Неоднократно наказывался за употребление спиртных напитков, хотя, если посмотреть на нарушения общественного порядка другими офицерами в соседних частях, то нарушения Басмача можно считать детскими шалостями. Правда, была у него «выходка» и посерьёзней. Находясь на полигоне, угнал бронемашину из своего же подразделения, увяз с нею в болоте (надо было ещё умудриться в степи найти это болото) и загубил двигатель. На суде чести офицерского собрания полка на вопрос: «Были ли ранее судимы судом чести?» он честно ответил:
– Да, был судим судом чести в Центральной группе войск.
– А за что? – последовал вопрос.
– Дал в морду одному негодяю, офицеру соседнего полка, – простодушно сказал подсудимый.
И это простодушие и откровенность спасли Басмача от более строгого взыскания. Замполит полка, который инициировал сам судебный процесс, переживал не меньше подсудимого: ну, кто его тянул за язык – признаться о предшествующем суде, ведь никто не проверил бы и не заглянул в личное дело. Да, и в личном деле офицера никаких сведений о состоявшемся суде чести он не видел. Но Басмач оставался Басмачом и в этой ситуации.
Спустя какое-то время Басмач пришел в кабинет замполита обсудить проблему весеннего призыва:
– Товарищ майор, вы почему мне даёте в подразделение «мамедов»? Они же по-русски не разговаривают! Я что, в боевой обстановке с ними через переводчика буду общаться?
– Не понял ваших вопросов, товарищ Нишанбаев! – удивился замполит и стал доходчиво объяснять. – Во-первых, я вам лично никого не даю. А есть призыв из Азербайджана, такого же субъекта Советского Союза, как Донецкая область или Курганская область. Во-вторых, вы узбек, представитель народа тюркской языковой группы, как и азербайджанцы. И кому, как не вам, организовывать работу в духе дружбы народов СССР и вообще строить интернациональное воспитание подчиненных. И, в-третьих, вы мусульманин и вам будет проще найти индивидуальный подход к каждому военнослужащему своей веры.
– Товарищ майор! Я пятнадцать лет назад уехал из Ферганской области. Меня там уже за узбека не считают. Я пью водку, ем сало, ругаюсь матом, играю в преферанс, могу склонить к сожительству понравившуюся женщину. Я – советский офицер! – Опять обезоруживающе открыто и даже с вызовом было заявлено Басмачом.
– Рустам Пулатович! Я ещё не сказал «в-четвёртых». А, в-четвёртых, не морочь мне голову! Ты ведь знаешь, что призыв прибыл только из одного региона Советского Союза и другого призыва не будет. Так что собирай волю в кулак, мобилизуй всё своё педагогическое мастерство и работай с личным составом.
– Так бы сразу и сказали. Разрешите идти?
– Иди, иди, советский офицер! И никому больше не признавайся в своих сомнительных наклонностях. Не доведут они тебя ни к чему хорошему.
Прошли годы. Распался Советский Союз и в каждой бывшей советской республике заговорили о свободе и независимости на своих национальных языках. Басмач вспомнил, что он всё-таки узбек и вернулся в Фергану. Его бывший однокашник, будучи заместителем министра обороны нового Узбекистана, способствовал тому, чтобы Нишанбаеву была назначена приличная пенсия и выделено жильё в родном городе. Но в 50 лет Басмач умер.
Видимо, служба в рядах Советской армии его недостаточно закалила, или напротив – подорвала здоровье. А может быть, увольнение со службы для него стало стрессом. Он был отпущен с того поводка, который всегда удерживал его от недостойных поступков, держал в тонусе. И, оказавшись на свободе, не смог пережить такой внешней и внутренней перестройки.
Тревожный чемодан
Это сейчас на слуху у многих звучит «ядерный чемоданчик». Как будто все вдруг стали экспертами или специалистами в области военного и политического управления. Ведь достаточно заглянуть в справочно-информационный источник (где до удивления всё открыто), чтобы узнать, что «ядерный чемоданчик» – устройство, хранившее или хранящее коды для приведения в действие ядерного арсенала СССР или России и находящееся у высшего военного и политического руководства государства. Посредством «ядерного чемоданчика» осуществляется связь с ракетными войсками стратегического назначения (РВСН). Подобное устройство появилось в СССР по аналогии с американским. Разработка отечественного «ядерного чемоданчика» началась в 1970-е годы для нужд высшего руководства страны: на тот момент существовала острая необходимость в создании системы связи с РВСН, которой можно было воспользоваться незамедлительно в случае запуска баллистических ракет в сторону СССР [51].
Здесь уместен экскурс в прошлое.
