оральному авторитаризму.
Реальная загадка арабского мира состоит не в том, что там сохраняются монархии — этот ларчик открывается просто — а в том, что там нет, да и почти никогда не было, демократии. В этом смысле арабский мир уникален. Сегодня демократия стала универсальным феноменом, охватила почти все страны Европы и Америки, распространилась в Африке и Азии. А в арабском мире — все нет и нет. Объясняют это по-разному и, действительно, часто используют в качестве подсказки «менталитет». А поскольку никто толком не знает, что это такое, то часто переводят стрелки на ислам. Дескать, плохо совмещается с демократией.
Это старая теория. Когда-то считалось, что с демократией вообще совмещается только протестантизм. Потом, под давлением фактов, пришлось признать, что может получиться и у других христианских вероисповеданий. После войны японцы и индийцы доказали, однако, что вера в Христа — тоже не совсем обязательное условие. Мусульманская версия этой теории продержалась дольше всех Но и она устарела. Турция и Индонезия, Бангладеш и Сенегал — не идеальные демократии (да и где они, идеальные-то?), но вполне соответствуют минимальным критериям. Честные выборы, свободы объединений, слова и собраний — все это там есть. Из арабских стран, однако, с демократией после войны экспериментировали только Сирия и Судан, недолго и не очень успешно, да Ливан (но тут надо признать, что арабы-христиане, составляющие значительную часть населения этой страны, отличаются от прочих). Возможно, это имеет отношение к «менталитету», не знаю. Вполне определенно могу сказать только то, что долговечности арабских диктатур очень способствовала «холодная война». С легкой руки Никиты Хрущева, который сделал Ближний Восток одной из арен глобального противостояния, многие арабские страны оказались в советском лагере и принялись строить «социализм». Причем если с плановой экономикой у них не очень получилось, то однопартийную систему советского типа они позаимствовали легко и в полном объеме. Тут все сошлось: стремление сохранить власть, ненависть к США и к Израилю и некоторый социальный реформизм. Именно к этой когорте арабских правителей принадлежит Каддафи, который до психического сдвига, приведшего к изобретению «Джамахирии», руководствовался египетскими образцами. Потом «холодная война» закончилась, но арабские диктаторы устояли. Этому очень помогло то, что египетские лидеры заблаговременно сориентировались, из злейших врагов Израиля попытались — и во многом успешно — стать в глазах США гарантией его выживания. Именно тогда была изобретена страшилка о том, что в случае демократизации арабы немедленно устроят сплошной Холок ост. А потом подоспела и угроза исламского экстремизма. После 9.11.2001 это стало главным аргументом. От однопартийных систем пришлось отказаться, но электоральный авторитаризм оказался вариантом, приемлемым и для арабских диктаторов, и для Запада.
Показателен ли арабский опыт для России? Вряд ли. Конечно, нефть у нас есть, но на 140 млн маловато. Особенно если учесть, что у нескольких тысяч из них аппетиты такие, что позавидуют и шейхи. Так, как в Эмиратах, стало быть, не получится. Можно было бы поиграть во внешнюю или внутреннюю угрозу. Пропагандисты пытаются, да вот беда: хорошего внешнего врага, вроде Израиля у арабов, нет. США — неправдоподобно, да и кому из российского начальства надо с ними ссориться? Нужна ведь защита российских инвестиций в американскую недвижимость и иные активы. А Грузия — мелковато. С внутренней угрозой — сплошная путаница. То ли это либералы, то ли русские фашисты, то ли кавказские террористы. Причем настаивать на какой-то одной из этих версий трудно, а когда их отыгрывают одновременно, то получается неубедительно. Значит, есть только один способ объяснить, почему Путин должен оставаться у власти до 2024 г.: менталитет. В первую очередь, конечно же, менталитет самого Путина.
После «арабской весны» говорить о менталитете как препятствии к демократизации стало еще труднее. Рассмотрим пример Туниса — первой из арабских стран, свергших авторитарный режим. «Арабская весна» вызвала в России смешанную реакцию. В СМИ не было недостатка в комментариях, выдержанных в духе «ужас, ужас, ужас…», «было плохо, а станет еще хуже…», «исламисты…», «Аль-Каида…» и пр. Оно и понятно: политический режим современной России отличается поразительным сходством с диктатурами, до недавнего времени существовавшими на Ближнем Востоке, а в особенности — с теми из них, которые (в отличие от Ливии) экспериментировали с имитационными демократическими институтами. И вот 23 октября в Тунисе состоялись первые свободные выборы. Их результаты заслуживают внимания. Я далек от мысли, что когда (и если) Россия перейдет к демократии, то это случится в сходных с Тунисом формах Но какие-то уроки, вероятно, могут быть полезными.
