— Ага, — Кузя улыбнулся. Из-под верхней губы выглянули кончики клыков, но все равно улыбка напоминала прежнюю, залихватскую фирменную Кузину улыбочку. И Аверин понял, что улыбается в ответ. И тут его взгляд упал на продукты в руках Кузи.
— А зефир?! — спохватился он. — В буфете должен быть зефир!
— Зефир? — Брови дива сдвинулись домиком. А на лице появилось растерянное выражение. Он не помнит!
— Сейчас!
Аверин бросился на кухню и открыл буфет. Вот он! Коробка зефира, заботливо купленная Маргаритой, лежала на самом видном месте. О чем подумала Маргарита, когда Аверин позвонил и велел срочно купить любимое лакомство Кузи, колдун не знал. Но судя по голосу, экономка обрадовалась.
— Вот, — Аверин торжественно водрузил коробку на стол.
Кузя понюхал ее, смешно шевеля носом, и запустил внутрь руку. Достал розоватую сладость и тут же сунул в рот. Его глаза заблестели, а зрачки превратились в щелки.
— Зефир! — воскликнул он. — Я помню!
— Да, Кузя, это он, твой любимый зефир.
Аверин посмотрел на дива, а потом на дверь спальни, и вздохнул:
— Вот что. Доедай. Завтра обо всем поговорим.
Он вернулся в спальню и лег. Вскоре полоска света из-под двери исчезла. И на кровать Аверина приземлился крупный кот. Потоптавшись по одеялу, он потерся о руку щекой и утробно замурчал. Аверин почесал его за ухом и моментально провалился в сон.
Утром Аверин проснулся от звона разбитой посуды. Грохот дополнял громкий возглас Маргариты. И это как минимум означало, что она уже пришла. Проклятие! Он так и не придумал, как объяснить ей внезапное возвращение «сына»!
Аверин вскочил с кровати и, надев халат и сунув ноги в тапочки, выбежал из спальни.
И тут же услышал тихое и слегка виноватое бормотание Кузи:
— Ну тетушка Марго, не волнуйтесь, я щас уберу все!
Колдун зашел на кухню. Кузя, ползая на карачках, собирал осколки. На нем была надета его любимая домашняя рубашка с котом и петухом. Рубашка висела на диве мешком, зато руки высовывались из рукавов гораздо сильнее, чем следовало бы. Аверин не ошибся: Кузя вырос. Точнее — стал несколько длиннее.
Маргарита, увидев колдуна, всплеснула руками и указала на Кузю:
— Вот! Он очнулся! А я что говорила?! А вы-то парня похоронили раньше времени, Гермес Аркадьевич, — она укоризненно покачала головой.
— Эм… и что ты говорила? — осторожно поинтересовался Аверин. Возможно, придумывать ничего не придется.
— Что он в коме, конечно! Я тут недавно кино смотрела, «Спящая», так и называется, вот там родители тоже отчаялись! А девочка полежала-полежала, да и встала! И выросла за десять лет!
— Выросла, значит… — протянул Аверин. — Ну да…
— И поглядите! Вон Кузьма наш как вытянулся! А худющий… ну а что вы хотите? «Кома!» — Это слово она произнесла с придыханием и добавила, погрозив Аверину пальцем: — А я сразу, сразу все поняла! Когда вы перестали водку это окаянную глушить и начали бегать куда-то. Ясно же, что в больницу. А уж когда велели купить зефир… сразу стало понятно, что выписывают скоро нашего Кузьму! Очнулся!
Услышав про водку, Кузя поднял голову от осколков и мельком взглянул на Аверина. Под этим взглядом колдун слегка поежился.
— Вот что, — перевел он тему, — Кузя действительно очень вырос. По дому в своей старой одежде он еще может ходить, но на улицу, а тем более на учебу — нет. Нам надо купить новую. Поэтому, будь добра, организуй что-нибудь на завтрак, и мы поедем по магазинам.
— На учебу… ох, сколько же тебе, бедняжке, догонять придется… а тезка-то твой, Кузенька, пропал, сбежал, видать, пока Гермес Аркадьевич тут… — Она осеклась, поняв наконец, что наговорила лишнего.
— Никуда он не сбежал. — Аверин строго посмотрел на экономку, и она виновато опустила глаза. — Я его отдал… Владимиру, на время. Заберем сегодня. Кузя ведь скучал без кота. Да, Кузьма?
— Скучал, — широко улыбнулся Кузя. — Вы не представляете, как я без кота скучал!
Маргарита протянула руки и сграбастала Кузю в объятия.
— Кощей… ну как есть кощеюшка, — она слегка отстранилась, продолжая сжимать его плечи. В глазах заблестели капельки слез.
— Тесто я с вечера поставила. Как чувствовала. Булочек сейчас напеку. Наешься хоть по-человечески после своей больницы.
Всю дорогу Кузя вертел головой, высовывался в окно по пояс и издавал радостные возгласы, узнавая что-то, о чем успел забыть.
— Вот что, — сказал Аверин, когда они подъехали к торговым рядам, — сейчас подберем тебе одежду, и я поеду в Собрание. Надо кое с кем переговорить. Хорошо?
— Ага, — улыбнулся Кузя. — Мне самому домой или вас подождать?
— Хм… — Аверин задумался. — Я тебе вызову такси. А то, чего доброго, заблудишься или попадешь в историю.
— Ладно. Эх, жаль, что моя одежда уже негодная. Зачем я так вырос, а? — Он печально посмотрел на любимую синюю рубашку, точнее — на торчащие из нее руки. — Куда ее? Не выбрасывать же?
