— Лев Борисыч, вы напрасно отказываетесь от своего же счастья. Мое первое предложение всегда лучше второго. Зачем, спрашивается, терять прибыль и время одновременно. Все равно, мы придем к согласию, только условия для вас будут чуть хуже, чем сейчас. Ну, право же, такой бесплатный промоушен для вашего коллектива еще поискать, а шлягер мирового масштаба вообще не каждый день предлагают.
— Дорогуша, вы напрасно стараетесь. Не понимаю о какой выгоде вы уже полчаса толкуете, мы люди творческие, кроме музыки ничего не интересует.
— Лев Борисыч, купите на рынке гуся и грузите ему эти рассказы прямо в мозг.
— Угрожаете? Сейчас не тридцать седьмой год.
— Вам станет легче, если окажется, что сейчас тридцать шестой, согласно вашему же гороскопу?
Гражданин Вайнштейн презрительно хмыкнул, намекая, что его внутренний календарь точнее отражает времена года.
— Проблемы с крышей — это даже хуже проблем с контрабандой, проблемы, на которые вы напрашиваетесь. Как коммерсант коммерсанту: охранник на входе изображающий гориллу — ваши деньги выкинутые на ветер. Из культуриста телохранитель, примерно такой же, как из балерины Плесецкой — программист. Боксер разрядник с одного удара уложит. Вашего орангутанга, а не Плесецкую, конечно.
— Не много на себя берешь? — быстро пришел в себя продюсер, задетый за живое — за деньги.
— Лева, не надо тыкать незнакомым людям. Один звонок, и всех твоих спортсменов-корешей, которые крышуют твой насквозь незаконный концертный бизнес, упакуют в двадцать четыре часа. Угадай, кому они предъявят за ущерб? Подсказка — явно не мне. Улавливаешь насчет второго предложения, которое хуже первого? Третьего может не быть вовсе.
— Улавливаю. Так бы сразу и сказали, что из органов. Зачем голову морочить старому человеку?
— Вот, и ладушки. Добрый мир лучше худой войны. Так говорил один мой знакомый, Лева Кутаисский. Широкой души умнейший был человек, жалко убили недавно в Баку. Но не о нем сейчас речь. Вам, Лев Борисыч несказанно повезло. Вы только что спасли весь русский рок и группу «Ария» в частности, от обрезания, извиняюсь за невольный каламбур.
— Не буду произносить вслух за ваше плохое воспитание, что не так с гусским гоком?
— Все не так. Не нравится он мне, не конкурентоспособен на мировом рынке. Вдобавок, почему-то я не люблю сотонистов, тем более, не настоящих, ряженых клоунов. Если же напомнить, где обитали истинные арийцы лет сорок назад, то… Оккультизм, неонацизм, контрабанда и леваки на стадионах — замечательная статья получается.
— К..какая статья? — позеленел.
— Газетная или журнальная. Еще не выбрал. Или вы про уголовную статью спрашиваете?
Ничего личного — всего лишь необходимость. Клиента надо дожать до конца, чтобы согласие, вытянутое ранее, окрепло и зацементировалось. Чтобы у зажравшегося продюсера и мысли не возникло вильнуть хвостом или саботировать мои указания. Главное — не перестараться, а то рванет Лев Борисыч с испугу за границу, ищи его потом на Брайтон-бич. Мне же он здесь нужен вместе с Кипеловым.
— Не принимайте близко к сердцу банальный ледоруб, дорогой Лев Давыдович, извиняюсь Борисович. Публикацию статьи отложим до лучших времен. Зачем губить прекрасную рок-группу, которая скоро попадет в мировые чарты и хит-парады. Мы лучше закроем московскую рок-лабораторию. Все равно, там одни бездельники и дармоеды пасутся, ничего путного родить не могут. Вы же не будете спорить, что так оно и есть? Ваше мнение по этому вопросу будет экспертным. Хотите на всесоюзном радио выступить с разоблачением конкурентов. Кого, как не вас спрашивать. Как скажите, так и будет.
Лев Борисович угрюмо промолчал в ответ. Перспектива разоср… разругаться со всей рок-тусовкой ему категорически не понравилась. Оно и не нужно — клиент созрел окончательно, можно смягчить условия и продемонстрировать пряник. На контрасте он лучше тульского медового пойдет.
— Итак, согласия, оно же — продукт непротивления сторон, мы достигли. Перейдем к более приятной части нашего разговора. Как убеждает нас американская реклама — при всем богатстве выбора, другой альтернативы нет. Правило верно, как при покупке стирального порошка, так и и на выборах ихнего президента. В нашем случае — кроме Кипелова никто эту арию для иноземного гостя не вытянет. Не оперного же певца приглашать?
— Валера — уникальный и неповторимый, — быстро пришел в себя Лев Борисыч и тут же по привычке стал нахваливать свой товар.
— Я вас умоляю. Здесь не Привоз, а вы не вчерашнюю кефаль продаете. Знаменитая буква А, которую шестнадцать секунд тянул ваш липовый рекордсмен Кипелов — всего лишь монтажная склейка из двух записей. Наложили сверху модуляцию в месте стыка — думаете, всех объегорили?
— Врут клеветники! — попытался возмутиться невинно оклеветанный, но резко передумал. — Вы обещали приятный взаимовыгодный разговор, а сами опять за старое.
