ам даже не фамильяр!
— Фамильяр… — негромко и задумчиво повторил Мончинский. — А что, если… — он наморщил лоб и замолчал.
— Говорите, Сергей Дмитриевич, — подбодрила его княжна.
— Сейчас… секунду, я попробую сформулировать…
Открылась дверь, и тихо вошел Анонимус. Поставил поднос с чаем на столик и отошел в угол. Противоположный от того, в котором сидел Владимир.
— Вы помните тот эксперимент его сиятельства Аркадия Аверина? — наконец заговорил Мончинский. — Когда он создал внутренний ошейник и надел его на Владимира?
— Конечно, — сказал Аверин.
— Внутренний ошейник? Я не слышала…
Владимир поднял глаза от книги:
— Этот эксперимент долгое время был засекречен. Потом, когда больше никому не удалось его повторить, было принято решение считать его успех случайностью, удавшейся только одному человеку один раз. И вся информация была отправлена в архив.
— О… — удивленно протянула княжна. — Так же, как с той государственной программой исследования заклинания изменения формы? Когда из всех подопытных в итоге выжил только один? Это сочли случайностью, и программу спешно закрыли.
— Да.
— Любопытно. — Княжна посмотрела на Мончинского. — Продолжайте. Как это связано с нашей историей?
Мончинский откашлялся:
— Эксперимент заключался в том, что Владимира привязывали к колдуну специальным ошейником, который находился у него под кожей и мышцами шеи. И поверх него немецкий колдун, ни о чем не догадываясь, надел свой. Владимир тогда находился в Германии с миссией разведчика. Это ведь он узнал, где скрываются Гитлер и его див! — Последнюю фразу Мончинский произнес с такой гордостью, будто сам имел к описываемым событиям непосредственное отношение.
— Об этом я слышала. Но еще не дошла до этих документов в личном деле. Читаю шестой том.
— Так вот. Колдун, к которому привязали Владимира, должен был отдать ему почти всю свою кровь. И был на грани жизни и смерти. И связь получалась чем-то похожей на связь с фамильяром. Ведь так? — Мончинский повернул голову к Владимиру.
— Да, — подтвердил тот.
— Вот! — уже уверенно воскликнул молодой колдун. — А вы, Гермес Аркадьевич, тогда, у дома Хмельницких… помните? Вы потеряли огромное количество крови и умерли бы, но Кузя держал вас. А он выпил очень много вашей крови. Может, это связано? Как-то?
— Хм… — протянул Аверин. Рациональное зерно в словах Мончинского однозначно было. И, похоже, княжна Софья тоже так считала.
— Анонимус, — обратилась она к фамильяру, — от этого эксперимента остались какие-то черновики? Или, может быть, ты что-то помнишь? Ведь ты ассистировал Аркадию Филипповичу?
— Я… помню, ваше высочество… — Див запнулся и опустил взгляд. При этом вид его сделался донельзя смущенным.
— В чем дело? — удивилась княжна. — Я что-то не то спросила?
Аверин вздохнул. Скрывать смысла не было.
— Нет, ваше высочество, — сказал он. — Просто дело в том, что Анонимус в полном объеме хранит память моего отца. Вы можете задать свои вопросы почти напрямую.
— Ох… — Княжна ошеломленно закрыла рот ладонью, но тут же взяла себя в руки и добавила: — Для меня было бы большой честью побеседовать с этим великим человеком, пусть даже таким образом. Я могу просить об этом?
— Конечно. Если Анонимус согласится, — подтвердил Аверин.
Див поднял взгляд:
— Хозяин… был бы рад.
— В таком случае я прямо сейчас задала бы некоторые вопросы.
Почему-то после слов княжны Аверин испытал смутную тревогу. Он посмотрел на фамильяра. Странное ощущение исходило от него.
— Могу я немного подготовиться? — спросил Анонимус.
— Да, конечно.
Анонимус поклонился и скрылся за дверью. Аверин перевел взгляд с княжны на Мончинского, а потом на Владимира. Тот смотрел вслед фамильяру долгим пристальным взглядом.
— Ты почувствовал? — спросил колдун у дива.
— Да. Ваш фамильяр начал изменяться.
— Личина? — уточнил Аверин.
— Не совсем. Похоже на…
Договорить он не успел. Дверь открылась, и в библиотеку вошел отец.
Это не был Анонимус под личиной. На вошедшем был надет отцовский придворный костюм, такие Аверин не раз видел на фотографиях. На губах отца играла улыбка, и Аверин с трудом смог сглотнуть колючий ком, подступивший к горлу.
Он не помнил этой улыбки. Но сейчас, когда увидел, в его ушах отчетливо зазвучало:
«Гера, у тебя получилось! Я говорил, что ты будешь лучшим!»
Перед глазами всплыл светлый прямоугольник окна и большие алые цветы за ним. Что это за окно?
Вспомнить он не успел. Отец?.. Анонимус?.. шагнул к креслу, на котором сидела княжна Софья и грациозно опустился на одно колено.
— Позвольте, ваше высочество? — он протянул руку, и она вложила в нее свою. Вид у княжны был весьма озадаченный.
Граф Аркадий Аверин поцеловал ее пальцы и с улыбкой наклонил голову:
— Прошу прощения, что заставил ждать. Но я не мог позволить себе явиться пред светлые очи прекрасной дамы в нелепо свисающем костюме дворецкого. Наш фамильяр довольно высок, всегда ему завидовал, признаться.
