Ее искусно оформленное лицо вытягивается, когда из-за плеча своего бывшего мужа она замечает меня.
— А… — Она растерянно озирается. — А мы что, не вдвоем будем? Не понимаю…
— Сейчас все поймешь, — гаркает Жданов, оглушительно выдвигая стул. — Садись, Люба. Послушаем, как моя экс-кляча докатилась до жизни такой.
34
— Здравствуйте, Анжела. — Абсолютно не понимая, как себя вести, я расстегиваю пиджак и присаживаюсь.
Поскорее бы подошел официант с хваленой осетриной. По объяснимым причинам я чувствую себя неуютно и нервно, а когда я нервничаю, то предпочитаю есть.
— Игореш, ты вроде говорил, что нам нужно встретиться, — натянуто пищит бывшая супруга Жданова, метая в меня озабоченные взгляды.
— И ведь не соврал, — хмыкает полиграфический магнат, раскрывая меню. — Действительно встретились. Эй, товарищ-разносчик, поди сюда.
Проходящий мимо официант, подпрыгнув, останавливается и непонимающе смотрит на Жданова.
— Глаза на меня пучить не надо. У нас тут ужин прощальный семейный. Тащи все лучшее, что есть в меню, и чем быстрее, тем лучше. Сделаешь все четко — заберешь чаевые и метнешься на недельку в отпуск.
Волшебное слово «чаевые» делает свое дело. Лицо парня становится более приветливым, и он участливо интересуется:
— Сами уезжаете куда-то или провожаете?
— Провожаю, — гаркает Жданов, сверля тяжелым взглядом Анжелу. — Свою бывшую клячу в далекое пешее, последний хер без соли доедать.
— Игорь Вячеславович… — непроизвольно и с укором вылетает из меня.
— Игореш, ты что? — лепечет Анжела.
Выглядит она такой растерянной и испуганной, что становится очень ее жалко. Но ровно до того момента, пока глаза под подозрительно густыми ресницами не устремляются на меня.
— Что, Любочка? Пришла позлорадствовать? Имей в виду, что когда женщина воспринимает другую как врага, это ни о чем хорошем не говорит. Вернее, говорит о том, что ты себя не уважаешь и не ценишь.
Все же бывшая супруга Жданова — удивительный человек. Перманентно несет всякую ахинею и без зазрения совести ставит диагнозы. Кем я уже только не была на ее словах. И бессовестной похитительницей чужих мужей, и женщиной без лоска.
— Анжела, ты бы рот свой…
Я трогаю полиграфического магната за руку, прося возможность ответить на выпад самой. Ибо ну сколько уже можно молчать?
— Себя я очень ценю и уважаю, и как врага вас отнюдь не воспринимаю, Анжела. Враждебное отношение предполагает наличие чувств к объекту, а к вам я их не испытываю. Сюда я приехала по приглашению Игоря Вячеславовича и до последнего не была в курсе, что мы с вами встретимся. В противном случае, попросила бы выбрать другое место. В возможность вести с вами приятную и конструктивную беседу я в свете последних событий не слишком верю.
Переведя дух, я оценивающе оглядываю супругу Жданова. Не перегнула ли я палку в стремлении поставить ее на место? Не была ли слишком грубой? Я себя знаю. Когда распалюсь — могу наговорить много того, о чем потом буду жалеть, и даже обидеть.
— Уела так уела, Люба, — ворчит полиграфический магнат. — Да так, что эта корова ни хера не поняла. Видишь, как глазами хлопает? Ей надо напрямую в лоб и попроще. Смотри и учись. Анжела, ну-ка напомни, сколько лет мы в разводе?
— Три, — с заминкой отвечает она. — С половиной.
— Верно. Теперь напомни, кто был инициатором?
— Ты.
— И ведь тоже верно, — хмыкает Жданов. — А теперь ответь, как на духу: если я от тебя по собственной воле три года назад избавился, на хера ты мне сейчас сдалась?
— Игореш…
— Цыц. Вопрос был риторическим. Ты помнишь, как я отпрыска твоего из центровых апартаментов в хибару замкадошную командировал за то, что гадил на руку кормящую? Отвечай, помнишь?
Анжела испуганно трясет головой. Понятия не имею, о чем идет речь, но она явно все понимает.
— Ничему тебя жизнь, выходит, не учит. Я тебе после развода и хату, и тачку оставил? Оставил. И бабла подкидывал на техобслуживание силикона, когда ты скулить ко мне в офис приползала. Было такое?
Она снова кивает. Я же смотрю на Жданова с невольным восхищением. Очень меня подкупают мужчины, остающимися щедрыми и благородными даже после развода.
— Так чего тебе на жопе тощей ровно не сиделось? Ты какого хуя к Любе в офис поперлась несуществующие права на меня отстаивать? Я ее для чего уже месяц окучиваю и так и сяк? Чтобы ты, когда в башку твою пустую стрельнуло, пришла все портить?
— Да я ничего такого ей и не говорила, — лепечет Анжела. — Просто пришла убедиться, что ты в надежных руках. Из чувства глубокой безусловной любви и заботы.
От неверия я даже приоткрываю рот. Ох и хороша! Смотрит мне в глаза и врет не краснея. Нет, на это определенно нужен талант.
