Мы уже привели себя в порядок, опустошив пару бурдюков, и теперь хотя бы лицо, не сковывали кровавые подтёки.
— Но ты всегда оставался одинаковым, — я был озадачен и пытался сложить в уме всё, что видел и знал.
— Моя боевая форма слишком бросается в глаза.
— Становишься великаном? — нервно пошутил я.
— Нет, — качнул он головой, — у меня полный королевский доспех, бело-золотой со знаками отличия. Такое сейчас показывать не нужно.
— Он появляется прямо на тебе?
— Да.
— А почему тогда остальные остались в той же самой броне?
— Для моей боевой формы доспех ковался отдельно лучшими мастерами своего дела. Это дорого, у большинства нет таких денег. Поэтому они просто покупают два одинаковых комплекта брони. Подстраивают второй под размер боевой формы, вот и всё.
— Зачем же им тогда боевая форма?
— Они становятся выносливее, сильнее, некоторые более гибкими. Есть те, кто в этой форме почти не убиваемы, есть, кто не чувствует боли. Самые сильные формы могут настолько преобразить человека, что того почти не узнать. Зато это настоящие машины смерти.
— Боевая форма есть абсолютно у всех? — я глянул на женщин, что хлопотали вокруг Маркуса.
Из него уже вытащили все стрелы и теперь его раны обрабатывали лечебной мазью. Судя по его виду, ему было очень плохо, но он старался улыбаться, заигрывая с сёстрами. Те хихикали, краснели и очень тщательно обрабатывали его спину и плечи.
— Да, у всех. И женщины, и мужчины, если ты об этом. Боевую форму Сирени ты видел. Она внешне почти не меняется, но заклинания становятся сильнее. Но если брать большинство, то боевая форма у них не особо что-то меняет, есть даже те, кто в ней слабее. Поэтому далеко не всё в нашем мире поголовно воины.
Я машинально кивнул, думая о первых часах появления в этом мире. Да, отлично помню, как Сирень разила противников магией.
— И когда оно проявляется?
— Обычно мы учим детей с десяти лет вызывать и развивать вторую форму, — он понял, что я спрашивал про Адель.
— Как думаешь, у меня тоже она есть? Или пришельцам из другого мира такое не положено?
— Сложно сказать, на этот вопрос ты должен ответить сам, — пожал плечами Виктор.
— Но как это сделать? От чего она зависит?
От переполняющих меня эмоций я засыпал его вопросами, но он резко остановил меня, потому что к нам приближался Ракс. Тому уже сделали перевязку и отмыли от крови.
— Ты славно бился, — подойдя ближе, сказал он Виктору. — Но денег больше не дам.
— Постой, — вмешался я. — Так дело не пойдёт. Нападение отбили, нас стало меньше, но ответственность и нагрузка теперь увеличилась. Ставки растут, а с ними и оплата нашего труда.
Я сложил руки на груди и посмотрел караванщику в глаза. Пусть деньги погибших охранников он должен по контракту выплатить семьям, но трофеи-то остались. Я видел алчный взгляд караванщика, который уже решил, что это его. Вот только в моём мире, все добро, взятое в бою — заслуженная добыча. Не знаю, как принято тут, потом выясню, но прожать этого жмота — дело святое.
— На монету, не больше! — зло процедил Ракс.
— Две! — не уступал я.
— Я же могу отказаться от ваших услуг! Зачем мне платить вам, если могу вас высадить прямо здесь и поехать дальше?
— Можешь, но не будешь. Всегда есть опасность не довезти подарки, — я намекнул на его предложение на предыдущем привале.
— Ладно, две, — он сплюнул и с ненавистью посмотрел на меня. — Молись, чтобы на караван больше не нападали.
Развернулся на пятках и ушёл к главному фургону, рыча на ходу команды к сбору.
— С тобой приятно иметь дело, — усмехнулся Виктор. — Пошли. На твои вопросы я отвечу в следующий раз.
Пришлось кивнуть и занимать своё место возле каравана. С учётом, что нас стало значительно меньше, назад переместили бойцов из начала. Теперь три охранника ехали ближе к хвосту, а двое спереди.
Маркус тоже уже был в седле, и пусть его одежда сияла прорехами, но держался он бодро. Заметив мой взгляд, он подъехал ближе ко мне и улыбнулся.
— Славная вышла битва! По тебе и не скажешь, что новичок, — похвалил он. — Мне теперь есть что рассказывать подружкам. Четыре стрелы! И ничего.
— Надеюсь, кровь на дороге станет хорошим указателем, что с этим караваном лучше не связываться.
— Не нравится драки? — удивлённо спросил он.
— Нет, — качнул головой я — в моих краях есть поговорка: Лучшая битва та, что не состоялась. И я с ней полностью согласен.
— Эх, а я в Саворе даже в кулачных боях участвовал, — вздохнул Маркус. — Тело и дух закаляются в боях! Погоди, а чего ты тогда на каждом привале мечом машешь? Раз уж так битвы не любишь?
— А на этот вопрос отвечает другая поговорка: Хочешь мира — готовься к войне. Я не собираюсь бегать от опасности, предавать друзей. Хочу иметь возможность защитить себя и близких.
— В твоих краях слишком много поговорок.
