— Да уж перепало так, что врагу не пожелаешь, — переняв ее манеру, пожаловалась Юля. — Он умер, а мне теперь урки какие-то звонят и денег требуют, будто бы Степан им задолжал.
— Брехня какая! — оскалилась Светлана очень неприятной улыбкой. — Степка к ним на пушечный выстрел не подходил. Брезговал! Я ему много раз говорила, что, мол, пусти бабки через криминал, такой навар будет. Есть кое-какие завязки, но он категорически — нет, и все.
— Наверное, нашелся кто-то, кто сумел его убедить, — поддела ее Юля. — С чего бы тогда им мне звонить, так ведь?
Повисла тишина. Юле даже стало казаться, что она слышит, как с легким потрескиванием тлеет в руках ее бывшей соперницы сигарета.
— Да ну! — Светлана выпятила ярко накрашенную нижнюю губу и помотала недоверчиво головой. — Кто же его мог убедить? Ларка, что ли? Так та за сотню баксов станет со сводным хором, и Степка знал об этом. Отпадает стопроцентно. Настя?.. Эта толстопятая себе на уме, конечно, но… Да он вообще никого никогда не слушал, Юль, о чем ты говоришь, не пойму! Да Настя она и от криминала далека. Библиотекарем работает, насколько мне известно.
О, господи! Юля едва не расхохоталась. Сдержалась лишь по причине того, что обязана была скорбеть. Ну, надо как ее муженька перекашивало, а! Продавщицы, библиотекари, проститутки! Кем же была Вика, интересно?
— Вика? Какая Вика? — Светлана замерла с занесенной к губам сигаретой. — Кто такая, почему не знаю?
— А вы вообще всех его женщин знали, Светлана?
— Ну да. Всех, кого он больше пяти раз к себе в кабинет на диван водил. До пяти — это так, пустяк. А больше пяти — это уже привычкой пахло, я и настораживалась. Потом забила. Надоело, если честно. Жадный, денег не дает. А ко мне тут клиент один подвалил, я и откачнулась от Степки. Что он мне? Мне за него замуж не выходить. Я не Настя. Это у той дуры библиотечной трухой все мозги забиты. Все о чувствах мечтала. Подозреваю, даже мечтала тебя потеснить. А мне…
— А как ее найти?
— Настюху, что ли?
— Да, ее.
— Так в библиотеке она работает на пятнадцатом микрорайоне. Я специально туда ездила, на нее смотреть. Я к ней, а она потом сюда в магазин. Умора просто!
Уморительного в сложившейся ситуации Юле виделось мало. От всего, что она узнала, можно было свихнуться. В ее бывшем очаровательном, милом счастье обнаружились вдруг такие огромные прорехи, что не захочешь, да задашься вопросом: может, Степан каким-то образом зомбировал ее, а? Может, действовал как-то гипнотически, что она ничего ровным счетом не замечала? Ведь сколь же их у него было: Светлан, Ларис, Насть, Викусь? Много! Очень много! А она ничего не замечала и ни разу даже не попыталась его подозревать. Считала, что не было повода. А поводов-то было, что конь напахал.
И почему?! Почему ему понадобилось так много женщин, и женщин именно такого плана?!
Светлана была хороша, но чрезмерно вульгарна. Ларису не видела, но одно упоминание о том, что она «работала» на объездной дороге, говорило о многом. Оставалось взглянуть на Настю.
До пятнадцатого микрорайона Юля поехала на такси, бросив машину прямо возле магазина «Силуэт». Села за руль и поняла, что не сможет даже тронуться, не говоря о том, чтобы ехать. Руки тряслись, в ногах чудовищная слабость, да и перед глазами все расплывалось, будто она смотрела на летний ливень за оконное стекло. Даже подумала, что плачет. Провела по глазам, сухие. Выбило, выбило все же из колеи неожиданное ее прозрение.
Библиотека, в которой работала любовница ее покойного неверного супруга, располагалась в Доме культуры, оставленном на разграбление вандалами еще в прошлом столетии. Странно, что она вообще там уцелела. Центральный вход в Дом культуры был забит досками крест-накрест. Три рамы в окнах первого этажа отсутствовали: то ли растащили, как и лестничные перила со скамейками во дворе, то ли просто сгнили. Вход нашелся с торца здания. Скромная вывеска под куцым навесом, ни единой ступеньки перед дверью, и чтобы войти в библиотеку, пришлось очень высоко задирать ногу. Сразу за дверью был огромный зал, заставленный стеллажами. Хлипкая перегородка, за которой горбилась теперь полная молодая женщина в платье с крупными ромашками.
— Здравствуйте, — тихо обронила Юля, подойдя вплотную к перегородке.
Плечи у женщины странным образом съежились, а голова опустилась еще ниже.
— Я могу увидеть Настю?
— А зачем она вам? — Рука библиотекарши с простенькой шариковой авторучкой замерла над формуляром, глаз она по-прежнему не поднимала на вошедшую.
— Нужно поговорить.
— О чем? — упрямилась библиотекарша, не желая вносить ясности.
— Об одном нашем с ней общем знакомом. — Юля догадливо ухмыльнулась. — Вы ведь и есть Настя, видимо?
Полные плечи качнулись, голова медленно начала подниматься. Последовал глубочайший вздох:
— Допустим, я Настя, и что? Вы уверены, что вам нужна именно та Настя, которую вы ищете?
— Если вы имели половую связь с моим покойным ныне супругом — Миронкиным Степаном, то вы… Что с вами?!
