Миграция населения в VIII–XII веках на юг и отличия природных условий этих регионов сместили кривую технологического распределения вправо, но такое движение не могло продолжаться бесконечно, поэтому в определенный момент рост темпов технологического развития начал замедляться. В соответствии со второй гипотезой, с ростом текущего уровня развития технологий вероятность новых открытий уменьшается, а по достижении конкретного уровня, даже с учетом роста населения и, следовательно, с ростом числа экспериментов методом проб и ошибок скорость технологического развития начинает замедляться. Конечно, скорость технологического развития снижает убыль населения, поскольку в таком случае сокращается и количество экспериментов. После VIII–XII веков у Китая были периоды и роста, и убывания населения, однако такого ускорения технологического развития более не происходило.
Причины отставания Китая от Запада в Новое время. Причины технологического отставания Европы от Китая до наступления Нового времени кроются в ее небольшом населении. Новейшие китайские технологии и товары, доходившие до Европы по Великому Шелковому пути, долгое время оставались предметом зависти европейцев. Однако в XVIII веке в Европе произошла промышленная революция, которая принесла с собой ускорение технологических изменений. Более того, ускорение сохраняется, потому что основой технологического развития стало не накопление опыта, а эксперимент. Изобретение новых технологий в прежние времена было побочным продуктом проб и ошибок в работе крестьян и ремесленников, а в XVIII веке в основу метода проб и ошибок лег заранее продуманный эксперимент. Количество проведенных в лабораторных условиях экспериментов может равняться тысячам «слепых» попыток, сделанным за всю жизнь ремесленниками и крестьянами. В этих условиях численность населения уже не играет значительной роли. Если есть интерес к результатам экспериментов, то даже небольшая часть населения может поддержать высокую их интенсивность и увеличить вероятность нового технологического открытия. Это привело к ускорению темпов технологических изменений и позволило Европе обойти Китай и остальные страны. Однако в соответствии со второй гипотезой с ростом технологического уровня вероятность появления новых изобретений стала падать и в Европе, что замедлило скорость технологических изменений. Пытаясь переломить это, европейцы стали инвестировать большие средства в фундаментальную науку, чтобы углубить свои знания об окружающем мире – это позволило вновь сдвинуть кривую технологического распределения вправо и раздвинуть границы развития технологий. Именно поэтому удалось добиться устойчивого ускорения.
На протяжении всего XVIII века роль науки в технологическом процессе оставалась спорной. Так, паровой двигатель был изобретен Джеймсом Уаттом – не интеллектуалом и гением, а всего лишь работником лаборатории. Однако в XIX веке было окончательно установлено, что прогресс возможен только при опоре на научное знание, ведь именно наука, обогащая человеческое знание об окружающем мире, раздвигает границы технологического развития.
Непосредственной причиной столь быстрого поражения Китая в технологической гонке с Западом стало следующее: столкнувшись со снижением темпов технологического роста в XVIII–XIX веках, западные страны сумели сдвинуть кривую технологического распределения благодаря инвестициям в науку, что позволило им получить большее пространство для дальнейших инноваций. Это же стало возможным только благодаря тому, что в XV–XVI веках на Западе произошла научная революция. Поэтому причина, по которой Китай обошла стороной промышленная революция, заключается в том, что его обошла стороной и революция научная.
Почему же в Китае не произошла научная революция?
Чтобы разобраться, почему в Китае не было научной революции, необходимо понять разницу между традиционными и современными подходами к научным исследованиям.
Определение науки очень простое: это вид систематического знания о естественных явлениях. В свою очередь, методы научного познания аналогичны тем, что применяются в техническом изобретательстве. Но под термином «научная революция» мы не подразумеваем слом прошлого и отказ от уже имеющихся знаний, потому что современная наука – такое же систематическое знание о природных явлениях в мире, как и «древняя». Например, Аристотель, который был не только философом, но и выдающимся ученым, систематизируя естественные явления, полагал, что в основе всех материальных объектов лежат четыре первичных элемента. В Древнем Китае же существовала теория о пяти основных элементах – металле, дереве, воде, огне и земле. Другой пример – бытовавшая в древности теория о происхождении мышей: стоит поставить под кровать сундук с тканью, как там заводится мышь. Сегодня, зная, что мыши происходят от своих родителей, мы легко опровергаем ее, но люди древности не понимали этого обстоятельства, они выработали собственную гипотезу, движимые лишь любопытством, продолжительным наблюдением и собственными выводами. Как бы абсурдно ни звучала сейчас эта теория, она подкреплена эмпирическими данными – стоит нам поставить под кровать сундук с тканью, как там действительно появится мышь.
