— А нужно?
Его ироничный взгляд и выпитое шампанское выбрасывают в кровь опасный коктейль из адреналина. Вызывающе прищурившись, я подхожу к нему вплотную и заглядываю в глаза.
— Ты глянь, что происходит. — Голос полиграфического магната заметно садится. — Нетрезвая аристократия на зажиточных крестьян поперла.
— Это ты себя крестьянином называешь?
— Ну а кто я? Охеренно богатый холоп, приглядевший себе графиню.
Я улыбаюсь, потому что ладони Жданова ложатся на мои бедра. Даже удивительно, насколько женщиной я чувствую себя рядом с ним. Ровно настолько, насколько он сам — мужчина.
Дальше дискутировать на тему классового неравенства не выходит — мы начинаем целоваться.
— А столешница здесь крепкая? — успеваю шепнуть я.
— Натуральный мрамор, — хрипло откликается Жданов, скидывая на пол мой пиджак. — Часами можем на ней кувыркаться. Главное, почки не застудить.
*****
— Так почему ты себя вдруг так самокритично холопом окрестил? — спрашиваю я, разглядывая свои босые ступни.
— Потому что из тех самых босяцких кровей, — лениво отвечает Жданов, поглаживая меня по плечу. — Ни кола, ни двора, ни воспитания.
— У тебя было сложное детство? — осторожно уточняю я.
— Да обычное оно было. Но книг как ты не читал, по театрам с ума не сходил и о высоком не помышлял. Как пятнадцать стукнуло, думал, как и на чем заработать. Скрипучие полы дома меня жуть как бесили. И макароны на завтрак, обед и ужин.
— Вашей семье не хватало денег? — Приподнявшись на локте, я заглядываю ему в глаза.
— Ну как не хватало? Их, скорее, не было. — Жданов раздраженно морщится. — Да ты чего смотришь на меня, как на хомяка, которому лапу в мышеловке раздробило? Не было — и хорошо. Было к чему стремиться.
— А мне как восемнадцать стукнуло, папа квартиру купил, — виновато признаюсь я. — И машину тоже. Сказал, что его дочь должна быть самостоятельной, чтобы не зависеть от мужчины и иметь возможность выбирать сердцем.
— Правильно сказал. Женщин надо баловать, а мужиков в черном теле держать, чтобы волю к самостоятельности не потеряли.
Вздохнув, Жданов смотрит в потолок.
— Я до этого поздно допер. Дочь свою как пацана пытался воспитывать. Надо было мягче. Глядишь, в Штаты бы не съебалась.
— Игорь. — От переизбытка чувств мой голос скачет. — Ты прекрасный отец, я даже не сомневаюсь.
— На папашу года точно не потяну, но хоть дедом хорошим стал. Я тебе показывал своих?
Потянувшись, Жданов берет телефон с прикроватной тумбы и открывает галерею.
— Это Слава моя. Внешне на мамашу свою похожа, но характер мой.
— Красивая, — с улыбкой замечаю я. — От тебя тоже что-то есть, кажется.
— Это муж ее, — продолжает он, тыча в высокого мужчину с ослепительной улыбкой. — Зять мой англоговорящий. Толковый сукин сын, хоть и янки. А это Макс, старший внук мой.
— Красивый какой парень. Моей Нике бы понравился.
— Твою Нику от него пока надо подальше держать, — ворчит Жданов. — Сала в башке мало у него пока. Тычется во все, что движется. А это Саша, средняя. Сочувствую ее будущему мужу. Мозги пудрит почище любой цыганки. Сам иногда ее боюсь. Только в глаза посмотрит жалобно, а на счету уже охеренный минус. Это Маша…
— Выглядит очень женственной и милой, — вставляю я.
— Хиппи по жизни, Маргарет Тэтчер внутри, — вздыхает он, откладывая телефон. — Еще Никита есть, но он мелкий. Непонятно пока, что из него выйдет. Как видишь, семья у меня большая. Слава с жирафом дюже расстарались.
Я не могу перестать улыбаться. Ну до чего же он милый, когда о своей семье говорит. Я окончательно и бесповоротно влюбляюсь.
— Дом в этом году начал строить. Чтобы мои по приезде по отелям не шарились.
— Здорово, — говорю я и обрываюсь, потому что в этот момент полиграфический магнат поворачивается и цепко оглядывает мое лицо.
— А дому, как известно, хозяйка нужна. Итак, возвращаемся к нашим матримониальным баранам. Ты замуж за меня пойдешь?
Я смотрю в его глаза стального цвета, которые сейчас приобрели тепло-зеленоватый оттенок, на выступающие скулы, на волосы цвета соли с перцем. Какой он все-таки красивый мужчина. Да, предложение руки и сердца скоропалительное, и лучше бы все хорошенько обдумать. Но разумно я поступаю всегда, а сейчас душа требует чего-то безрассудного.
— Да, — говорю я, улыбнувшись. — Графиня подумала и согласна.
53
— Мне нужно домой, — в четвертый раз повторяю я, выпутываясь из одеяла. — Клятвенно обещала дочери ночевать дома.
— Нужно было просто не обещать, — ворчит Жданов. — Уснули бы спокойно по- стариковски.
— Ничто не мешает тебе сделать это, как только я уйду.
— Спать, пока будущая жена впотьмах к себе катит? Не годится. — С этими словами он тоже встает. — Надо теперь тащиться тебя провожать.
— Это вовсе не обязательно, — пытаюсь возразить я, но бесполезно: полиграфический магнат уже натягивает брюки, параллельно звоня Михаилу с требованием приехать.
