отдал такое распоряжение?
– Один раз он зашел сюда и увидел, что слушатели, сдвинув столы, отмечали чей-то день рождения.
– Так что тут крамольного? Им что, по грязным «гадюшникам» кружки обсасывать? Нет, нет, Леночка, пиво должно быть! Офицеры норму знают. Уж пусть здесь отдыхают, а не где-то…
А ещё на последней (и перед седьмым ноября, и в его жизни – он умер весной 1981 года) парадной тренировке после того, как слушатели хорошо прошли, и генерал Мальцев остался доволен, им был объявлен выходной для участников парада. Сопровождающие его служки засуетились, спеша донести, что у слушателей сейчас должны быть занятия по расписанию. На что начальник отрезал:
– У меня есть учебный отдел. Пусть думают!
Мудрый был генерал! Говорили, что он был дружен с самим Леонидом Ильичом Брежневым. Вместе воевали на Северном Кавказе и заканчивали войну, освобождая Европу.
Но бывало, что кто-то норму превышал накануне вечером, а наутро торопился к Золотой поправить здоровье. Присутствующие за столом знали одного преподавателя кафедры ПВО, который частенько ходил если не подшофе, то под воздействием вчерашнего застолья. Так вот, он однажды утром стремительно ворвался в буфет, обошел очередь и, извинившись перед всеми стоящими в очереди, попросил у «Золотой» пивка. Отступив на шаг от прилавка, он жадно глотал освежающий напиток. Из конца очереди к нему подошел моряк с кафедры культуры и искусства, капитан 1-го ранга. В полголоса, скривив рот, он, эстет, пытался объяснить «пэвэошнику», что некрасиво пить утром пиво на глазах у слушателей. На секунду оторвавшись от бутылки, страждущий полковник громко послал моряка не литературным языком в конец очереди, и тот под насмешливыми и смущенными взглядами присутствующих встал на указанное место.
Ветераны оживились, когда речь зашла о преферансе. Оказывается, никого из них не минула эта благородная или пагубная страсть. Выяснилось, что играли всегда: на занятиях (во время лекций использовался свободный класс, где могли собираться одна-две компании), на самоподготовке, в летних лагерях и после занятий. Играли на деньги от получки до получки. Так, что у каждого была возможность за месяц взлететь и опуститься. Правила были демократичными, не кабальными и каждый желающий играть мог определять свою линию поведения вполне самостоятельно. Проигрыши были небольшие. Хотя случались и залёты на полполучки. Среди друзей Вальки этим страдал Женька Зайцев. Грамотный, знающий все нюансы игры, с каллиграфическим почерком и взрывным характером, он часто не доносил деньги до дома. Друзья, шутя, интересовались, как он умудряется кормить своих «зайчат» (а их у него было трое). На что Женька бурно реагировал – не ваше, мол, дело – и требовал очередной раздачи колоды.
Так группа ветеранов вспоминала напряженные и одновременно веселые годы учебы. Поднимались тосты за учителей, за ушедших товарищей, за здоровье присутствовавших. Каждому встреча представлялась содержательной, и посещение торжественного мероприятия уже не казалось таким уж бесполезным.
К станции метро Валентин шел в паре с Геной, бывшим в парадной коробке знаменосцем. Одно время он занимал генеральскую должность, но политические метаморфозы, произошедшие в стране, перечеркнули все его жизненные планы. Гена пожаловался на сына с невесткой, что не находят с ним общего языка, не хотят его понять и всё требуют чего-то от него, не благодарят за уже полученное. От былой стати знаменосца осталось не много лоска, а после откровений он выглядел каким-то потерянным. Валентину захотелось обнять и пожалеть Геннадия, сказать что-то в утешение. Но знаменосец сам потянулся к Валентину, как к близкому родственнику, как к той соломинке, которая может его спасти, и жарко поцеловал в губы.
Не успев смутиться, они расстались. И всю дорогу Валентин потирал губы и думал о Геннадии-знаменосце, который уже не знаменосец и которому надо чем-то помочь, но чем помочь, он не знал.
Краново́й
Зимний Крым отпускал Вальку тяжело, с надрывом – с вконец подорванным здоровьем и неясными перспективами. Декабрьский отпуск заканчивался среди прохладной зелени, штормового моря и весёлой компании. Впереди маячили казахстанские просторы с их горно-пустынным рельефом местности. Впереди ждала служба с её суетой, караулами, проверками, совещаниями, заслушиваниями и непреходящим чувством вины за всё сделанное и не сделанное. О проведенном отпуске оставалась память. Здесь пилот Георгий из Тюмени неожиданно удивлял виртуозной игрой на фортепиано. Кадровик из Москвы так и сыпал шутками да прибаутками. Танцевальный зал подарил встречу с Ленкой, чужой женой из Севастополя, озорной и манящей.
Были поездки в Ялту к Чехову, в Алушту на шашлыки и в Севастополь на экскурсию. И там снова была Ленка, снова озорная и манящая. В Севастополе, на берегу бухты, стоял ресторан «Баркентина» в виде старинного корабля. Там в песне бежал на зелёный свет Валерий Леонтьев, и пили водку вьетнамские туристы. А, может быть, это были уже китайцы? Вальке они показались симпатичными. Он бежал на зелёный свет светофора под восхищенными взглядами вьетнамцев, потому что был влюблённый в Ленку. А она грациозно извивалась, кружилась в танце и подрагивала бёдрами.
В той толпе к тебе бежал я тоже.
Я хотел увидеть так твоё лицо,
Твоё лицо…
Но почему, почему, почему
Тот светофор зелёный…
Разгоряченные танцами, влюблённые в тот чудесный вечер, в пьяных вьетнамцев, в прохладный морской воздух, они были счастливы. Счастливы своей молодостью, бесшабашностью и нежеланием загадывать наперёд.
Почему сгорела через несколько лет та «Баркентина», Валентин так и не узнал. Просто позже об этом рассказал ему какой-то знакомый. А в тот вечер он отпустил Ленку к чужому мужу домой и остался один в незнакомом городе-герое.
В стране намечались проблемы с алкоголем, в незнакомом городе-герое, вечером, – вдвойне. Поиски ночлега и спиртного означали одно и то же. Другой ресторан – «Полет» или «Взлет» – свел Валентина с новыми друзьями и две его проблемы были решены автоматически. Чтобы заглушить тоску о чужой жене и чужом муже, Валентин был щедр с новыми друзьями, не очень ласково встречен женой одного из них и, проснувшись рано утром в незнакомом месте, впервые узнал, что в Севастополе большие проблемы с водоснабжением. Что проявлялось в строгой регламентации посещения квартирного санузла. И ещё – вода подавалась в определённые часы в ограниченных количествах и ею нужно было запасаться впрок. Эти проблемы были задолго до него и после него. Просто ему впервые пришлось с этим столкнуться.
Город-герой провожал Вальку ватагой новых друзей, которые искренне желали ему счастливой дороги. Не было только той, которая дала бы ему это ощущение счастья. Чужая жена с чужим мужем где-то пыталась по-новому выстроить чужое счастье.