— Можно отдать бедным.
— Бедным? — не понял Кузя. — Это как?
— Бедные, Кузя, это те, у кого нет такой красивой рубашки, как у тебя, а они бы хотели ее иметь.
— А, понятно. — Кузя показал зубы. — Как дивы в Управлении.
На покупки ушло больше часа. Кузя выбрал самую яркую и пеструю одежду, но Аверин не препятствовал ему, только, когда вещь оказывалась уж слишком безвкусной, укоризненно качал головой, и Кузя со вздохом вешал ее обратно.
Наконец, купив все необходимое, Аверин направился к выходу, но Кузя остановился возле огромного зеркала, потрогал свои волосы и принял печальный вид.
Аверин улыбнулся:
— Хочешь постричься?
— Ага, — радостно воскликнул Кузя, и глаза его заблестели.
— Тогда иди в цирюльню, — решил Аверин. — Сможешь сам такси вызвать?
— Конечно! Я и город уже совсем вспомнил. Но… — он замялся. — А вы надолго в это… в Собрание? Лекцию читать, да? — Кузя был явно рад, что у него получилось вспомнить. — А можно я вас подожду? Потом вместе домой поедем.
Аверин задумался, но все же отрицательно покачал головой.
— Понимаешь… Я еду не лекцию читать. У меня, а точнее — у нас с тобой, — поправился он и почувствовал, как хорошо стало от этих слов, — есть новое дело. Поиски похищенной девочки.
— Ух ты! — тут же заинтересовался Кузя. — Это же здорово!
Немножко подумав, он добавил:
— Нет, не то, что девочку похитили, конечно…
— Я понял, что ты рад вернуться к работе, — усмехнулся Аверин. — Но я не знаю, сколько я задержусь в Собрании, мне нужно найти нескольких колдунов и переговорить с ними. Когда вернусь — расскажу о деле. Твоя помощь понадобится в ближайшее время.
Кузя просиял и уже приготовился было бежать, но Аверин остановил его, подняв руку:
— Сначала отнеси в машину вещи, не мне же все эти пакеты таскать. И вот еще. Когда придешь домой, позанимайся до моего прихода грамматикой.
— Грамматикой? — Лицо дива удивленно вытянулось.
— Да, Кузя, грамматикой. И не говори мне, что не помнишь, что это, иначе тебе придется начинать все заново.
— Нет, конечно же, я помню, — поспешил заверить Кузя, — я не разучился писать! Наверное…
— Вот именно, что «наверное». Повтори все. Вечером тебе придется много читать. И… видишь ли, я подумываю отправить тебя учиться.
— Как это? Я же див! Меня никуда не возьмут.
— Посмотрим, — уклончиво ответил Аверин.
В Собрании в ранний час почти никого не было. Только Свиридов и Ухтымский сидели в гостиной за столиком у окна — еще весьма бодрые старички восьмидесяти с чем-то лет, завсегдатаи Собрания и известные собиратели новостей и сплетен. Отлично, именно они-то и нужны. Ухтымский служил когда-то в Управлении, поэтому слухи собирал профессионально. И оба колдуна наверняка неплохо знали барона Френкеля.
— Доброго здравия, Евгений Васильевич, доброго здравия Петр Георгиевич, — с поклоном поприветствовал Аверин пожилых коллег.
— Гермес Аркадьевич! — Ухтымский аж привстал. — Как я рад вас видеть! А мы-то, признаться, и не чаяли уже!
— Да-да, — подтвердил Свиридов, обнажая в улыбке ряд желтоватых зубов, — чего мы только о вас не наслушались!
— Неужели? — делано удивился Аверин. — И что же про меня говорили?
— Говорили, при смерти вы или в параличе. Что Императорский див спину вам поломал, — поведал Свиридов.
— И что в монастырь Заладожский ушли, — добавил Ухтымский с хитрым прищуром.
— Так он же женский! — нарочито возмутился Аверин, и все трое рассмеялись.
— А я о чем, я о чем… — покачал головой Ухтымкий. — А все же хорошо, что вы живы и здоровы.
— Я и правда долго болел, — не стал вдаваться в подробности Аверин, — но теперь мне намного лучше.
Свиридов смерил его оценивающим взглядом.
— А что, неплохо выглядите. Давайте-ка выпьем за ваше здоровье. Степан! — окликнул он парня, скучающего за стойкой. — А принеси нам еще коньяка.
— Мне кофе, я за рулем, — поправил Аверин и добавил: — Ну, рассказывайте новости. А то я на несколько месяцев выпал из культурной жизни.
— Да вы же ею и раньше не шибко интересовались, — снова показал зубы Свиридов.
— И то правда… — вздохнул Аверин, мысленно ликуя — разговор быстро перетек в нужное русло, — все в делах, не до новостей… представляете, я о том, что барон Френкель умер, узнал только вчера. Ужасно удивился, совсем же молодой был, ну как так?
— Да полноте, помилуй бог… — Ухтымский всплеснул руками и посмотрел на колдуна укоризненно. — Сергей Борисович уж лет десять как не с нами. Да и было ему уже за шестьдесят.
— Тоже не такой, знаете ли, возраст для колдуна, даже для боевого, а господин барон ведь не был боевым колдуном, верно?
— Для боевого очень даже, — слегка поморщился Ухтымский, видимо, Аверин наступил ему на больную мозоль — старый колдун давно ушел в отставку, злые языки утверждали, что из-за обострившегося геморроя. Но Аверин продолжил гнуть свою линию:
— Ну не знаю, — с сомнением протянул он, — я не так давно сражался с графом Метельским — он еще ого-го.