Да, он кивнул, так и есть – И, кстати, я хотел извиниться. Кажется, я тебя огорчил по дороге домой с пикника.
Ты меня огорчил? Даже не понимаю, о чем ты сейчас говоришь.
Ну, он заерзал на стуле, вертя в руках чашку с кофе, я… э… я там наговорил всякого разного, что могло прозвучать негативно, он пожал плечами, и то, как я отзывался о Дэвисе и его повышении… оно и вправду звучало странно – Знаешь, я потом много думал и понял, что у тебя могло сложиться совершенно неверное впечатление.
Тебе незачем извиняться, Гарри, она улыбнулась тепло и искренне, ты меня ничем не обидел. И я действительно не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Я замечательно провела время на том пикнике.
Хорошо, он улыбнулся, мысленно вздохнув с облегчением, рад это слышать.
Лучше расскажи мне о твоей новой работе. Я умираю от любопытства. Рэй говорит, это нечто… цитирую, «грандиозное и фантастическое». Конец цитаты.
Ну, все не так уж и грандиозно, на самом деле, он расслабился, наслаждаясь ее теплой улыбкой и мягким голосом, вряд ли эта идея изменит мир. Но, он улыбнулся, она меня завела. Видишь ли, чем она хороша, как мне кажется, он говорил с явным воодушевлением и даже жестикулировал, ее можно будет использовать и для других областей – не только в той области, где я ее применил изначально – во всяком случае, я попытаюсь ее доработать – собственно, уже дорабатываю. И кто знает, во что это развернется, если я… – Линда рассмеялась, и Гарри умолк, в замешательстве глядя на нее, и она потянулась через стол и стиснула его руку.
Извини, Гарри, я не хотела тебя прерывать. И я вовсе не насмехаюсь, просто я ни разу не слышала, чтобы человек с таким пылом говорил о работе. Мне кажется, это прекрасно. Просто чудесно. Ты действительно любишь свою работу, да?
Да, наверное, он слегка покраснел. Иной раз бывает, она так захватит… Ну, знаешь, когда есть какая-то сложная задача и надо найти решение, Линда убрала руку, но продолжала пристально смотреть на него, улыбаясь, или когда вдруг приходит идея, и ты над ней размышляешь, вертишь и так, и этак, проверяешь со всех сторон, пока все не встанет на свои места – Гарри хохотнул, откинувшись на спинку стула, так что – да, наверное, я и вправду люблю свою работу.
Да, это видно. Но боюсь, нам придется продолжить беседу как-нибудь в другой раз. Уже пора возвращаться с обеда.
Очень жаль. Единственное, что я люблю больше своей работы, это говорить о любимой работе, он улыбнулся, взмахнув рукой, с тобой. Может быть, пообедаем вместе и завтра?
Давай. Я с удовольствием.
Назавтра обед оказался еще прекраснее, они говорили о работе Гарри, о том, что он уже сделал и что надеется сделать в будущем, и как он чувствует себя окрыленным и… вроде как цельным, когда полностью погружается в работу; говорили о его устремлениях и мечтах об успехе. И что самое поразительное – Гарри Уайт был слишком занят собой и не особенно это осознавал, но все равно ощущал на каком-то глубинном уровне, – Линда слушала очень внимательно, и не просто внимательно, а с искренним интересом, и ей явно нравился их разговор, или, наверное, будет вернее сказать – монолог Гарри.
Вернувшись в офис, он спросил у Рэй, интересно ли ей, о чем они говорили с Линдой, или она уже знает и так?
Конечно, знаю – Луиза, которая слушала их разговор, фыркнула и рассмеялась, – но тебе не скажу. Придется все выяснять самому. Луиза, ты его слышала? Он, что же, думает, будто мы установили дрючок у него под столом? Гарри с Луизой расхохотались, но быстро сообразили, что не надо так громко, и постарались смеяться потише. Что я такого смешного сказала?
Луиза с Гарри никак не могли отсмеяться. Скажи ей, Гарри.
Гарри вытер слезы и кое-как успокоился. Ты, наверное, имела в виду жучка.
Да, наверное. Какая разница – дрючок, жучок?
Вообще-то разница есть. Гарри с Луизой вновь рассмеялись.
Да кого это волнует? Ты лучше послушай, что я скажу: говоришь девушке, какой ты весь из себя замечательный и как ты достигнешь всего в этой жизни, а потом добровольно даешь ей себя заловить.
Слушай ее, Гарри, это хороший совет, выдавила Луиза сквозь смех.
Вроде советов по вопросам семьи и брака от Линды Лавлейс?
Что тут можно сказать? Ты уже большой мальчик, сам разберешься.
Они опять засмеялись, и Гарри беспомощно развел руками. Все, я сдаюсь. Даже не знаю, как вы меня в это втянули, но я лучше пойду работать, пока я тут с вами не сошел с ума.
Да там сходить-то всего ничего, выдавила Луиза сквозь смех, брызжа слюной. Раз-два и готово.
Гарри снова смеялся до слез, когда шел к своему столу.