Следовательно, в 70–80-х годах уже прошлого века советские и, чуть позже, российские офицеры не могли знать о ядерных чемоданчиках (эта информация была строго засекречена), но должны были всегда иметь при себе укомплектованный тревожный чемодан. На всякий случай!
Как говаривал мой старший товарищ по службе Борис Константинович Морозников, мы все – случайные люди. «Потому что мы принадлежим армии, а армия содержится на всякий случай. На случай войны! А произойдёт этот случай или не произойдёт – одному богу известно», – так утверждал убеждённый атеист и философ Морозников.
И тогда вспоминались ему, как казалось, бестолковые построения, строевые смотры с демонстрацией содержимого тревожных чемоданов. И многое чего вспоминалось Борису Константиновичу, но тревожный чемодан – это святое! В разное время и в разных частях требования к содержимому чемодана менялись, но неизменно оставался здравый смысл. В нём должны быть вещи и предметы, необходимые военнослужащему в полевых, далеко не комфортных, условиях: сухой паёк на первые сутки, смена белья, туалетные и бритвенные принадлежности, нож, кружка, миска, ложка. Причём головной убор и бельё закладывались на перспективу: летом – зимнее, зимой – летнее. Некоторые командиры устанавливали дополнительные требования. Могли включить в опись имущества, находящегося в чемодане, хозпакет с нитками, иголками, подворотничками, почтовые конверты с домашним адресом, письменные принадлежности, и даже десять рублей денег. Опять же, на всякий случай!
Толковый офицер при всяких перемещениях по службе вместе с другим багажом тревожный чемодан брал с собой в первую очередь. Чтобы на новом месте службы не было излишней суеты, растерянности и неразберихи. Но были и такие случаи, когда молодые офицеры проявляли излишнюю инициативу и смекалистость. Так, бывший сослуживец Морозникова, лейтенант Володя Закорин, всегда внутренне и, по возможности, открыто возмущался нерациональным планированием рабочего дня офицеров части, для которых этот рабочий день начинался тогда, когда надо всё давно закончить и быть дома.
Так всегда выходит в частях, где вечерами проводятся служебные совещания. На них подводятся итоги за день и определяются задачи следующего дня. Казалось бы, схема действий вполне логичная и со здравым смыслом. Но когда на совещание к командиру батальона уходит командир роты, его подчиненные офицеры и прапорщики томятся в безделье, ожидая ценных указаний. И с приходом командира, с озвучиванием этих указаний начинается новый рабочий – не день – а цикл работ: подготовиться к очередной проверке или приезду начальства; подкрасить крыльцо, подвести «сапожок», освежить внешний вид чего-нибудь; заполнить различные журналы и формуляры или срочно почистить оружие, обслужить технику. Да мало чего можно сделать за ночь! И делали, и ждали, и роптали, и мучились сами и мучили своих подчиненных.
Лейтенант Закорин такую бестолковщину не любил и открыто среди молодых офицеров высказывал своё недовольство. А потом он нашел способ, как можно скрасить часы пустого времяпрепровождения. Закорин в опись имущества тревожного чемодана внёс запись: «Бутылка водки – 1 шт.». И когда намечался вечер долгих ожиданий и авральных работ, он вызывал дневального или посыльного и ставил задачу:
– Дом 2, квартира 11. Адрес знаешь?
– Так точно!
– Следовать по маршруту: часть – городок офицерского состава. Можно через забор. Жене объявить: в части тревога! Принять чемодан и доставить мне лично. Задача понятна?
– Так точно!
– Выполняйте!
Когда проходили все совещания и авралы, офицерам предлагалось накоротке снять стресс, выпив бутылку водки. Потом этот опыт переняли и другие офицеры. Иногда это делалось в период ожидания. Иногда в этом участвовал и командир роты. Закорин, приходя домой, ставил на место чемодан, а молодой жене говорилось: «Отбой тревоге!» и доводилась задача пополнить запасы. Та, переживая, чтобы у мужа не было неприятностей на службе, наутро шла в магазин и покупала нужный товар.
До командования части дошла информация, что младшие офицеры в вечернее время предоставлены сами себе, не торопятся домой и продолжают общаться во внеслужебной обстановке. И даже употребляют спиртные напитки.
И это на службе?
Вскоре командованием были приняты меры организационного порядка. Совещания стали проходить в утренние часы. Проходить более оперативно, накоротке, без лишних отступлений. Словом, стиль управления изменился, а бутылка водки в тревожном чемодане офицеров осталась. Так же, как и в стране: сменились режимы и лидеры, а ядерный чемоданчик остался на месте.
На всякий случай!
Партийное взыскание
Статья 6-я Конституции СССР 1977 года гласила: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу.
Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».