Осознав, что во мне он не найдёт сторонника в этом вопросе, он переключился на обсуждение сестёр, расписывая в красках достоинства каждой. Так, я, сам того не желая, узнал, что он завёл караванный роман с пышкой. Звали её Сюзали, а худую сестру Кюзали.
Мне их имена были без надобности, дружить, а уж тем более спать в походе я с ними не собирался, но Маркуса было не остановить.
Дорога стелилась под ногами ровной лентой, вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь звуками каравана. И поэтому пустая болтовня стала отличной приправой к этому путешествию.
Но я всё поглядывал на Виктора и ждал объяснений про боевую форму. Есть ли она у меня? Если да, то как её вызвать?
Поговорить нам удалось лишь поздним вечером, Ракс приказал съехать с дороги в старое русло реки. Как я понимаю, он уже не раз ходил этим маршрутом и все точки для привалов, были расписаны.
Два охранника были отправлены разведывать местность, женщины занялись едой, а мы с Виктором отошли для тренировки. Скрыться на открытой местности было сложно, поэтому он предложил простой спарринг. Мои вопросительные взгляды он игнорировал, методично объясняя, что и как я делал неправильно во время стычки с разбойниками.
Положение меча, движения рукой, тела, управление конём — всё подверглось критике. Но в конце он всё равно сказал, что я хорошо себя показал, потому что выжил и даже не получил ни одного ранения.
— Так что там с боевой формой? — наконец, он скомандовал отдых и я убрал свой меч в ножны.
— Необходимо обратиться внутрь себя и вызвать её, — объяснил он понятную каждому дураку в этом мире прописную истину.
— Ничего не понятно, но очень интересно, — я не знал, что ещё на такое ответить. — Но как именно?
— Дай-ка подумать, — он озадаченно потёр щетину на подбородке. — Такое объясняют детям в десять лет, давно было. Суть в том, что внутри тела есть духовная искра. Сначала она небольшая, юркая, что не ухватишь. Потом по мере развития боевой формы, более частого использования, становится больше и быстрее отзывается. Ты и сам видел, как быстро в бою люди это делали.
— Видел, — я раздражённо дёрнул плечом. — Как мне найти эту искру?
— Думаю, что тебе лучше всего поможет медитация. Занимался чем-то подобным когда-то?
На ум пришло одно неудачное свидание, когда девушка потащила меня на занятие йогой. Именно там я понял, что её привлекают не духовные практики, а тренер, который щеголял в обтягивающем трико.
— Не приходилось. Но знаю, что это своего рода очищение мыслей и взгляд в глубину себя.
— Да, оно. Садись рядом, сейчас покажу тебе, — он опустился на землю. — Закрываешь глаза и стараешься ни о чём не думать. Сосредоточиться нужно на своём дыхании. Как только у тебя это получится, то можно будет приступать к поиску искры. Приступай.
Он прикрыл веки и медленно задышал. Я постарался повторить это, но в голове было столько мыслей! О караване, о боевой форме, о той девчонке, которая была в прошлой жизни. К тому же вокруг было миллионы звуков, что меня отвлекали. Будто мой разум всё ещё ждал неожиданного нападения, и тело в ответ вздрагивало на каждый всхрап лошадей и резкие фразы охранников.
Я всеми силами старался отодвинуть это на второй план, слушая своё дыхание. И в какой-то момент понял, что просто заснул.
Разбудил меня Виктор, со смехом сказал, что я начал храпеть.
— Это всё из-за пыли, — проворчал я, понимаясь с колен.
Ноги затекли, ломило спину и сводило желудок от голода.
— Боюсь, что на пустое брюхо медитация мне не светит, — устало сказал я.
— Ничего, это первый год тяжело, потом научишься входить в нужное состояние, даже сидя верхом.
— Год⁈ — обалдело спросил я.
В голове не укладывалось! Я огляделся, будто впервые видел караван, людей в доспехах, степь и огни факелов. В этом мире мне теперь жить. Выживать!
Никак не привыкну. А может быть, и никогда.
— Соберись, Серёга! Где наша не пропадала! — проворчал я себе под нос и пошёл за Виктором, чья спина почти утонула в темноте.
Ужин прошёл скомкано. Из-за нападения разбойников все выглядели подавленными, и только Ракс ходил туда-сюда, проверяя товар и покрикивая на всех, кто попадался ему на глаза. Он был зол из-за потери охраны, ругался, что не так быстро отбили атаку, выл из-за испорченного стрелами фургона.
У меня чесались руки врезать ему по морде, чтобы прекратил вести себя, как мудак, и дал всем спокойно отдохнуть. Видать, подобные мысли были не только у меня. Невидимое глазу напряжение возрастало, и тот, явно почуяв своей задницей проблемы, переключился на похлёбку, которую сварили сёстры. Зачерпнул ложку, положил в рот и скривился. Я думал, что он ляпнет что-то про её качество, но вдруг он наткнулся на жёсткий взгляд Виктора. С трудом проглотив варево, Ракс продолжил есть, словно всё шло так, как надо.
После распределения графика дежурств мы легли спать. Маркусу выпало стоять на часах первую и самую короткую смену. Мне досталась самая последняя, предрассветная.
Костёр гасить не стали, чтобы отпугивать случайных зверей, которых я за всё время дороги почти и не встречал. Леса тут не было, только едва заметный ручей, из которого мы набирали воду.