Хотя между древней метафизикой и современной наукой лежит пропасть, обе они ставили перед собой одну цель – систематизировать знания об окружающем мире. Главное же отличие между ними заключается в методологии: во-первых, современная наука выстраивает гипотезы с помощью математических моделей, а во-вторых, подтверждает эти гипотезы с помощью контролируемых или воспроизводимых экспериментов. Соответственно, движение вперед в современной науке связано с построением более точных математических моделей и свободным распространением появившихся гипотез. Например, существовавшие в Древнем Китае системы «Инь- Ян» и «Пять элементов У-Син»[39] весьма сложны для понимания, так как доподлинно узнать, что именно подразумевается под металлом, деревом, водой, огнем и землей, современным людям непросто. Допустим, о человеке говорится, что «его внутренний огонь велик», но сам же он не дымится, что за огонь имеется в виду? К тому же многочисленные трактовки этих теорий затрудняют дальнейшее их распространение. Конфуций говорил, что познавший к пятидесяти годам «И-цзин» сможет узнать волю Неба, но комментариев к этому трактату существует великое множество. Другим примером могут служить строчки «И Сокровенное вновь Сокровенным стало. Таковы врата всех тайн» из «Дао дэ цзина». Вот одна из их трактовок: «…основной метод познания сокровенных и темных истин», – но сам смысл фразы она не разъясняет. Выраженные же с помощью математических моделей гипотезы и теории всегда отличаются четкостью и однозначностью, потому что язык математики не содержит неясностей.
Кроме того, в процессе перевода могут появляться новые неточности. Из трех требований к переводу Янь Фу – «достоверность», «выразительность» и «изящество» – сложнее всего достичь абсолютной достоверности, хотя бы потому, что переводчик сам не всегда до конца понимает текст. Понимание языка требует серьезной культурной подготовки, потому что язык каждого народа имеет этнокультурный отпечаток, и даже в рамках одной языковой системы на разных отрезках времени слово может нести различную смысловую нагрузку. Поэтому использование естественного языка вне контекста его времени и ареала распространения сопряжено с неточностями перевода, однако стоит отметить, что язык математики преодолевает эту проблему и куда лучше подходит для распространения знания.
«Революция» в методологии очень важна. И промышленные, и научные революции обязательно включают «методологическую». Значение подъема науки для промышленной революции заключается в следующем: во-первых, практический опыт замещается контролируемым экспериментом, осуществляемым методом проб и ошибок, а во-вторых, не способствует смещению вправо кривой технологического распределения. Контролируемый эксперимент набирал все большую популярность на протяжении XV–XVI веков. Но что важнее, использование контролируемого эксперимента для получения новых технологий позволяло лучше понимать природные явления благодаря фундаментальным исследованиям. Это сдвигало кривую технологического распределения вправо и привело к ускорению технологических изменений после промышленной революции.
Научная революция представляет собой прежде всего революцию в методологии, а методология – это своего рода технология. Чтобы постичь технологию совершения научных открытий, необходимо проявлять любопытство к окружающему миру, уметь найти лучший из возможных методов понимания естественных явлений. На Западе этого удалось достичь благодаря сочетанию математики и контролируемого эксперимента. Изначально исследователи совершенно случайно объединили их и впоследствии обнаружили, что использование математических моделей позволяет добиться более точного формулирования научных законов и сделать их удобными для дальнейшего распространения. В то же время именно контролируемый эксперимент позволяет добиться максимально точного разделения гипотез на истинные и ложные.
Любознательные люди равномерно распределены среди населения – обычно их очень немного, одна сотая и даже тысячная процента от общей массы. В разных обществах этот процент в целом одинаков. Число таких людей в Китае, как в довольно густонаселенной стране, должно быть велико. При этом нельзя сказать, что китайцы плохо были знакомы с математикой или по своей природе не способны к использованию контролируемых экспериментов. Однако почему же среди многих китайских гениев не нашлось того, который начал бы сочетать математику и контролируемый эксперимент в качестве нового метода удовлетворения своего любопытства?
По мнению Джозефа Нидэма, в Китае существовала бюрократическая система, а в Европе – феодально-аристократическая. Последняя в большей степени способствовала сохранению меркантилизма[40]