Мучнистая бледность, моментально выползшая на полные щеки библиотекарши, Юлю перепугала не на шутку. Не приведи бог, барышня упадет в обморок, что ей тогда с ней делать прикажете? Тут даже телефона не наблюдается. И до ближайшей остановки автобусной метров триста. Стоянки такси вообще нет. А мобильник остался в машине возле «Силуэта», вместе с зарядным устройством. Как поставила на зарядку, выехав из дома, так он там и остался.
— Вы сказали — покойный??? — со сдавленным всхлипом выдавила, наконец, из себя Настя, хватаясь за край стола, видимо, тоже перепугалась, что упадет. — Степан он… Он что, умер?!
— Умер, умер, — с мстительной улыбкой подтвердила Юля, будто речь шла вовсе не о ее муже, которого она похоронила и по правилам всех приличий должна была оплакивать. — А вы и не знали? Хотя конечно! Он же не мог вам сообщить о собственной кончине.
— Ах, прекратите! — совершенно как тургеневская барышня, воскликнула Настя и руки живописно так заломила, оторвав их, наконец, от обшарпанной столешницы. — Как вы можете?!
— А вы? — ехидненько так поинтересовалась Юля и уточнила: — А вы как можете, уважаемая? Заводить роман с женатым мужчиной и…
— Он собирался с вами разводиться, — голос у библиотекарши неожиданно окреп, и в движениях рук появилось что-то резкое, совсем не женственное. — Вы разве об этом не знали?
— Представьте себе, нет. Для меня вообще в последнее время очень многое явилось новостью, — как можно миролюбивее ответила Юля.
Ссориться с Настей не входило в ее планы. Более того, она надеялась на нее. Надеялась, что барышня хоть что-то знает и сможет помочь ей в поисках Вики, с которой ее Степан оставался на связи буквально до последнего своего вздоха. А та, в свою очередь, возможно, прольет свет на многое… если захочет, конечно же.
Вся ее затея была авантюрой чистой воды, и Юля понимала это прекрасно. Не стоило и ввязываться, но просто сидеть и ждать чего-то — страшной мести неизвестных бандитов, к примеру, — было не совсем разумно. Надо было делать хоть что-то!
— Он не любил вас, Юля! — вдруг выпалила Настя после непродолжительной паузы, в течение которой нервно раскручивала и закручивала шариковую авторучку. — Неужели вы этого не понимали?
— Нет.
— И не знали, что он вам изменяет?! — полное лицо Насти заалело.
— Нет. Даже более того, не знала, что он собирается умереть так страшно и нелепо, — язвить вот не стоило, а не получалось. — И не знала, что у него имелся целый гарем. И вы были в его составе. Я ничего не знала, Настя!
— Теперь знаете?
— Ну… да.
— Легче стало?
— Нет.
Хотя ей и тяжело особо не было. Первые несколько минут обволокло неожиданной слабостью, а потом ничего, даже способность острить не утратила. Брезгливость еще донимала и к Степану покойному, и к его женщинам.
— Вот видите! — назидательно воскликнула Настя. — Зачем же тогда вы здесь? Ну, узнали обо мне и узнали, приезжать-то зачем было?
— Затем, что я не узнала пока еще об одной его женщине, Настя. А узнать очень хочется. И не столько хочется, сколько необходимо. После смерти Степана обнаружились неожиданные долги. Причем должен он остался таким людям, о знакомстве с которыми я и не знала. Потом обнаружилась пропажа личных средств в весьма крупных размерах.
Средства могли, конечно, обнаружиться на Степкиных лицевых счетах, о которых его адвокат пока не заикнулся, но интригу внести в их напряженную беседу стоило.
Как и ожидалось, Настя насторожилась. Спина распрямилась, напряглась, глаза сощурились, уставившись на Юлю. Пальцы перестали теребить шариковую авторучку. Застыли растопыренными, как над рояльными клавишами.
— У него ведь был кто-то еще, Настя?
— Допустим, — осторожно согласилась библиотекарша, и ее мучнистую бледность чуть тронул легкий румянец.
— Вика… Викуся… Вы ничего не слышали об этой женщине?
— С какой стати мне о ней слышать? — сердито перебила она Юлю. — Кто она вообще такая, чтобы я о ней слышала и знала?
— Мне кажется, он любил ее и только ее, — решила разыграть свой последний козырь обманутая жена. — На отдыхе перед самой его гибелью он говорил только с ней. Очень часто и подолгу говорил.
— Он говорил с ней даже при вас?! — Округлившиеся глаза Насти сделались совершенно несчастными. — Как он мог?! Это же… Это же бесчеловечно так поступать с людьми! Вика… Вика, снова Вика… Эта маленькая чернявая дрянь! Она… Она все испортила, понимаете!!! У нас со Степаном все было так серьезно. Он собирался разводиться с вами, он же не любил вас никогда, а со мной… Те другие девки не имели для него никакого значения. Это было лишь мимолетным увлечением. По-настоящему он любил только меня! И говорил мне об этом, уж простите за откровенность. И тут вдруг Вика!..
— Кто она такая? — спросила Юля, пропустив мимо ушей оскорбительное утверждение соперницы.
— Приезжая! — выплюнула Настя презрительно. — Откуда-то из стран ближнего зарубежья. Снимает конуру на набережной, в старом полуразвалившемся доме. Ей там в спину все соседи плюют, настолько она отвратительна! Мусор выносит раз в неделю, представляете! А белье на балконе вывешивает раз в пять дней. Чистюля тоже! Могу представить, что у нее в комнате!