Аркадий Филиппович поднялся и выпрямился.
— Я готов ответить на любые ваши вопросы, — сказал он.
— Тогда… — Княжна уже пришла в себя и даже улыбнулась в ответ. — Первый вопрос. Вы — граф Аркадий Филиппович Аверин? Дивы все-таки поглощают души?
Он внимательно посмотрел на княжну:
— А вы сами как думаете? А главное — что ощущаете? А ты, Гера? Что ощущаешь ты? — Отец внезапно повернулся к Аверину.
— Если это шутка, то не очень смешная.
Аверин пытался понять, что происходит. Ощущения, что див принял личину, не было. Да и Анонимус никогда бы не позволил себе такого поведения. Тогда — кто это?
— Ну, право, ты разве видел когда-нибудь, чтобы Анонимус шутил? — негромко рассмеялся Аркадий Филиппович. — А значит, или это правда я, или… — Он поднял палец вверх.
— …Или получить ответ на этот вопрос очень просто, — спокойно сказал Аверин и поднялся. — Ты мой отец или нет? Я хочу прямого ответа, без увиливаний.
— Ну конечно. Я не сомневался в тебе, Гера. Если я обладаю свободой воли, то смогу солгать. Но я не могу. Нет. Никто не ест ничьи души. Я — это что-то вроде записи на кинопленке. Это появление планировалось, правда, я не думал, что придется ставить эксперимент так рано. Я несколько лет обучал Анонимуса, заставлял его запоминать все особенности моего поведения, мимику, даже образ мышления.
— Заставляли запоминать? Как это? — поинтересовалась княжна. Ее глаза подозрительно блестели, похоже, она была в полном восторге от того, что видит.
— Попробую объяснить. Память дива не похожа на человеческую. Вы когда-нибудь рассматривали калейдоскоп? Такой, со стеклянным колесом, где в каждой ячейке разные стеклышки? Колесо крутится — узор меняется. Но видя одну ячейку — остальные уже не увидишь.
— Да, у меня была такая игрушка, — произнесла княжна.
— Память дива тоже представляет собой похожие ячейки. Только их множество, как в медовых сотах. Они не связаны между собой, и див хранит в каждой определенный пласт информации. Поэтому дивы помнят все досконально и никогда не путаются в воспоминаниях. Когда возникает необходимость — просто вскрывается нужная ячейка. Вот, например, — он снова повернулся к Аверину, — ты помнишь ту историю с фотографией? Когда Анонимус узнал Императорского дива? Он же, хоть и мельком, видел императора множество раз, но не обращал внимания. Это потому, что нужная ячейка была закрыта. А когда ты поставил рядом две фотографии, она открылась. Включилась моя память, и Анонимус его сразу узнал.
— И что за ячейка открылась сейчас? Это не выглядит как обычное сохранение памяти, — заметил Аверин. — И совершенно не похоже, что ты — Анонимус.
— И не должно быть. Он не управляет «записью», а, по сути, воспроизводит в точности. Я могу говорить, отвечать на вопросы и вести себя так, как вел себя Аркадий Аверин. Но я — не он, можете не волноваться. И не опасайтесь за свою душу. Это просто ячейка калейдоскопа. Крутя колесо, ее можно открыть множество раз, но узор будет меняться. Хотя стеклышки всегда одни и те же.
Аверин посмотрел на «отца» долгим пристальным взглядом:
— А Василь? Он видел когда-нибудь этот «калейдоскоп»?
— Нет. Я же говорил, чтобы открыть ячейку, нужны особые условия. И они появились только сейчас.
— И что же это за условия? — тут же спросила княжна.
— Это вы, ваше высочество, — снова отвесил галантный поклон Аркадий Филиппович.
— Я? Но почему… — Она задумалась и вдруг воскликнула: — Эта «запись», как вы выразились, предназначалось для императора, так?
— Именно. Снимаю перед вами шляпу. Вы не только очаровательно красивы, но и столь же проницательны. Да, вы еще не надели венца, но это и не обязательно. Сошлись все необходимые условия, и колесо калейдоскопа повернулось.
— Провались я в Пустошь, — раздался сдавленный возглас Мончинского.
— О, не стоит, молодой человек, — с легкой насмешкой произнес граф Аркадий. — Я бывал в Пустоши, там холодно и уныло.
— Да-да, я знаю… — пробормотал Мончинский. Было видно, что молодой колдун не совсем понимает, как ему разговаривать с этим… дивом? Человеком? Видеозаписью, черт побери?
Да и сам Аверин этого не понимал. Зато княжна Софья освоилась очень быстро, и ее совершенно ничего не смущало.
— Так, значит… вы готовили этот… сюрприз для его величества императора Владимира? Он ведь был вашим другом?
— Именно. Вы представляете, как бы он удивился и обрадовался? Он мог бы поговорить со своим другом, как прежде, даже после моей смерти. А если бы я пережил его, то хотел передать свои знания его сыну, чтобы мои наработки продолжали служить на благо Империи. Не все можно записать в книги, понимаете? — Он с заговорщицким видом приложил палец к губам.
— Выходит… — задумчиво проговорила княжна, — я смогу обращаться к вам столько раз, сколько потребуется?
— Всегда к вашим услугам. Но, к сожалению, я могу только отвечать на вопросы о том, чем занимался при жизни. Создать что-то новое я, увы, не смогу. Анонимус — див, хоть и обладает научным складом ума и чрезвычайно талантлив.