— Браво, Йося! Срезал так срезал. Будет вам приятно.
В знак благодарности решил подарить Кипелову не только «Ветер перемен» на английском, но и его собственный шлягер «Я свободен». Все равно, никто на нашей эстраде его лучше не исполнит.
Пообещал привезти через пару дней запись второй песни на магнитофонной ленте, заранее извинившись за качество на уровне самодеятельности. За неимением профессионалов пришлось обратиться к музыкантам с нашего ДК. Получилось не слишком здорово, но хорошую песню так просто не испортишь, поэтому даже в таком исполнении первая вещь звучала не плохо. Надеюсь «Ария» доведет обе композиции до ума.
Лев Борисович сразу оценил перспективы, даже в таком ужасном исполнении.
Больше всего гражданина Ванштейна удивило и насторожило, что и первая, и вторая песни передаются бесплатно вместе с авторскими правами. Объяснить, что мне совесть не позволяет продать плагиат автору я не смог бы при всем желании.
Лев Борисыч долго и нудно уточнял, что именно следует понимать под «бесплатно, то есть даром», и успокоился лишь тогда, когда я попросил взамен импортный автомобиль из следующей поездки на фестиваль в Гамбург. Естественно не сразу, а лишь при условии, что один из двух шлягеров достигнет вершин мировых хит-парадов.
В результате еще четверть часа мы уточняли, что следует понимать под «успехом», какой марки и какого года должен быть автомобиль. Учитывая, что я ляпнул первое, что в голову пришло, а иномарка мне даром не нужна при моем образе жизни, то вместо «как лучше, получилось как всегда».
— Лев Борисыч, право же, не стоит эта рухлядь, чтобы ее обсуждать. Оставим на ваше усмотрение. Посчитаете, что пришло время отблагодарить — рассчитаетесь. На нет и суда нет. Хотя могу поспорить, что успех будет фантастический.
— Мне бы ваш оптимизм. Позвольте уточнить, кто автор текста и музыки?
— Авторские права зарегистрированы в ВААП на мое имя. Такой ответ вас устроит?
— Вполне. Это ваш первый творческий опыт? — наивно округлив глазки, поинтересовался прохиндей.
— Почему же. Владимирский централ, ветер северный. Этапом из Твери. Не слышали? Весьма популярная песенка. Советский шансон в некотором роде.
Товарищ Ванштейн явно слышал эту песню, в редком кабаке Москвы она не звучала в последние месяцы.
— Постойте, но там же в начале записи сказано, автор — Алекс Север.
Конечно там сказано, это я позаимствовал нехитрый прием у западных звезд следующего века, для пущего пиара они в начале трека часто вставляют свое имя. Стоит ли говорить, кто пустил кассету в народ?
— Все правильно. Алекс Север — Александр Морозов. Не трудно догадаться.
— Кто бы мог подумать? Я был на сто процентов уверен, что автор — урка, рецидивист, отмотавший три ходки. Так жизненно и убедительно спето. Но чтобы инструктор горкома комсомола?! Куда мир катится?
Глава 28
Впервые принимаю посетителя в своем собственном кабинете. Стремительно шагаю по карьерной лестнице, уже собственным помещением обзавелся, жалко длинноногая секретарша по статусу мне не положена. Хотя, есть подозрение, что здесь другие стандарты привлекательности: у товарища Пономарева секретарь выглядит, как монументальная колхозница в строгом костюме, сошедшая прямо с постамента, только без серпа и молота в руках.
Сегодня у меня встреча с легендарным писателем, экономистом и просто выдающимся человеком. Правда, сейчас гений пока никому не известен, а благодаря моим стараниям по изменению истории, вообще рискует остаться безвестным и не очень легендарным.
— Приветствую, дорогой Андрей Петрович!
Посетитель недоуменно осмотрелся, пожал протянутую руку и плюхнулся на стул без приглашения.
— Долго ждать?
— Кого и зачем вы собираетесь ждать? — в свою очередь, поинтересовался я.
— Юноша, не с вами же мне беседовать? Когда начальство изволит освободиться?
— Ааа! Так вот вы о чем! Высокое начальство поручило мне ввести вас в курс дела.
Андрей Петрович скептически оглядел меня, кабинет и даже линолеум потертый похоже оценить успел. Затем махнул рукой.
— Валяй. Чего уж там.
— Александр Морозов, председатель Всесоюзного Компьютерного Союза Молодежи, — гордо представился я, хотя ВКСМ пока существует чисто виртуально, и кроме арендованного кабинета ничего за душой не имеет, но зато всесоюзный — а это звучит мощно. Конечно КПСС — компьютерная партия Советского Союза звучало бы еще лучше, но товарищ Лигачев не понял бы такого юмора.
— Никогда не слышал о такой организации, — равнодушно пожал плечами товарищ Паршев. — От меня чего надобно? Я как бы, уже вышел из комсомольского возраста, и весьма далек от нынешней молодежи.
— Вы удивитесь, насколько интересы современной молодежи широки и неожиданны. Если не ошибаюсь, вы по основной специальности имеете отношение к ЭВМ, закончили МВТУ, работаете в НИИ, занимаетесь автоматизацией по заказу ГОСПЛАНА СССР.
— Не уполномочен обсуждать свою работу без соответствующего разрешения. Обращайтесь к моему начальству в установленном порядке, — сказал, как отрезал гость.