Теперь они с Линдой обедали вместе почти каждый день, что было радостно и приятно. Гарри знал, что они будут просто обедать и разговаривать – и всегда вовремя возвращаться с обеда, – а значит, он не боялся, что ситуация выйдет из-под контроля, и он опоздает после перерыва на час или два, и у него снова будут проблемы с Уэнтвортом. Ему не хотелось проблем. Все шло замечательно – просто прекрасно, на самом деле, – и пусть оно так и идет. Он действительно любит свою работу и всегда с нетерпением ждет начала нового рабочего дня.
И ему совершенно не хочется тратить обеденный час, шатаясь по улицам и выискивая себе телок на предмет быстренько перепихнуться или затеять игру. Это было давно и неправда, о чем остались лишь смутные воспоминания. Воспоминания с легким оттенком смущения и расплывчатым осознанием, что если что-то подобное повторится, он потеряет не только работу, которую теперь так основательно любит – и приносящую столько удовлетворения, – но потеряет и что-то еще. Непонятно, что именно, но Гарри смутно осознавал, что ему лучше поостеречься, потому что тут действует фактор не просто неведомый, но и смертельно опасный.
И, конечно же, он получал удовольствие от общества Линды. Она был совершенно другой. Она отличалась от всех остальных телок – женщин, – каких ему доводилось встречать. Он не пытался анализировать эти различия, стараясь не слишком задумываться о происходящем, а попросту наслаждался приятными ощущениями. И постепенно он начал осознавать, какие именно чувства и ощущения возникают у него в ее присутствии.
Помимо прочего, ему нравилось с ней разговаривать. Как-то так получалось, что им всегда было весело просто беседовать за едой в переполненном кафетерии. У них всегда находились темы для разговоров и идеи для обсуждения, что было внове для Гарри.
Но самое главное, действительно важное и существенное – то, что ему вспоминалось все чаще и чаще и нравилось все больше и больше, – ее смех. Самый радостный смех из всех, что ему доводилось слышать. Такой искренний и настоящий. Смех человека, который любит не только веселье, но и саму жизнь. Часто бывало, что, когда Линда рассказывала что-то смешное, Гарри начинал смеяться еще до того, как она доходила до соли шутки, просто чтобы она тоже рассмеялась с ним за компанию.
Ему нравился не только звук ее смеха, не только те чувства, которые в нем пробуждал ее смех. Ему нравилось смотреть на нее смеющуюся. Она вся искрилась, когда смеялась. Все ее тело, все ее существо словно переполнялось сверкающей радостью. Глаза сияли, и даже кончики пальцев как будто светились. Она любила смеяться.
5
В пятницу они договорились, что завтра поедут на пляж. Они приехали утром, не очень рано, и хотя толпа субботних отдыхающих была довольно большой, они без проблем нашли место, где расстелить полотенца, причем не так уж и далеко от воды. Они быстро разделись и сразу же побежали купаться.
Сначала вода показалась холодной, почти ледяной, но тела быстро привыкли к бодрящей прохладе, и они долго не выходили из моря: плавали до дальнего буйка и обратно, ныряли на мелководье или просто плескались в волнах прибоя. К полотенцам они возвращались, смеясь и стряхивая с себя воду.
Они улеглись загорать, и когда Линда немного обсохла, она принялась натирать себя маслом для загара. Потом вручила флакон Гарри, легла на живот и попросила натереть ей спину.
Да, конечно. Гарри медленно опрокинул флакон, давая каплям тягучего масла упасть ей на спину. Она заерзала, и он рассмеялся.
Эй, Гарри, не надо. Мне холодно.
Я так и думал. Продолжая смеяться, он выдавил немного масла себе на ладонь.
Ты кошмарный.
Я знаю. Он склонился над ней и принялся медленно натирать ей спину. Кажется, это надолго. Очень мало купальника, очень много спины. Она захихикала, а Гарри продолжал натирать ее маслом, наслаждаясь приятными ощущениями от ее гладкой, нагретой солнцем кожи. Почти как в гипнотическом трансе он наблюдал за своей рукой, скользящей по ее красивой спине, и внутри у него тоже было тепло – и от солнца, и от возбуждения, что текло из ладони к плечу…
Ой, так приятно. Кажется, я засыпаю.
Зато я занят делом, он рассмеялся, и оно не дает мне уснуть. Он в последний раз провел рукой по ее спине и хотел в шутку шлепнуть ее по заднице, но воздержался. Ладно, теперь моя очередь, он отдал ей флакон и улегся на полотенце.
Это был типичный пляжный выходной, вплоть до песка, летящего им в лицо из-под ног пробегающих мимо детишек. Они много купались и загорали; на обед съели хот-доги с холодным пивом и даже немного тянучек с нугой.
Они ушли с пляжа уже под вечер, дороги были забиты, временами машины не ехали, а ползли, но сегодня Гарри это не раздражало. Во-первых, они никуда не спешили. Они болтали, смеялись – Господи, как ему нравится ее смех! – и хотя поток движения местами практически замирал, время летело почти незаметно и это была очень приятная поездка. Совсем не похожая на ту поездку, когда они возвращались с корпоративного пикника. Невероятно: это же было совсем недавно, а кажется, что уже очень давно, в смутные незапамятные времена. Господи Боже, разница колоссальная. Просто небо и земля. Ни в какое сравнение. Совершенно несопоставимо.
Соседка Линды уехала на выходные, и они решили поужинать у нее. Я быстро пожарю пару отбивных, настрогаю салат и вообще посмотрю, что есть дома.