— Ну разве холоп на такое сподобился? Ты, Игорь, настоящий князь, — улыбаюсь я, когда мы вдвоем заходим в сияющий лифт.
— Из графини в княгиню, — хмыкает Жданов, иронично глядя на меня сверху. — Фамилию-то мою возьмешь?
— А нужно? — Я на секунду задумываюсь. — Чем плоха моя девичья? Ивлеева?
— Тем, что не Жданова, ясен хер. Ладно, время еще есть у тебя подумать.
Я вновь ловлю себя на ощущении нереальности происходящего. Ну разве ждешь подобного в сорок три? Когда твоя размеренная и устоявшаяся жизнь за какие-то пару месяцев делает оборот на сто восемьдесят градусов? Еще вчера была инженеркой, как выражается товарищ Жданов, а сегодня раз — и невеста с перспективой стать хозяйкой загородного угодья. Чудеса, да и только.
— Михаил, спасибо огромное, что довезли, — с улыбкой благодарю я, когда гелендваген останавливается возле моего подъезда. — И тебе спасибо, Игорь. — Ласково погладив полиграфического магната по руке, я выглядываю в окно. — Свет горит. Значит, Ника ждет меня с чаем.
— Ну и куда подевались твои графские манеры? — иронично выдает Жданов, глядя на меня из салонного полумрака. — Будущего мужа почаевничать пригласить не планируешь?
Поймав, ошеломленный взгляд Михаила в зеркале заднего вида, непроизвольно краснею. Ох и Игорь. Если что-то решил, то прет как бульдозер. К завтрашнему дню о нашей помолвке будет полгорода знать.
— А ты хочешь подняться? — растерянно переспрашиваю я.
— А почему нет? Чая твоего отведаю, с будущей падчерицей познакомлюсь.
— Ну ладно…
Я выхожу на улицу, Жданов идет следом.
— Ты чего разволновалась, Люба? — продолжает иронизировать он, глядя как я отпираю подъездную дверь. — Я на десять минут зайду. Уж дюже интересно, как ты живешь. Самой-то поди тоже интересно было, когда в первый раз ко мне ехала.
Он прав. После решения стать законными мужем и женой, справедливо пустить его в свой мир. Что, впрочем, ничуть не мешает волноваться. Как Ника воспримет известие о свадьбе? Не решит, что ее мать неожиданно спятила? И вообще — понравится ли ей Игорь? Не то, чтобы ее симпатия на что-то коренным образом повлияет, но все же… Хотелось бы, чтобы эти двое друг другу понравились.
— Привет, ты чего… — Взбудораженная Ника выскакивает в коридор с явным намерением устроить допрос прямо с порога, но, заметив, что я стою не одна, осекается. — Здравствуйте!
— Здравствуй. — Мой спутник оглядывает ее с интересом. — Похожи. Игорь Жданов.
— Ника. Чай будете?
— За тем и пришел. — С этими словами полиграфический магнат скидывает с ног туфли. — За чаем и познакомиться.
— Давно пора, — не моргнув глазом, резюмирует дочь, и, шлепая босыми ногами уносится на кухню.
Со вздохом сняв пиджак, я иду за ней следом. Жданову приглашения не требуется. Он и так чувствует себя довольно расковано.
— Вам чай покрепче, дядя Игорь? — Ника, искрясь весельем, смотрит через плечо.
— Делай как себе, — незаинтересованно отвечает Жданов и тут же добавляет: — мы с твоей мамой решили пожениться.
Я замираю с открытым ртом. Ну Игорь. Да как же так можно? Чтобы сходу без подготовки такое ребенку вываливать?
— То есть, вы собираетесь жениться на моей маме? — переспрашивает дочь будничным тоном. Ясно, что заявление полиграфического магната шокировало ее до неверия.
— Именно это и собираюсь сделать, — гаркает Жданов, по-свойски придвигая стул. — А ты, смотрю, сообразительная.
— Почти «Москва слезам не верит», — хмыкает Ника. — Гошиных тараканов относительно женщин у вас, надеюсь, не водится. А то мама такого не терпит.
— Никуш… — Я смотрю на нее с укоризной.
— Да я уже в курсе, — отмахивается Жданов. — Мама твоя на днях дала мастер-класс.
— Ну, что тут скажешь? — Поставив на стол чашки, дочь с улыбкой смотрит на нас. — Поздравляю, немолодые! Вас, дядя Игорь, особенно. Сорвали, можно сказать, джек-пот.
Мое удивление сменяется растерянностью. То есть это все? Не будет ни удивления, ни сопротивления, ни просьб подумать?
— Тоже так думаю. — Полиграфический магнат подносит кружку ко рту, делая глоток. — Что за чай такой? Вкусный.
— По рецепту мамы. — Ника расслабленно приземляется на соседний стул. — С липой и мелиссой.
— То есть ты не только пирогами славишься? — Он стреляет в меня взглядом.
— Вы еще ее борщ не пробовали. Это пушка.
— Я будто на смотринах, — очнувшись, бормочу я. — Ни к чему так меня нахваливать, Ника. Замуж уже позвали.
— А то, что я твою маму к себе перевезу — как на это смотришь? — Жданов внимательно оглядывает Нику. — Восемнадцать ведь тебе уже есть?
— Берите выше, дядя Игорь. Мне почти двадцать. Детско-родительская сепарация нисколько меня не пугает, если вы об этом. Как говорится, если любишь — отпусти. Забирайте себе маму, но только при условии, что она будет счастлива.
— Ты глянь, какой осознанный образец, — Жданов смотрит на нее с новым интересом. — Мама твоя хорошо потрудилась. Парень у тебя есть?