— Ну ты поняла теперь, Люба, насколько сопливый этот ерш? — Жданов устало вздыхает. — Тебя где так пиздить научили, болезная? Безусловная любовь у нее. Любовь у тебя только к баблу. А теперь слушай внимательно. В твоих интересах это. Еще раз я тебя в своем офисе увижу — глаз на жопу натяну. Усекла? Узнаю, что ты к инженерке сунулась — повторю все то же самое, только в обратном порядке. Никаких звонков, никаких встреч на «экспрессо» и сообщений. Все, капут пришел кормушке. А знаешь почему? Потому что ты охуела. Расчехляй резиновые перчатки и дуй посуду мыть.
— Я отдала тебе лучшие годы! — взвизгивает Анжела.
— Твои лучшие годы закончились лет за десять до того, как мы снюхались. А за оставшиеся я нехило башлял. А мог бы счастливо пироги жрать в компании инженерки. Эй, разносчик! Упакуй этой тощей даме с собой. Хер его знает, когда теперь нормально пожрет.
35
— Что притихла, инженер Люба? — громогласно интересуется Жданов, как только Анжела ретируется. — Аплодисментов не раздалось, значит, осуждаешь.
Я задумчиво тереблю салфетку, прежде чем ответить. По сути полиграфический магнат все верно сказал: чинить препоны его желанию строить отношения со стороны бывший супруги как минимум недальновидно, а как максимум непорядочно. И вполне объяснимо, что узнав о таком он захотел разорвать любые контакты, включая дружеские. И все-таки… Хоть Анжела и обвинила меня в злорадстве, злорадства я ни капли не испытываю. Быть отчитанной бывшим мужем на глазах у другой женщины — то еще испытание.
— Наверное, немного осуждаю, — наконец признаюсь я. — Ваша супруга выходила из-за стола почти в слезах.
— А в офис к тебе она в слезах приползала? — Жданов щурится.
При воспоминаниях о том неприятном и отчасти унизительном разговоре под ложечкой неприятно сосет.
— Нет, но…
— Знаешь в чем твоя ошибка, Люба? — перебивает Жданов. — Ты в силу интеллигентности свой пиджак пытаешься на чужие плечи натянуть. Только Анжеле пиджак твой нахер не нужен. Ей мини-юбку в стразах и литр автозагара подавай. А ты себя на ее место ставишь, думаешь: ох, я бы сквозь землю провалилась, если бы Игореша так меня отчитал. И действительно бы провалилась. Только проблема в том, Люба, что ты бы такого повода не дала. В офис бы не поперлась разборки устраивать и каждый месяц бы бабла не клянчила под любыми предлогами. Я на этой кляче пятнадцать лет был женат и знаю, о чем говорю. Уже через час она об унижении забудет и переключится на то, как ей теперь денег на итальянские колготки и посиделки в ресторанах раздобыть.
— Вы конечно правы, но мне как женщине…
— Люба. Как есть говорю: я не твой приятель еврей. Ко мне за стол хер кто подсядет. И если и подсядет — то махом схлопочет ответку. Понимаешь, о чем речь? Срать себе на голову никому не разрешаю. Даже бывшим женам. А для дальнейшего продолжения беседы, давай-ка я тебе еще раз лично представлюсь. Жданов Игорь Вячеславович. Великовозрастный хам. Между ртом и мозгом провод короткий. Из плюсов — на интеллект не жалуюсь и в отсутствии порядочности никто не обвинял. Вроде ничего не утаил. С потенцией тоже полный порядок, кстати. Ну, в этом ты еще лично сможешь убедиться. А теперь, Люба Владимировна, отвечай как на духу. Берешь такой дефектный образец?
Все-таки уникальный он человек. Я, пожалуй, такого еще ни разу не встречала. Манеры у него отвратительные, но сам он настолько цельный. И честный, что немаловажно. От такого обмана и подлости, как от моего бывшего мужа, ждать не приходится.
— Можно сначала вопрос, Игорь Вячеславович?
— Люба. — Жданов морщится. — Ты меня и в койке, что ли, по имени-отчеству называть будешь? Прибереги это для ролевых игр.
Густо покраснев, я хватаюсь за стакан с водой.
— Можно задать вам… тебе… вопрос, Игорь? Надеюсь, он не покажется бестактным.
Дождавшись утвердительного кивка, продолжаю:
— Как вам с Анжелой удалось столько времени продержаться вместе? На первый и даже на второй взгляд, вы совершенно разные люди.
— Сам тем же вопросом каждый день задаюсь, — ворчит полиграфический магнат. — Версию о том, что она меня опоила, отверг в силу здравомыслия. Хер его знает, Люба. У меня и первая жена была дурой набитой, но обеих я по-своему любил.
— Имейте в виду, что я себя дурой набитой не считаю, — нахмурившись, замечаю я.
— Так и я не считаю, — хмыкает он. — Поэтому ты мне и приглянулась. Лимит на дур в моей жизни точно иссяк.
Опустив глаза, я тихонько смеюсь. Ох и хорош Жданов. И цветы подарит, и завуалированными комплиментами осыпет.
— Смеешься — это хорошо, — удовлетворенно заключает он, поднимая руку. — Разносчик, притащи-ка нам Дом Периньон. У меня отличное предчувствие.
36
— А однажды мы с Никой пошли на спа-день в тайский салон. Сделали пилинг, посидели в кедровой бочке, а когда подошло время массажа, выяснилось, что нас будут обслуживать не тайки, а двое мужчин, которые, к тому же, даже отдаленно не напоминали азиатов. Мы возмутились и решили задать вопрос администрации. Там нас заверили, что Николай и Андрей долгое время жили на Самуи и техникой ничем не уступают тайским массажисткам. На этом наш спа-день и закончился.