До революции реальная власть в Тунисе была сосредоточена в руках президента, Зин эль-Абидина Бен Али, который непрерывно занимал президентское кресло с 1987 г. Ограничения на количество президентских сроков в Тунисе не было. Бен Али регулярно побеждал на выборах, соревнуясь с малоизвестными, тщательно отфильтрованными специально для поражения на выборах спарринг-партнерами. На последних таких выборах, в 2009 г., Бен Али получил 89,6 % голосов. К парламентским выборам были допущены, наряду с правительственным Демократическим конституционным объединением (ДКО), семь официальных «оппозиционных партий» — на одну больше, чем в 2011 г. в России. Новые партии, как правило, не регистрировались. Выборы проходили по пропорциональной системе, которая в чем-то даже более походила на настоящую, чем российская: не было таких нелепостей, как общенациональный избирательный округ и семи процентный барьер. Но зато была другая изюминка: партии, получившей более 50 % голосов, автоматически отводилось 161 место из 214, а остальные места делила между собой «оппозиция». Особой нужды в такой страховке не было: система фальсификаций и административной мобилизации избирателей была отработана так, что в 2009 г. ДКО получило 84,6 % голосов. Норма о 161 обязательном месте служила, скорее, гарантией представительства других партий. Впрочем, это было важно для создания видимости демократии.
В декабре 2010 г. в Тунисе начались волнения, которые тунисская армия сначала подавляла (хотя и не очень охотно), а потом перестала подавлять. Бен Али бежал в Саудовскую Аравию, прихватив с собой семью и полторы тонны заработанного непосильным трудом золота. В отличие от египетских коллег, тунисские генералы не стали формировать правящий военный совет. Главой государства стал председатель парламента, который сформировал временное правительство с участием оппозиции. Вскоре после этого парламент и ДКО были распущены, а временное правительство (из которого вскоре вышли основные представители бывшего режима) занялось подготовкой к выборам.
Что нужно, чтобы провести свободные выборы? Во-первых, необходима политическая свобода, т. е. возможность беспрепятственно создавать политические партии. И действительно, процедура регистрации партий была предельно облегчена, в результате чего за короткий срок их количество перевалило за сотню. Хотя ДКО было распущено, его активисты тоже создали несколько партий, которые потом участвовали в выборах. Правда, лицам, занимавшим определенные посты в системе исполнительной власти при Бен Али, выдвигать свои кандидатуры было запрещено. К роме того, так и не была легализована радикальная исламская организация «Хизб ут-Тахрир» из-за несовместимости ее программных целей с основными принципами тунисской государственности. Во-вторых, нужно реформировать избирательную систему. Как я отметил, на бумаге тунисская избирательная система была почти нормальной и при Бен Али. Оставалось только отменить репрессивное положение о бонусе для лидирующей партии, что и было сделано. Однако с организацией выборов дело обстояло сложнее. Лидеры временного правительства рассудили, что никто из людей, ранее работавших в системе избирательных комиссий (и, стало быть, прямо причастных к системе фальсификаций), не должен выполнять организационных функций на выборах 23 октября. Эта система была создан а заново, из совершенно новых людей.
В выборах приняли участие около 80 партий, и 5 из них достигли заметного представительства в избранном Учредительном Собрании. Наибольшего успеха — 90 из 217 мест — добилась умеренная исламская Партия возрождения (ПВ), которая при Бен Али была запрещена. На втором месте (30 мест) — созданная правозащитниками левоцентристская партия Конгресс за Республику, тоже получившая отказ в регистрации при Бен Али. Далее следуют социал-демократическая партия «Демократический форум за труд и свободы» (21 место) и либеральная Прогрессивная демократическая партия (17 мест), которые при Бен Али находились в «легальной оппозиции». Правда, ни одного парламентского места им тогда выиграть не удавалось. Главным партиям старой «легальной оппозиции» выборы 23 октября принесли сокрушительное поражение. Неожиданного успеха на выборах добилась новая партия «Народная петиция» (19 мест), возглавляемая собственником популярного телеканала, который в ходе кампании обещал бесплатное здравоохранение, бесплатный общественный транспорт для пенсионеров и еще много чего бесплатного. Остальные места — не более 5 у каждой — получили многочисленные малые партии, включая коммунистов и сторонников прежнего режима, а также независимые кандидаты (вопреки распространенному заблуждению, нормальная пропорциональная система не исключает ни их выдвижения, ни их успеха).
Почему на тунисских выборах победили именно умеренные исламисты из ПВ? Ответ очевиден: потому что именно на основе ислама формируется современная арабская гражданская нация. Светский национализм в арабском мире провалился, породив только уродливые диктатуры вроде египетской, иракской и сирийской. Но демократия без гражданской идентичности — это противоречие в предмете. Демократия функционирует на базе общенациональных ценностей, и если в Тун и се такую базу создает ислам, то партия, открыто его отстаивающая, получает естественное преимущество. При этом лидеры ПВ настоятельно подчеркивают, что они вовсе не намерены создавать в стране исламское государство, выступают против введения шариата, в защиту прав женщин и других гражданских прав. Впрочем, даже если бы они втайне стремились к исламизации, то ничего не получилось бы: состав Учредительного Собрания таков, что править ПВ может только в коалиции с какими-то из светских, левоцентристских или либеральных, партий.